претенциозным заглавием «Разрешение проблемы самопроизвольного зарождения жизни». Это предположение (вполне совместимое с ранее высказанным) кажется тем более соблазнительным, что Мартин Кукук, как и Антонио Хосе Кукук, в своих рассуждениях о происхождении жизни исходит из получивших в начале века громкую известность работ немецкого физика Лемана по жидким кристаллам. В биологических и палеонтологических пояснениях, даваемых Антонио Хосе Кукуком герою романа в вагоне и затем в музее, содержится много фактических ошибок, которые нельзя объяснить состоянием научной мысли начала века. Но прежде, чем остановиться на частностях, — несколько слов об эволюционной концепции Кукука. Философствующий биолог развертывает перед своим слушателем картину протекавшей на протяжении истории земли последовательной смены форм жизни, начиная с примитивных одноклеточных организмов и кончая появлением человека. В соответствии с общепринятыми эволюционными представлениями Кукук признает генетическую связь организмов, их происхождение друг от друга в процессе эволюции, все более и более возрастающее усложнение их организации. Однако в своем объяснении эволюционного процесса Кукук явно придерживается идеалистических представлений. Его общая схема эволюции мира сводится к следующему: «Сотворение мира свершилось не один раз, а трижды: возникновение бытия из небытия, пробуждение жизни из бытия и рождение человека». Бытие для Кукука только «эпизод» в бесконечной чреде небытия: «…первое содрогание бытия прорвалось из небытия благодаря некоему „да будет“, уже неизбежно вобравшему в себя „да прейдет“. Точно так же и жизнь возникла из бытия благодаря новому фидеистическому „да будет“ творца, а когда природа в своем развитии дошла до человека, понадобилось еще и третье „да будет“. Кукуку явно не нравится учение о происхождении человека от обезьянообразных предков: „…не надо, — говорит он, — чтобы нас так уж ослепляло сходство его внутренних органов с органами человекоподобных обезьян, из-за этого и так было поднято слишком много шума“. Но в то же время он отнюдь не отрицает генетической связи человека с животным миром, с характерной, однако, оговоркой: „…человек произошел от зверя в той же мере, в какой органическое произошло от неорганического. Тут примешалось что-то еще“ (очевидно, все то же третье „да будет“). Эта общая мистико-идеалистическая концепция мира определяет и ту „теорию“ процесса эволюции органического мира, которую развивает Кукук. Ученый ни звуком не упоминает о теории естественного отбора Дарвина, дающей материалистическое объяснение приспособляемости животных и растений к условиям среды, предпочитая говорить: о „первозданной способности хлорофилла“, о том, что весь мир вымерших организмов можно рассматривать как „предварительные эксперименты для-создания… человека“, о том, что гигантские динозавры юрского периода были „досадливо отвергнуты природой“, о том, что, совершенствуя строение „гигантского муравьеда“ и саблезубого тигра, „природа только подшучивала над обоими и, доведя своих детищ до предела их возможностей, взяла да и покинула их в беде“ и т.п. Такая система воззрений приводит Кукука, в конечном счете, к отрицанию причинного объяснения явлений природы: „Что, собственно, думает природа? Да ровно ничего. И человеку нечего о ней раздумывать, ему остается только дивиться ее деятельному равнодушию…“ Очевидно, что Томас Манн не разделял воззрений Кукука. Он намеренно столкнул своего авантюриста с ученым, подводившим „теоретическую базу“ под воззрения господствующих классов современного буржуазного мира, „живущего под знаком конца“.
И от носорога. — Лошадь не происходит от тапира или носорога. Лошадь, тапир и носорог — рано обособившиеся друг от друга самостоятельные ветви родословного древа непарнокопытных, развившиеся из общих для них доэоценовых предков. Eohippus — не родоначальник тапиров, а древнейшая вымершая форма лошади.
Эоцен действительно относится к «новейшей» эре истории земли (кайнозой); однако от эоцена нас отделяют не «несколько сот тысячелетий», как утверждает Кукук, а по меньшей мере 50—60 миллионов лет.
…его развитие завершилось значительно позднее, вместе с развитием млекопитающих… — Кукук сам говорит, что человек вряд ли существовал в эоцене. В настоящее время считается, что человек выделился из животного мира как самостоятельный вид около миллиона лет назад (не ранее начала четвертичного периода). Между тем млекопитающие впервые появляются около 200 миллионов лет назад.
Органическая жизнь на земле… — Поскольку уже в архейской эре (до протерозоя и палеозоя), несомненно, существовали какие-то примитивные организмы, продолжительность жизни на земле составляет (по современным подсчетам) не 550, а по меньшей мере около 1500 миллионов лет.
…морские водоросли — ничего другого там не встретишь. — Помимо широкого развития водорослей и бактерий, в кембрии констатировано появление первых наземных простейших растений — псилофитов. Что касается животного мира, то в кембрии были представлены не только все типы беспозвоночных, но, по всей вероятности, и первые, наиболее примитивные позвоночные животные. Наземные позвоночные и насекомые появляются в каменноугольном периоде, т.е. не 50, а примерно 250 миллионов лет назад (даже в конце XIX века отдаленность от нас каменноугольного периода исчислялась в 185 миллионов лет). Млекопитающие, как уже было указано, возникают в триасовом периоде мезозоя, а птицы позже — в юрском периоде.
…у него была склонность передвигаться в вертикальном положении. — Описываемый Кукуком бронтозавр или диплодок (крупнейшие позвоночные, когда-либо жившие на земле) в действительности передвигались на четырех ногах. Вертикальный способ передвижения был свойствен большому числу других динозавров, значительно меньшего, однако, размера, чем диплодок и бронтозавр. Среди динозавров были как травоядные, так и хищники, и последние во всяком случае вовсе не отличались «добродушием».
…сколь первобытными остались руки и ноги человека… — В процессе эволюции человека как его конечности, так и его мозг претерпели громадные изменения: если руки человека превратились в тончайшее орудие для выполнения самых сложных трудовых процессов, то его мозг стал органом нашей познавательной деятельности. Поэтому очень трудно «измерить», насколько более «первобытными» остались руки и ноги человека по сравнению с его мозгом.
Хлорофилл (зеленый пигмент растений) представляет собой органическое соединение, близкое по своему химическому составу к красящему веществу (пигменту) гемоглобина в крови животных. Как известно, важнейшая функция хлорофилла заключается в поглощении световой (солнечной) энергии, которую он трансформирует в химическую энергию веществ, образующихся в процессе фотосинтеза. В результате фотосинтеза растения из углекислого газа и воды образуют органические вещества, необходимые для их развития, роста и жизнедеятельности. Таким образом — в противоположность животным, не обладающим этой способностью, — растения могут преобразовывать неорганические вещества в органические. Это, собственно, и хочет сказать Кукук, прибегший к высокопарному термину «первозданная способность хлорофилла».
…одно природное царство наглядно переходит в другое… — Жидкими кристаллами немецкий физик Леман назвал в начале XX века такие жидкости, у которых некоторые физические свойства (например, преломление света) распределяются неодинаково по различным направлениям и плоскостям. Своеобразные физические особенности жидких кристаллов привели Лемана и некоторых других ученых к попытке провести аналогию между жидкими кристаллами и живым веществом клеток животных и растений и на этом пути искать разрешения проблемы возникновения живого из неживого. Позднейшие исследования показали несостоятельность выдвинутой Леманом аналогии.
Животное переходит в растительное… — Границу между растительным
