ответил солнышку тот Квентин, каким он был четыре года назад.
— Бранди, я никак не могу учить тебя целоваться, — наконец произнес он.
— Почему?
— Потому… — Он перевел взгляд на ее губы, сладостно раскрытые в ожидании ответа, и все объяснения тут же улетучились у него из головы.
— Потому?.. — подсказала она, но когда он не ответил, ее рука легко погладила его по затылку, как делала это когда-то тысячу раз, только сейчас эта ласка опалила Квентина огнем. — Почему же? — повторила Бранди, пытливо вглядываясь в его лицо.
Квентин так и не придумал, что бы он ответил четыре года тому назад. Впрочем, его это нимало не заботило. Один поцелуй, кричал ему внутренний голос. Самый невинный. Для ее же пользы — она должна знать, что ей можно позволять, и быть готовой к легиону мужчин, которые, несомненно, будут искать ее расположения.
Ему хотелось задушить каждого безымянного ухажера.
— Ты научишь меня? — пробормотала Бранди, застенчиво подвигаясь ближе. — Обещаю, что не стану вести себя по-детски, как было в прошлый раз.
— Ты не вела себя по-детски. — Он провел пальцами по ее волосам. — Ты была прекрасна.
— Тогда ты…
— Обними меня.
Бранди с готовностью подчинилась, крепко обхватив его за шею.
— Вот так?
— Да, так. — Квентин легко коснулся губами ее щеки — сначала одной, потом другой. — То, что я сейчас покажу, — единственный поцелуй, который ты можешь позволить мужчине. Любому мужчине. Поняла?
Она кивнула.
— Сожми губы.
— Но…
— Делай что говорю. Бранди плотно сжала губы.
— Хорошо. — Квентин опустил голову и едва коснулся ее рта в мимолетной ласке — это был нежный, быстрый, целомудренный поцелуй.
Он снова поднял голову. Бранди открыла глаза и заморгала, ее взор затуманило разочарование и удивление.
— Это вовсе не поцелуй.
— Ты ошибаешься.
— Он совсем не похож на тот, которым мы обменялись у ручья.
— И не должен быть похож. Никогда не позволяй мужчине обнимать тебя так… так… пылко.
— А почему? Это было чудесно. — Она мечтательно улыбнулась. — Я до сих пор помню, как у меня ослабли и задрожали колени, как заныло внизу живота. О, Квентин, мне показалось, будто вокруг меня расцвели все цветы Изумрудного сада, опьяняя своим ароматом, от которого кружилась голова. Или будто я скачу верхом на Посейдоне по бескрайним полям и от быстрой езды уже не могу дышать, не могу думать, а только чувствую, как меня переполняет жизнь. — Она вздохнула. — Это было волшебство.
Из груди Квентина вырвался хриплый вздох.
— Солнышко. — Он рывком притянул ее к себе. — Что мне с тобой делать?
Вопрос был риторический, Квентин не ждал на него ответа. Но Бранди все равно ответила.
— Что делать? — мягко повторила она, поднимаясь на цыпочки. — Есть одно чудесное решение. — Она коснулась ртом его губ, сначала робко, потом, почувствовав его невольную дрожь, более смело. — Правда, оно предполагает тот поцелуй, от которого ты только что меня предостерег.
И Квентин не выдержал. Его тихий стон возвестил о капитуляции. Он поцеловал Бранди, но не нежным, целомудренным поцелуем, а порывисто, отчаянно, страстно. Позабыв о сдержанности, в которой только что себе клялся, Квентин поддался терзавшему его желанию, превратив свой поцелуй в дикое, всепоглощающее пламя, к которому с самого начала рвалось все его существо. Бранди безмолвно раскрыла губы в трепетном изумлении, все ближе привлекая к себе Квентина, как бы умоляя его не останавливаться.
— Бранди. — Он понял молчаливое приглашение и проник в ее рот языком, упиваясь сладостной негой. Вплетя пальцы в ее волосы, он наклонил голову Бранди, до конца проявляя свою власть над ней и не обращая внимания на безумие, поглотившее его самого, — Этого нельзя допустить, — проговорил он, однако не делая ни малейших попыток отпустить ее.
— Еще! — взмолилась она, крепче сжимая объятия, не желая оказаться отпущенной на свободу.
— Господи, солнышко, ты убиваешь меня. — Он покрыл мелкими поцелуями ее стройную шею и снова вернулся к сладостным губам.
— Просто скажи мне, что ты думал об этом, — задыхаясь, прошептала Бранди, вздрагивая от каждого пылкого прикосновения. — О том, что произошло между нами. У ручья.
— Да, я думал об этом, — с трудом произнес он, посмотрев в темные бархатные глаза. — Даже чересчур много.
— О, Квентин, я тоже, — срывающимся голосом призналась Бранди, вплетая пальцы в его шелковистые волосы. — А ты почувствовал… то есть когда мы целовались, пока мы целовались…
— Да, да и еще раз да. — Квентин снова припал к ее губам, соединив в своем поцелуе и нежность, и страсть, словно подтверждая, что головокружительный восторг не был иллюзией.
Нет, не был.
Его руки сомкнулись вокруг нее, как стальные обручи, прижимая еще крепче мягкое податливое тело к твердому мускулистому. И он целовал ее снова и снова, пока оба не оказались охвачены испепеляющим пламенем.
У Бранди подкосились ноги, и только сильные руки Квентина не позволили ей тут же упасть на пол беседки. В ней вибрировал каждый нерв, как живой, она отвечала на его поцелуи с невинным пылом, сливаясь с ним и телом, и душой. Ее неотступно терзал один вопрос: чувствует он хотя бы частицу того огня, который горел в ней?
— Прошу, ответь мне…
— Да. — Он откликнулся на ее призыв, жгучим поцелуем дав ей ответ, который она искала.
И в поцелуе он завладел каждой ее частичкой, ее дыханием и сделал их своими. Его руки дрожали, когда, ослабив объятия, он заскользил ими по ее спине. Пальцы беспокойно перемещались вверх и вниз, замирая у каждого крючка на платье. А потом он сделал над собой усилие и оставил это занятие, подавив мучительную потребность открыть еще больше атласной наготы его прикосновению, взгляду, губам. Волна желания окатила его, сотрясая с головы до ног, что было ему совершенно внове, несмотря на вереницу женщин, прошедших через его прошлое.
Именно этот порыв, сотрясающий тело и душу, остановил Квентина.
— Бранди, нет. — Он с огромным усилием оторвался от ее губ, испытав боль, словно от раны, и уставился в ее глаза, в которых, как в зеркале, отражались его собственные голод и смятение. — Солнышко… — Он не нашелся, что сказать.
Зато нашлась Бранди.
— Почему ты остановился? — прошептала она.
— Потому что я не могу позволить, чтобы это произошло.
— Но ты хотел, чтобы это случилось?
— Не важно.
— Так хотел?
— Даже если я…
— Хотел или нет?
— Да, черт побери, хотел! — Он откинул назад голову, набирая полные легкие воздуха, в поисках помощи у вездесущих небес, молча нависших над полутемной беседкой.
— Если ты хотел, чтобы это произошло, тогда почему ты отстранился? — Горячее дыхание Бранди коснулось его горла. — Я сделала что-то не так?
— Нет, ты все делала правильно. — Квентин опустил голову и снова встретился с ней взглядом. — По правде говоря, действуй ты чуть правильнее, я бы… — Он оборвал себя на полуслове.
Бранди блаженно улыбнулась:
— Спасибо, Квентин. Это все, что я хотела услышать. Заскрежетав зубами, Квентин выдавил из себя слова, которые был обязан, как он считал, произнести:
— Солнышко, я армейский капитан. Мои знания и верность нужны моей стране. Меня могут в любой момент призвать на службу.
— Понимаю. — Бранди заставила его замолчать, прижав пальцы к его губам.
— Разве? — Он поймал ее пальцы и сжал в ладони. — И что бы ни происходило между нами, какие бы чувства я ни испытывал, мой первейший долг — служить родине. Ты понимаешь, что я не могу остаться здесь, с тобой? Не могу жить только для тебя?
Лицо Бранди исказилось от боли.
— Понимаю, — тихо произнесла она. — Но по крайней мере я знаю, что ты хотел бы.
Квентин, поддавшись порыву, привлек ее и прижал ее голову к своей груди.
— Да, хотел бы.
Бранди судорожно сглотнула, почувствовав комок в горле.
— А знаешь, — сказала она с деланной беспечностью, — ты дома почти неделю, а еще ни разу не взял меня на рыбалку. — Высвободившись из рук Квентина, она склонила голову и ослепительно улыбнулась. — Неужели вы забыли, как это делается, капитан Стил?
На лице Квентина отразилось какое-то глубокое чувство, но тут же исчезло, и он тоже прибегнул к спасительному и безопасному тону старого друга:
— Нет, миледи, уверяю вас, я не забыл, как обращаться с удочкой. Просто я предполагал, что за четыре года вы либо истощили все запасы, либо распугали всю рыбу в Котсуолде.
— А я думаю, вас беспокоило, что мой улов окажется больше вашего, как это частенько бывало, и я опять буду ходить в победителях.
Он озорно сверкнул глазами:
— Это что, вызов, маленькая проказница?
— Вот именно, милорд, если, конечно, у вас нет других планов на это утро.
— Ни одного. — Квентин покачал головой, жестом указав на ступени беседки. — Пойдем?
Бранди ответила звонким смехом и, подобрав юбки, помчалась по саду.
— Я постараюсь быть великодушным победителем, милорд, но не обещаю, — прокричала она через плечо.
Два часа спустя растрепанная и промокшая Бранди сидела на дальнем берегу ручья — единственном месте, где глубина позволяла ловить рыбу, — и сосредоточенно сравнивала результаты состязания.
— Ты поймал на две штуки меньше, — объявила она, положив на горку пойманной рыбы последнюю форель. — Поэтому я победила. — Она, торжествуя, обернулась к Квентину и отвела мокрые прядки волос за уши.
Квентин лежал на земле, опираясь на локти и вытянув ноги. Услышав
