то здесь убедить, что уезжает. Я-то теперь убеждена в этом. Собственно, потому и приехала. Павел где-то здесь. Наверное, ему нужна помощь. Как же я буду в такой момент сидеть в Москве? У меня есть деньги. Его брат, который сейчас распоряжается фирмой, дал мне очень большой кредит. Сам он не поехал, потому что не может оставить бизнес.
Она на секунду замолчала, а потом, сделав над собой заметное усилие, добавила:
– Борис Геннадьевич не верит, что вы найдете Павла. Он убежден, что Павла уже нет в живых. Нет, он его по-своему любит, я знаю… Но Борис – очень конкретный человек. Для него прежде всего бизнес. Что бы ни произошло, дело не должно страдать – таково его убеждение. Ну и, наверное, есть тут какая-то глубоко запрятанная корысть. Ведь теперь Борис становится полновластным хозяином, а он об этом всегда мечтал. Но я не могу его осуждать.
– А у Бориса Геннадьевича случайно нет знакомых в этом городе? – спросил Гуров.
В голосе всегда спокойной Алевтины Викторовны зазвенело негодование:
– Я поняла ваш вопрос! Неужели вы считаете, что Борис поднял бы руку на брата?! Да никогда в жизни! Вы не понимаете, о чем говорите. Павел всегда был для Бориса непререкаемым авторитетом, защитником! Он завидует ему, это верно, но тут не та зависть, которая застилает глаза…
– Я ценю ваши чувства, Алевтина Викторовна, – сдержанно перебил ее Гуров. – Но, рискуя заслужить ваше нерасположение, все-таки повторю вопрос: Борис Геннадьевич имел знакомых в этом городе?
Рештина в упор посмотрела на него, глубоко вздохнула, но вдруг совершенно успокоилась.
– Он даже никогда не был на Украине, – сказала она. – Ни разу. Убежденный москвич. Увлечения брата он не понимал. Тот сто раз звал его с собой на отдых, но Борис только отмахивался. Нет, у него не может быть здесь знакомых – в этом я уверена.
– Хорошо, мы учтем это, – сказал Гуров. – Однако, как юрист, вы должны понимать, что руководствоваться эмоциями мы не можем. Расследование – вещь нелицеприятная, и вообще неприятная. Старайтесь принять это как данность.
– Я стараюсь, – просто сказала Рештина. – Но вы объясните мне, что произошло? Ведь у вас есть какие-то предположения? Не может быть, чтобы вы не имели никаких версий!
– Наверное, есть, но они настолько зыбкие, что я даже себе не смогу их толком объяснить, – ответил Гуров. – Потерпите немного. Нам нужно побольше собрать информации. А с этим здесь туго. Возможные свидетели разбегаются как тараканы. Один вообще считается погибшим. Вчера мы навестили одного человека, аквалангиста, спасателя – и никого не застали дома. Сейчас собираемся повторить визит. Сегодня воскресный день – кто-то должен быть дома…
– Этот человек встречался с Павлом? – с надеждой спросила Алевтина Викторовна.
– Не знаю. Есть такая вероятность. Но нам он нужен не только за этим. Мы собирались побывать в тех местах, где был ваш муж. Посмотреть своими глазами. Меня не отпускает ощущение, что источник всех бед находится где-то там. Но нам нужен человек, который бы хорошо знал местные реалии.
– Меня вы с собой не возьмете, конечно? – печально произнесла Рештина.
– Это исключено, Алевтина Викторовна, – мягко, но твердо ответил Гуров. – Попытайтесь как-то отвлечься. Погуляйте по городу, сходите к морю. Здесь очень красиво. Понимаю, что вам не до этого сейчас, но все-таки это может помочь. Только убедительная просьба – не вступайте ни с кем в разговоры и не рассказывайте никому о своих делах. Будьте как можно незаметнее.
– Значит, здесь опасно? Я правильно поняла вас? – спросила Рештина.
– Не в этом дело. Просто мы должны все делать тихо. Здесь нас откровенно не любят. И поиски наши здесь многих раздражают. Им кажется, что мы делаем городу плохую рекламу.
– Вазалевский тоже так считает? – неожиданно жестко спросила Алевтина Викторовна.
– Нет, он-то как раз один из немногих, кого мы не раздражаем, хотя неприятностей мы ему добавили. А вы давно его знаете?
– Только со слов мужа. Они были знакомы еще со студенческих лет. Павел говорил, что это забавный и добрый человек, старающийся притвориться злобной акулой бизнеса.
– По-моему, он уже не притворяется, – сказал Гуров. – Он слишком размяк под крылом Рештина. Теперь им каждый крутит как хочет. Боюсь, он плохо контролировал ваши деньги.
– Вы забываете, что у меня нет никаких денег, – спокойно возразила Алевтина Викторовна. – Все деньги принадлежат Павлу. А он, думаю, не станет спрашивать отчета со своего товарища. Ведь сюда он вкладывал не ради прибыли. Это было его развлечением. Две-три недели в году он воображал себя путешественником, исследователем глубин и был счастлив. Счастье тоже чего-то стоит, верно?
– Несомненно, – подтвердил Гуров. – Но от контактов с Вазалевским тоже воздержитесь. В крайнем случае – две-три вежливые фразы, и все. И никаких денег!
– Кстати, о деньгах! – вдруг заторопилась Алевтина Викторовна. – Только не подумайте, что я прибедняюсь. Для обеспечения поисков мне выделены неограниченные средства. Вы можете пользоваться ими совершенно свободно. Если нужно нанять кого-то, заплатить за информацию – соглашайтесь на любую сумму. Я оплачу все.
– Это может быть очень полезным, – признал Гуров. – Но пока, прошу вас, не беспокойтесь. Когда понадобится помощь, мы сразу поставим вас в известность.
Они оставили Алевтину Викторовну в самом печальном расположении духа и поехали в один из окраинных районов, где жил Петр Тищенко. Район был расположен вдали от благоустроенного пляжа, но тоже недалеко от моря. Берег здесь был каменистый, покрытый бурыми обрывками водорослей, выброшенных прибоем. Метрах в ста от воды начиналась улица, застроенная добротными частными домами, с большими участками, окруженными заборами, с гаражами и пышными садовыми деревьями. Ворота на участке Тищенко, как и накануне, были наглухо закрыты.
Однако на громкий стук Гурова на этот раз из дома вышла средних лет женщина с грубоватым и как бы застывшим лицом. У нее были натруженные красные руки и черный платок на голове. Этот черный платок заставил сердце Гурова нехорошо екнуть. Они поздоровались. Женщина смотрела на них с Крячко без страха, но и без приветливости. Особенно помрачнел ее взор, когда Гуров вежливо осведомился насчет
