лучу,Где нет меня совсем.А ты в кругу лучись -Другого счастья нет -И у звезды учисьТому, что значит свет.Он только тем и луч,Он только тем и свет,Что шопотом могучИ лепетом согрет.И я тебе хочуСказать, что я шепчу,Что шопотом лучуТебя, дитя, вручу... 23 марта – начало мая 1937
Нереиды мои, нереиды,Вам рыданья – еда и питье,Дочерям средиземной обидыСостраданье обидно мое. Март 1937
Флейты греческой тэта и йота -Словно ей не хватало молвы - Неизваянная, без отчета,Зрела, маялась, шла через рвы.И ее невозможно покинуть,Стиснув зубы, ее не унять,И в слова языком не продвинуть,И губами ее не размять.А флейтист не узнает покоя:Ему кажется, что он один,Что когда-то он море родноеИз сиреневых вылепил глин...Звонким шопотом честолюбивым,Вспоминающих топотом губОн торопится быть бережливым,Емлет звуки – опрятен и скуп.Вслед за ним мы его не повторим,Комья глины в ладонях моря,И когда я наполнился морем -Мором стала мне мера моя...И свои-то мне губы не любы -И убийство на том же корню - И невольно на убыль, на убыльРавноденствие флейты клоню. 7 апреля 1937
Как по улицам Киева-ВияИщет мужа не знаю чья жинка,И на щеки ее восковыеНи одна не скатилась слезинка.Не гадают цыганочки кралям,Не играют в Купеческом скрипки,На Крещатике лошади пали,Пахнут смертью господские Липки,Уходили с последним трамваемПрямо за город красноармейцы,И шинель прокричала сырая:– Мы вернемся еще – разумейте... Апрель 1937
Я к губам подношу эту зелень -Эту клейкую клятву листов -Эту клятвопреступную землю:Мать подснежников, кленов, дубков.Погляди, как я крепну и слепну,Подчиняясь смиренным корням,И не слишком ли великолепноОт гремучего парка глазам?А квакуши, как шарики ртути,Голосами сцепляются в шар,И становятся ветками прутьяИ молочною выдумкой пар. 30 апреля 1937
Клейкой клятвой липнут почки,Вот звезда скатилась:Это мать сказала дочке,Чтоб не торопилась.– Подожди,– шепнула внятноНеба половина,И ответил шелест скатный:– Мне бы только сына...Стану я совсем другоюЖизнью величаться.Будет зыбка под ногоюЛегкою качаться.Будет муж прямой и дикийКротким и послушным,Без него, как в черной книге,Страшно в мире душном...Подмигнув, на полусловеЗапнулась зарница.Старший брат нахмурил брови,Жалится сестрица.Ветер бархатный крыластыйДует в дудку тоже:Чтобы мальчик был лобастый,На двоих похожий.Спросит гром своих знакомых:– Вы, грома, видали,Чтобы липу до черемухЗамуж выдавали?Да из свежих одиночествЛеса – крики пташьи.Свахи-птицы свищут почестьЛьстивую Наташе.И к губам такие липнутКлятвы, что по честиВ конском топоте погибнутьМчатся очи вместе.Все ее торопят часто:– Ясная Наташа,Выходи, за наше счастье,За здоровье наше! 2 мая 1937
На меня нацелилась груша да черемуха -Силою рассыпчатой бьет меня без промаха.Кисти вместе с звездами, звезды вместе с кистями,-Что за двоевластье там? В чьем соцветьи истина?С цвету ли, с размаха ли бьет воздушно-целымиВ воздух убиваемый кистенями белыми.И двойного запаха сладость неуживчива:Борется и тянется – смешана, обрывчива. 4 мая 1937
1К пустой земле невольно припадая,Неравномерной сладкою походкойОна идет – чуть-чуть опережаяПодругу быструю и юношу-погодка.Ее влечет стесненная свободаОдушевляющего недостатка,И, может статься, ясная догадкаВ ее походке хочет задержаться -О том, что эта вешняя погодаДля нас – праматерь гробового свода,И это будет вечно начинаться.2Есть женщины сырой земле родные,И каждый шаг их – гулкое рыданье,Сопровождать воскресших и впервыеПриветствовать умерших – их призванье.И ласки требовать от них преступно,И расставаться с ними непосильно.Сегодня – ангел, завтра – червь могильный,А послезавтра только очертанье...Что было поступь – станет недоступно...Цветы бессмертны, небо целокупно,И все, что будет,– только обещанье. 4 мая 1937
Среди лесов, унылых и заброшенных,Пусть остается хлеб в полях некошеным!Мы ждем гостей незваных и непрошеных,Мы ждем гостей! Пускай гниют колосья недозрелые!Они придут на нивы пожелтелые,И не сносить нам, честные и смелые,Своих голов! Они растопчут нивы золотистые,Они разроют кладбища тенистые,Потом развяжет их уста нечистыеКровавый хмель! Они ворвутся в избы почернелые,Зажгут пожар, хмельные, озверелые...Не остановят их седины старца белые,Ни детский плач! Среди лесов, унылых и заброшенных,Мы оставляем хлеб в полях некошеным.Мы ждем гостей незваных и непрошеных,Своих детей! <1906>
