– По-моему, «Барракуда» для Дудника – только прикрытие. Мне кажется, у него есть какой-то другой, тайный бизнес. Не могу сообщить вам ничего конкретного, но по некоторым обмолвкам, по некоторым неуловимым признакам я давно пришел к выводу, что Дудник со своими молодцами занят какими-то посторонними делами. Но кому я мог об этом сказать? Рештину? Он появлялся раз в год, а в принципе здешние заботы его мало волновали. И потом, у меня ведь нет никаких доказательств – одни догадки. Прибавьте к этому всесильного майора Загоруйко. Что получается?
– Получается головоломка, – сказал Гуров. – Шарада.
– Вот-вот, именно она и получается! – живо подхватил Вазалевский. – Орешек еще тот! И не с моими зубами его раскусывать.
– Ну, у нас с полковником зубы кое-какие еще остались, – улыбнулся Гуров. – Можете на нас рассчитывать.
– Вы знаете, господа, – печально сказал Вазалевский. – Мне совсем не хотелось бы оказаться сейчас меж двух огней. Как бы ни кончилась эта история, мне придется и дальше здесь жить. Но это будет очень невеселая жизнь. Так что не сочтите за обиду, но мне хотелось бы остаться в стороне.
– Не представляю, каким образом вы намереваетесь остаться в стороне? – проворчал Гуров. – По- моему, лучше уж быть меж двух огней, чем сидеть на двух стульях. Но это, конечно, дело вкуса. Попробуйте, если сумеете. Только информацией будьте добры нас снабжать. Сейчас нам нужен адрес Бородюка. Мы хотим расспросить его о вчерашней истории.
– Ничего не получится, – покачал головой Вазалевский. – Бородюк вчера вечером уехал во Львов. У него где-то там тетка, что ли, проживает. А тут ему телеграмма пришла – при смерти она. Вот и уехал.
– У вас тут, я смотрю, очень сильны родственные чувства, – заметил Гуров. – Племянники, тетки… От кого вы узнали о плачевном состоянии тетки? От Дудника? Я так и думал. Но, наверное, здесь у Бородюка остались еще родственники – жена, дети?.. Адресок нам все равно дайте. И еще вопрос – к кому мы можем обратиться, чтобы сгонять до Трех Скал? Нужен опытный человек, хорошо знающий здешние места, у которого есть лодка и снаряжение, желательно акваланг. И главное условие – чтобы он никак не зависел от господина Дудника. Лучше, если бы он совсем его не знал. Можно найти такого человека?
Юрий Леопольдович не задумался ни на секунду. Он только удивленно поднял брови и тут же выпалил:
– Вот странно! Что-то такое похожее спрашивал у меня и Павел Геннадьевич! Это когда он второй раз сплавал к скалам. Я еще подумал, что он сомневается в профессионализме наших ребят и хочет обновить кадровый состав. Вообще-то я не специалист в таких делах, но одного человека ему посоветовал. К нам тут несколько раз ученые приезжали – то ли археологи, то ли ихтиологи, а может, экологи – кто их знает? Дно моря изучали, короче. Лагерь у них тут был. Кое-кто из местных тоже у них работал. Я знаю одного – Петр Тищенко, он раньше моряком был, потом рыбачил, спасателем работал, водолазом. То есть человек морской, безусловно. Те ученые тоже на него как-то вышли – он у них три года работал, каждое лето. Потом у них тут трагедия какая-то случилась, погиб кто-то, что ли?.. Я подробностей не знаю. Они тогда все здесь свернули и больше не появлялись. Вот у Тищенко есть и лодка, и акваланг. У меня даже адресок его где-то записан… Не знаю только, где он сейчас работает.
Получив оба адреса, Гуров предупредил:
– Про нас никому не слова! Особенно Дуднику и его ребятам. Если, конечно, мечтаете и дальше сидеть на двух стульях.
Глава 7
Жену Рештина они встретили на вокзале, как было условлено, и доставили в отель «Лазурный». Гуров не считал, что будет разумно поселить Алевтину Викторовну в «Титанике», да она и сама не хотела этого. Отель, в котором Рештин провел последнюю ночь перед исчезновением, пугал ее.
Вечером они не стали ничего обсуждать. Было поздно, а Алевтина Викторовна была совершенно измотана. Все разговоры отложили до утра.
На следующий день, позавтракав вместе в ресторане, они закрылись в номере Рештиной и ознакомили ее с ситуацией. Собственно говоря, они не имели на это права, но генерал Орлов, назначая Гурова на это дело, предупредил, что семью Рештиных лучше не обижать.
– Сам не знаю, что подразумевается под этим, – откровенно признался он Гурову. – Но именно такую установку дал мне министр. Теперь я довожу ее до твоего сведения. Работай в тесном контакте с родственниками Рештина. Но мнение имей свое.
Мнение Гуров всегда имел свое, а от контакта с Алевтиной Викторовной отказываться и сам не собирался. Эта женщина сразу произвела на него самое благоприятное впечатление. Она не слишком походила на вздорных чванливых подруг новых богачей, разбогатевших в одночасье, едва богатеть разрешили. Она была не слишком красива, одевалась просто, разговаривала вежливо и спокойно, не обращая внимания на социальное положение собеседника. К тому же она была в некотором роде коллегой – закончила юридический институт и года два работала адвокатом по бракоразводным делам. Говорят, что у нее неплохо получалось, но тут случилась встреча с Рештиным, потом скорый брак, дети… Теперь, при худшем раскладе, Алевтина Викторовна вполне могла остаться ни с чем, но такая серьезная угроза нисколько не изменила ее характера. Она по-прежнему держалась со всеми ровно и доброжелательно, не суетилась, не искала ходов, которые позволили бы ей претендовать на наследство, и лишь на Гурова она надеялась как на бога, веря в то, что тот сумеет отыскать мужа. В такой ситуации Гуров не мог держать Алевтину Викторовну на положении простой потерпевшей. Ему очень хотелось ей помочь, вот только обрадовать было нечем.
Чтобы обстоятельства не выглядели чересчур уж трагично, Гуров изложил факты сухим будничным тоном, некоторые детали оставив при себе.
– Перспективы, честно скажу, туманные, – признался он под конец. – Пока нам не удалось найти человека, который видел вашего мужа в этом городе последним. Неясно, на чем он уехал из гостиницы. Если бы мы сумели вычислить машину, то можно было бы надеяться проследить ее маршрут. Возможно, Павел Геннадьевич решил ехать на машине до ближайшего аэропорта, но что-то случилось по дороге…
– Не думаю, что он вообще собирался ехать, – неожиданно сказала Алевтина Викторовна, поднимая на Гурова свои большие серые глаза. – У меня не выходит из головы его последний звонок домой. У меня еще тогда появилось странное впечатление, будто его слова были предназначены не для меня. Он старательно и подробно объяснял мне, как и когда он собирается приехать. Он объяснял как, но ни слова не сказал почему. А ведь он намеревался пробыть здесь не менее двух недель. Этот неожиданный отъезд… Я не знала, что и думать. А теперь я догадалась. Он не собирался уезжать. Он делал вид, что уезжает. Он очень хотел кого-
