обеспеченный человек, любого спроси, – он покосился на мертвого Шару и подумал, что говорит глупости. – До денег я не жадный и слово умею держать.
– Узнаешь? – Зубов пропустил монолог мимо ушей и пнул Родю носком ботинка в раненую ногу. – Не болтай попусту, только отвечай на вопросы. Посмотри на фотографию. Только внимательно.
– Не узнаю, – в глазах Роди выступили слезы.
– Тогда я напомню. Последний раз ты со своим боссом приезжал в Москву два с половиной года назад. Эту девчонку привел в ваш гостиничный номер некий Эльмурад Азизбеков. Этот парень был мелким сбытчиком дури. Он пообещал девчонке дозу героина. И она пошла, потому что была наркоманкой. На следующий день тебя и Батырова задержали в аэропорту, промариновали несколько дней в камере, допросили. И дали под зад коленом. Теперь вспомнил?
– Не вспомнил.
– Я отец этой девочки.
– С чем тебя и поздравляю. А теперь пошел на хер, козел.
В следующее мгновение Родя закричал от боли и пришел в себя только через пару минут, когда на лицо плеснули водой.
– Возьми деньги, – сказал Родя. – У меня в кошельке две штуки баксов. Неплохая компенсация за дальнюю дорогу. За твою работу: пиф-паф… И за твою дочь. Эту шлюху, которая не стоит и сотни. Она давала за дозу. За один чек всем желающим давала. Всем, кому приспичило потрахаться…
– Заткнись.
– Ты хотел услышать. Я рассказываю. Она лежала на кровати, я подошел. Поднял ее на руки. Окно уже было открыто. Все кончилось через секунду. Я просто отпустил ее. И она упала вниз. И вся любовь. Звук такой, будто на асфальт с высоты уронили пакет молока. Шлеп. Смачный звук. Приятный.
– Но зачем?
– А просто так. Взял, да и выкинул ее к такой-то матери. Другой бы на твоем месте мне спасибо сказал. Избавил тебя от этой головной боли. Господи, поверить не могу, что ты приперся на край света из-за этой подстилки. Нашел и подстрелил меня. Этого не может быть. Нет, не могу поверить. Что тебе надо? Ну, скажи? Твою шлюху все равно не воскресишь. Так чего тебе надо?
– Я хочу знать, где искать твоего хозяина.
– Ничего не получится. Ты близко к нему не подступишься, даже не мечтай. У него много людей, они умеют стрелять и попадают в цель. А подойдешь ближе, чем на километр, тебя в одну секунду грохнут.
– Меня уже грохнули, – процедил Зубов. – В тот день, когда погибла моя дочь.
Родя вытер слезящиеся глаза кулаком и взглянул на ногу, чувствуя, что сил остается совсем немного. Кровотечение продолжается и его уже не остановить. Никто из этих ублюдков не станет ему помогать. Даже жгут не затянут.
– Сука ты, – сказал Родя. – Сука и тварь. Подстрелить меня из-за этой говеной девки. Из-за этой наркоманки. Она все равно бы кончила под забором. Или подохла от дурной болезни. Что б ты сдох, паскуда… Как твоя дочь…
Зубов поднялся на ноги, понимая, что разговор окончен. Распахнув куртку, вытащил из-под ремня пистолет. Опустил ствол и разрядил обойму в голову Родимина.
Часть третья. Большая охота
Глава первая
После обеда Девяткина вызвал к себе начальник следственного управления Николай Николаевич Богатырев. Полковник бросил на приставной столик для посетителей пару газет и сказал:
– Еще не читал? Тогда возьми, у себя посмотришь. История с самолетом до сегодняшнего дня не попадала в газеты. Но когда-то это должно было случиться. Корреспонденты строят догадки, маразматические версии. Додумались, что журналистку Панову похитили, но требований о выкупе преступники пока не выдвинули. Полная ахинея, но от этого не легче. Завтра меня вызывают наверх. Из министерства уже звонили.
– Откуда же, интересно…
Богатырев раздраженно махнул рукой.
– Кто-то из наших или прокурорских слил информацию и, надо думать, неплохо заработал. Заметки вышли на второй и третьей полосе. Не сразу заметишь. Но через пару дней, если Панова не найдется, все это дерьмо дадут на первых полосах. И поднимется такая вонь, что работать будет некогда, надо будет только отписываться и отбрехиваться. Что у тебя по делу?
Девяткин рассказал о своих скромных успехах и, подумав, что правду нужно говорить всю и сразу, а не мелкими порциями, добавил:
– Главным подозреваемым остается Олейник. Но к нему не подступиться. Я взял информацию у налоговиков. У него чистый бизнес: большая фирма грузовых и контейнерных перевозок «Вектор». Раньше в собственности были предприятия по производству жидкого полимеров, стекла и пенопласта. Но сейчас эти актив проданы, остался один «Вектор». У налоговой к Олейнику никаких претензий. Как его разговорить? Вот вопрос. Этого типа можно колоть месяц – и не расколешь.
– Какие у тебя мысли? – Богатырев нахмурился.
– Я попросил ребят из технического отдела послушать телефонные разговоры Олейника. В порядке дружеского одолжения. Без санкции судьи, потому что санкцию все равно не дадут, а если и дадут, то не скоро. Надеялся, что он хоть словом проговорится. Но тут все глухо. Олейник почти не пользуется линейным телефоном. А разговоры по мобильнику и спутниковому телефону кодируются. Нужна санкция на их прослушку. И еще неплохо бы установить за этим типом наружное наблюдение. Вы обещали помочь…
– Так, еще что? – Богатырев нетерпеливо постучал карандашом по столу, не дал Девяткину закончить мысль.
– Группа оперативников из трех человек под началом старшего лейтенанта Лебедева осуществляет наружное наблюдение за юристом Рувинским. По моим данным – он правая рука Олейника. По крайней мере, в курсе многих его дел. Но пока результата нет. За последние пять дней Рувинский бывал в бане, в питейном заведении и в теннисном клубе. С подозрительными личностями, состоящими у нас на учете, не встречался. Сейчас выясняем его деловые контакты. Мне понадобятся еще люди.
– Наружка, прослушка отменяются, – покачал головой Богатырев. – Результат этих мероприятий – сомнительный. Кроме того, все это может растянуться надолго. Неделя, другая. У нас лишнего часа нет. Ты рассказывал про юриста Рувинского. Может, за него зацепиться?
– Зацепиться-то можно, но… Тогда предоставьте мне свободу действий. Хотя бы некоторую.
Богатырев задумался, распечатал пачку сигарет и, прикурив, сказал:
– Ты знаешь, Юра, твои методы работы мне не слишком нравятся. Это мягко говоря. Я считаю их неприемлемыми. Особенно в свете новых требований, которые выдвигают сверху, – он показал пальцем на потолок. – Но сейчас, похоже, нет другого выхода. Нужен быстрый результат. Поэтому действуй, как считаешь нужным. Возьми этого юриста за яйца и… И так далее.
Через пять минут, помахивая свернутыми в трубочку газетами, Девяткин вышел из кабинета и заспешил в другое крыло здания. Заперев дверь на ключ, он открыл сейф, достал записную книжку и, полистав ее, записал на отрывном листке два телефонных номера. Связавшись с внештатными осведомителями Говоровым и Марчуком, которых привлекал к делам изредка, чтобы эти два типа не примелькались в московских судах и следственных кабинетах, назначил встречу на Гоголевском бульваре
Девяткин сделал еще один звонок, приказав старлею Лебедеву составить подробный список передвижений по Москве юриста Рувинского за последние трое суток. Через час, когда три листка, напечатанных мелким шрифтом, легли на стол, он внимательно почитал текст. Подошел к карте города, висевшей на стене, красными зелеными и синими флажками отметил точки в тех районах, куда юрист ездили по делам или развлечься. Покончив с этим, отправил Лебедева в дежурную часть, приказав принести сводку происшествий по городу за последние трое суток. Мокрых дел набролось всего-то девятнадцать, из них три раскрыты по горячим следам. Убийство подростка – не годится, старуха с проломленной башкой – тоже не подходит, бандитская разборка в кафе – мимо кассы. Господи, ну до чего же измельчали убийцы. Пьяная поножовщина возле проходной завода, и снова мертвая старуха, известный в узких кругах гомосексуалист с перерезанным горлом найден на лестнице возле своей квартиры… Все не то.
А вот некая гражданка Людмила Стаценко, двадцати шести лет, разведенная, крашенная блондинка,
