с нами. Камеру убрать. Стволы в руки, ребята.
Скопа закинула винтовку за спину, достала и взвела оба своих «Стечкина». Алексей снял «Хеклер» с предохранителя, убрав перед этим камеру в кейс, закрепленный на рюкзаке. Настю поставили между ним и Скопой. Я вышел вперед, Большой с пулеметом остался сзади, прикрывая нас с тыла.
Лесопосадка не очень длинная, метров двести от силы, но довольно густая, в основном заросшая березами и непонятным кустарником. При не самой большой длине она умудрялась после первых ста метров выдавать резкий поворот, в конце которого уже было видно здание станции. Отрезок короткий, но опасный. Бывало, что и на последних десяти метрах до выхода из основного периметра тебя подкарауливала какая- нибудь особенно агрессивная форма местной, с позволения сказать, фауны.
Рассредоточившись вышеуказанным порядком, мы начали движение вперед. Следя глазами по своему сектору, я старательно «прокачивал» ситуацию, учитывая то, что сказал Конь. Датчик движения пока молчал. Тепловизор «наглазника» шлема ничего не фиксировал. Никаких подозрительных звуков вокруг не раздавалось: ни хруста старых веток, ни шороха раздвигаемого кустарника. Церберы или волки, если бы они здесь присутствовали, все равно выдали бы себя чем-нибудь. Туманные львы и вурдалаки, которые так близко от границ Района встречались редко, атаковали бы нас незамедлительно при входе в перелесок. Гиперурсусы никогда не сидят в засадах, а сразу ломят на тебя в лобовую атаку. Сфинксов здесь, а впрочем, как и везде, видом не видывали, слыхом не слыхивали. Измененные-зомби или местные давно уже открыли бы стрельбу либо, при отсутствии оружия, использовали бы кабаний метод охоты. Оставались те самые лемуры или обезьяны, что было плохо, или, что еще хуже, кто-нибудь из новых видов животного мира. О поведении последних пока было известно очень мало. А это означало только одно: нужно держать ушки на макушке.
Пока я все это прокручивал в голове, наша группа почти дошла до поворота. Прямо перед нами валялся ствол старого, большого и толстого дерева, упавшего от ветра. Перейти через него можно было только с левой стороны, на которой веток было значительно меньше. Ближе к правой, где находилась крона, они торчали сплошным частоколом, к тому же густо оплетенным «красной крапивой». Пришлось переходить по одному.
Я перешел первым. Следующим, косясь на лениво шевелящиеся растения, перелез Алексей. Повернулся, помог Насте. В это время в кустах, густо растущих на повороте, заскрежетало, защелкало и захрустело.
Громко застучал «Печенег». Чуть позже захлопали пистолеты Скопы. Мне в это время уже пришлось поливать от бедра, надеясь, что журналисты сзади успеют сообразить, что нужно делать. Не ошибся. Леха стрелял экономно, четко отсчитывая «двадцать два», прикрывая Настю.
Гибкие, серо-зеленые, в разводах силуэты возникали из кустарника стремительными прыжками. Щелканье и скрип, которые они издавали, было слышно, даже несмотря на очереди. На наше счастье, они успели все-таки выдать себя.
Таких экземпляров я еще не видел. Похожие на ящериц-переростков, решивших передвигаться на манер давно вымерших динозавров, маленькие, прыгучие и очень злобные. Их было много. Передо мной валялось уже не меньше полутора десятков этих варанов, а они явно не собирались заканчиваться.
– Прикрой! – Оператор уже успел расстрелять свой первый магазин. – Пикассо, прикрой, я перезаряжусь.
Эх, е-мое, не было, что ли, у Сдобного длинных магазинов? У меня первым всегда стоял диск на шестьдесят два патрона, который я как-то нашел на «Реметалле» и ни за что теперь бы не оставил, при любом раскладе. Вот только скоро мне тоже нужно будет перезаряжаться. И желательно побыстрее.
Когда журналисты выдвинулись вперед, я быстро заменил диск на двойной магазин от РПК. Собираясь отвести затвор, краем глаза уловил сбоку смазанное движение худого, вытянутого тела в грязно-желтоватых разводах.
«Черт, не успеваю!» Мысль мелькнула быстрее, чем тело начало разворот.
* * *Взгляд в прошлое – 1«Вертушка» плавно неслась над землей, вспарывая воздух винтами на высоте не более шестидесяти метров. Неслась плавно и обманчиво неторопливо, как и положено Ми-20, тяжелому транспортнику.
Внутри, на жестком металлическом полу, на отстегивающихся скамейках, на сложенных в кучу рюкзаках, спальниках и вещмешках, сидели молодые парни, одетые кто в новенькие «комки» только вводимого образца «Хамелеон», кто в еще более фильдеперсовые «натовки». Присутствовали, правда в небольшом количестве, и заношенные, застиранные до белесого состояния «горизонталки». Но никто вокруг не обращал внимания на внешний вид соседа. И почти никто не разговаривал, стараясь перекричать гул двигателей. Напряженность и ожидание не просто висели в воздухе, они давили со все более нарастающей силой.
По обеим сторонам «коровы» летели два ощетинившихся всем возможным вооружением «крокодила».
А внизу проносилась земля. Покрытая лесами и невспаханными полями, с горами на горизонте, с небольшими аулами и крупными деревнями, в каждой из которых торчал минарет мечети. Своя и чужая, опасная и ласковая одновременно. Откуда в любой момент могла взмыть вверх ракета «земля – воздух».
Те, кто сидел по бортам, смотрели вниз, узнавая те места, где были еще недавно. Там, за бортом, остались километры пройденных дорог, брошенные дома, сгоревшая техника. И друзья, которых они никогда больше не увидят.
Где-то там остался поворот серпантина, на котором колонну с беженцами расстреливали двуногие «волки», пришедшие воевать за деньги и кричавшие в горящие автобусы: «Умирайте, предатели!»
Бессонные ночи с постоянными дежурствами. Холод, напряженные нервы, каждодневное ожидание нападения.
Изредка приходившие с «вертушками» письма из дома. Затрепанные книги, перечитываемые по нескольку раз. Одна сигарета на троих и спирт, разведенный «паленым» пивом.
Город с давно разбитым цементным заводом, на рынке которого гордые местные не брали банки с тушенкой, если на них был нарисован силуэт упитанной и вполне симпатичной хрюшки.
Бывший детский лагерь, в котором под верандами домиков стояли сваренные клетки, где держали явно не баранов, а в комнатах с разбитыми окнами на полу всегда находились книги с непонятной вязью текста и брошенные «инсулинки».
Два молодых парня, познакомившихся на аэродроме, как оказалось, были земляками, жили в одном городе и даже имели общих знакомых. Один, выглядевший постарше, крепыш с наполовину седой головой, дремал, надев кругляши наушников и включив плеер. Второй, повыше и помоложе, смотрел в иллюминатор и чиркал что-то карандашом в простеньком клетчатом блокноте.
Они не думали о том, что их ждет впереди и придется ли им когда-нибудь опять брать в руки оружие. Не ожидали, что, отгуляв положенный месяц, не сговариваясь, навсегда уедут из своего городка в областной центр. Как раз вовремя. И встретятся там спустя несколько месяцев после полета на «корове», а потом снова разойдутся.
Не знали, что один займется игровым бизнесом, и дело пойдет, но в какой-то момент его подставит партнер, и надо будет влезать в долги, а потом, стиснув зубы в бессильной ярости, искать лазейку, в которую он еще сможет уйти. Ему придется две недели метаться в каменных городских джунглях, уходя от преследователей в погонах и без погон, но на шикарных иномарках с наглухо тонированными окнами. Однажды, когда он будет бежать по лестнице метрополитена, отворачиваясь от натыканных камер, уходя из очередной снятой на сутки комнаты, ему придет в голову совершенно безумная идея, от которой он отмахнется. Но через два дня снова вернется к ней и отправится по полученному в обмен на шикарнейшие часы «Омега» адресу.
А второй, закончив довольно посредственный коммерческий институт и получив ненужный диплом, будет несколько лет мыкаться по разным сферам деятельности, охреневая от того, что нигде не может задержаться надолго. Ему придется биться головой о непробиваемую стену, воздвигнутую рыночными отношениями и диктуемыми ими правилами поведения. Нигде и никем он не будет понят, потому что
