известность — сразу после предложения Дезмонда? Подхватив меня в глубоком обмороке?
Квентин улыбнулся, представив себе эту картину:
— Думаю, я вмешался бы немного раньше. Бранди была готова разразиться новой тирадой, когда внезапно ее осенила неприятная мысль.
— Квентин… — Она нахмурилась. — После папиной смерти моей единственной опорой был Дезмонд… Возможно, я чересчур злоупотребила его поддержкой. Что, если он сделал неправильные выводы из-за моего поведения, увидев романтический настрой там, где его не было и в помине?
— Ты никогда не прибегаешь к намекам, Бранди, — возразил Квентин. — Ты всегда пряма и откровенна. Будь у тебя по отношению к Дезмонду какие-нибудь амурные настроения, ты бы никогда не стала маскировать их под зависимость и дружбу. Поэтому выбрось эту неразумную мысль из головы. — Квентин помолчал. — Что касается восприимчивости Дезмонда, то здесь совершенно другая ситуация. Я никогда не понимал, что у моего брата творится в голове. Он многое трактует по-своему, как ему хочется: то заявит, что моя мама якобы невзлюбила его, то утверждает, будто я враждую с ним из-за отцовской любви, то вдруг хвастается, что отец очень высокого мнения о его деловой хватке.
Квентин подумал, что Бранди захочет возразить на последнее, так как ошибочно убеждена, что Дезмонд превосходно справляется с делами. Но она была слишком поглощена другим вопросом, чтобы обратить внимание на его язвительное замечание.
— Очевидно, солнышко, — продолжал он, — заблуждения Дезмонда коснулись и тебя, а также будущего, которое, как он полагает, ты желаешь с ним разделить.
Бранди решила действовать. Она вскочила, подобрав мокрые юбки.
— Я должна видеть его. Немедленно.
— Не спеши, дорогая. — Квентин остановил ее. — Бентли говорит, Дезмонд плохо себя чувствовал вчера и потому рано отправился на покой. Вполне возможно, он все еще в постели.
Бранди на секунду замерла, но тут же решительно сделала шаг вперед.
— Тогда я поеду в Колвертон и буду ждать, когда он спустится вниз.
— Бранди, — Квентин потянул ее вниз, — не думаю, что это лучшее решение.
Его лицо одновременно выражало и беспокойство, и удивление.
— Разве мне не следует сообщить Дезмонду о том, что у меня нет ни малейшего намерения-ни сейчас, ни в будущем — выходить за него замуж?
— Конечно, следует.
— Тогда почему мне не отправиться в Колвертон немедленно?
— Во-первых, ты промокла и вся в грязи — явный признак, что ты болталась в ручье. Думаю, Дезмонду это не понравится.
Бранди сникла:
— Он закатит мне лекцию на неделю.
— Угу. — Квентин с трудом сдержал улыбку. — А то и на две, если будет особенно не в настроении, что вполне вероятно, раз он сейчас расклеился. Во-вторых, его нездоровье дает нам время, так почему бы не воспользоваться этим и не разработать благоразумный и осторожный подход? Такой, что поможет нам достичь желаемого без ненужной горечи? В конце концов, он твой опекун. Разозлишь его — и твоя жизнь превратится в ад.
Бранди с неохотой снова опустилась на землю.
— Я вижу, в Англию вернулся самый искусный дипломат, — проворчала она себе под нос. — Прощай, мой беззаботный соперник по рыбалке.
Квентин не удержался от смеха:
— Не бойся, солнышко. Одно не исключает другое. Уверяю тебя, обе черты останутся со мной.
Бранди бросила на него недоверчивый взгляд и уселась поудобнее.
— Как скажешь.
Квентин не выдержал потупленных глаз и скорбного тона.
— Я сказал, что ты пряма и откровенна? — рассмеялся он. — Добавлю к этому: ты вся как на ладони. — Он порывисто привлек ее к себе. — Обещаю и впредь остаться таким же непредсказуемым.
Его рука скользнула под блестящие и влажные волосы девушки и погладила затылок. Невинная ласка, к которой он прибегал сотни раз. Но никогда до сих пор она не приводила к таким сокрушительным последствиям.
Тихо охнув, Бранди уставилась на него широко открытыми глазами, пораженная мгновенно пробудившимися в ней чувствами. Точно так было, когда они поцеловались: теснило грудь, в животе появилась пустота, по всему телу разлилась горячая волна, скатившаяся к ногам обжигающим водопадом.
Стоило ему прикоснуться к ней, и мир больше не существовал.
«Неужели ты этого не чувствуешь, Квентин? — с удивлением подумала она, бессознательно поворачивая голову, чтобы продлить изумительную пытку. — А если чувствуешь, как можешь делать вид, будто ничего не происходит?
— Бранди. — Квентин еле слышно выдохнул ее имя, и в этом слове слились и томительное желание, и отречение. Бранди отвергла отречение, восприняв только призыв.
— Поцелуй меня, Квентин. — Не успев договорить, она уже обнимала его за шею, и ее губы мягко коснулись его рта. — Прошу тебя.
— Милая, мы не можем.
— Пожалуйста. — Она поняла, что победила, почувствовав, как его пальцы судорожно сжались у нее в волосах, и торжествовала победу. — Пожалуйста, — снова прошептала она.
Он глухо застонал и припал к ее губам с нежной яростью, как было всего несколько часов назад. Его пыл не мог не зажечь Бранди. Она поощряла его, все теснее прижимаясь, желая показать ему, сказать, что его поцелуи с ней делают.
Возможно, он и так знал.
Его язык, лаская, проник ей глубоко в рот, руки дрожали, когда он с силой прижал ее к груди. Он снова и снова страстно целовал ее губы, а потом припал к шее, находя чувствительные точки, о которых она раньше не подозревала, осыпая ее ласками так, что в ней зажегся дикий восторг. Бранди беспокойно двигалась, утопая в омуте новых ощущений, прикусив губу, чтобы не закричать.
Рука Квентина легла ей на спину и замерла у первого крючка — тут он сдался. Бранди затаила дыхание, когда он расстегнул крючок и его пальцы заскользили по теплой коже. У нее вырвался судорожный стон, и она крепче вцепилась в него, желая только одного — воспарить все выше и выше, испытать восторг, который она могла почувствовать только в объятиях Квентина.
— Солнышко, — с трудом проговорил он у ее раскрытых. губ, — я ведь уеду…
— Мне все равно.
— Бранди, ты не знаешь, что говоришь.
Она ощутила холод, когда он мягко опустил ее на землю.
— Нет, знаю, — выдохнула она, стягивая сюртук с его плеч.
— Господи. — Он накрыл ее своим телом и завладел ее ртом со страстью, которая озадачила его самого не меньше, чем ее.
Такую пьянящую чувственность он изведал впервые в жизни. Ее тело под ним было мягким, влажным, полным откровенного нетерпения. Он хотел овладеть ею тут же, сейчас, сделать ее своей и тем самым связать их навеки. Ему хотелось овладеть ею именно так — возле ручья, среди благоуханных садов Изумрудного домика, где небо служит покрывалом, а земля постелью.
Но он не мог этого позволить.
У него в висках стучало грозное предостережение — Квентин высвободил руки и отбросил в сторону сюртук.
— Бранди. — Он сжал ее лицо ладонями и снова поцеловал, упиваясь ее красотой, страстью, обжигающим желанием в бездонных темных глазах.
Она прошептала его имя и выгнулась дугой, чтобы ближе прильнуть к мощному телу.
— Не останавливайся на этом, — с трудом проговорила она. — Прошу тебя.
— Я бы очень хотел… — пробормотал он, зарываясь лицом в мягкое облако ее волос, — но, солнышко…
Она яростно мотнула головой и еще крепче обняла его:
— Нет никаких «но».
Он улыбнулся, вдыхая аромат локонов:
— Есть.
— Будь проклят твой строгий самоконтроль, капитан Стил!
Ее вспышка гнева прозвучала как гром среди ясного неба. В груди Квентина заклокотал смех. Он приподнялся и посмотрел в раскрасневшееся сердитое лицо:
— Милая, ты одна на свете способна рассмешить меня в такую минуту.
— Я не считаю это комплиментом.
Карие глаза Квентина совсем потемнели.
— Я не согласен. Причем совершенно. — Он мягко высвободился из рук Бранди и стряхнул комочки земли, прилипшие к ее платью. — Это комплимент, смысл которого способен погубить меня. — Квентин замолчал, даже не пытаясь притвориться, будто последних нескольких секунд вообще не было.
Способность Бранди вызывать у него смех всегда воспринималась им как чудо, редкое и драгоценное, такое же, как ее проницательность. Но сейчас бездонная страсть, вспыхнувшая между ними, сделала эти качества чрезвычайно опасными.
Строгий самоконтроль, как сказала она.
Вряд ли.
Если бы только она знала, какая малость потребовалась бы, чтобы этот пресловутый самоконтроль полетел к черту.
— А что, если нам устроить пикник? — предложил он, открыто стараясь задуть искры, все еще вспыхивавшие между ними. — Не знаю, как ты, но я после нашей рыбалки наперегонки голоден как волк. Давай я попрошу миссис Коллинз приготовить нам корзинку с едой, и мы опустошим ее в саду.
Бранди ответила не сразу. Вместо этого она внимательно вглядывалась в лицо Квентина, пытаясь внутренним взором пробиться сквозь маску спокойствия, которое, как они оба знали, было напускным. Она всегда умела заглянуть ему прямо в душу. И сейчас произошло то же самое. От того, что она разглядела, сердце ее подпрыгнуло.
Происшедшее не оставило его равнодушным. Но он сопротивлялся, как мог, по причинам, о которых уже говорил ей.
Из соображений благоразумия.
Из соображений безопасности.
Из бессмысленных соображений.
Пусть так и будет. Нужно набраться терпения, как советовал ей Бентли. Что ж, она постарается, прожив на свете двадцать лет, приобрести это незнакомое качество.
Придется
