…Он шел по лестнице. Железная лесенка без перил текла из ниоткуда в никуда. Ни начала, ни конца, только тьма под гремящим железом и клубящийся страх внутри. Тот особый бесформенный страх, от которого слабеют колени.
Он шел, лестница грохотала, звук удвоился, кто-то спускался навстречу — из никуда в ниоткуда: маленькая фигурка на блестящей черте. Он рос и страх рос, лестница грохотала, бездна была вокруг, черное, ледяное ничто, и был только он и твердое под ногами, и тот, кто стоял на пути, и надо было бить; Хэлан ударил первый прямо в это ничье, никакое лицо. Тот улыбнулся. Медленно, равнодушно улыбнулся и столкнул Хэлана вниз.
Он летел, летел, страх погас, только стылая звенящая пустота росла, ширилась, раздвигалась, раздирала на части. Он не хотел, он боролся, он сжимал себя в твердый комок, что-то мелькнуло мимо глаз, руки поймали твердое, вцепились, тело потянуло вниз, оно было тяжелое, как свинец, пальцы закостенели на твердом, он все пытался подтянуть безвольный мешок тела. Что-то коснулось руки, это был тот, он молча отдирал вцепившиеся пальцы, разжимал их один за другим.
И Хелан, оскалясь, схватил эту подлую руку, рванул — и они вместе полетели вниз. Они летели, сцепившись, и не было ни страха, ни холодной пустоты падения — только отчаянное желание заглянуть в это ничье лицо. Увидеть — и узнать.
Он коротко застонал и открыл глаза. Все тот же неживой свет стоял в комнате, и та же ватная тишина. Лена не было. Майх один сидел за столом и работал. Занятно это у него получается: не он работу ищет, а она его находит. Это он себе корчится — Майх вкалывает. Ему легче.
Майх вскинул голову на движение, улыбнулся.
— Ну как, Хэл?
— Лучше. А хозяин где?
— На работе. Часа три как ушел. Встанешь?
— Ага, — сказал Хэлан и встал. Вроде ничего, только противное такое чувство, будто стоишь на тоненькой жердочке над ямой: шевельнись — и вниз.
— А как насчет перекусить?
— Можно.
Здесь, на Тенаре, было паршиво с водой — скудной порции, которую выдал автомат, еле-еле хватило умыться. А до столовой прыгали минут 12 — целое путешествие по здешним масштабам.
Разменяли монету на жетоны, взяли по порции подогретого мяса. Майх мигом управился, еще и за добавкой пошел, а Хелан ковырнул и отодвинул.
Вернулись к Лену; Майх опять сел за работу, а Хелан пошел по комнате. Проклятый сон! Он не верил снам и не искал в них предсказаний. Он очень верил снам, потому что знал: всякий кошмар — это какая-то дневная мысль, не додуманная тобой до конца. Дневная мысль или дневной страх, то, что ты днем прятал от себя… почему?
— Опять плохо? — спросил Майх.
— Да нет. Неспокойно. Вроде бы я что-то упустил. Что-то где-то…
— Ты не бегай, — сказал Майх. — Ложись, скорей втянешься.
Хэлан спорить не стал: лег, заложил руки за голову, уставился в потолок. Что-то, что-то, где-то… Старая, назойливая мелодия, словно капли по голове. И уже ясно, что оплошал. В чем? Он честно прошел линию с Мланта до Тенара и покачал головой. Нет. Это не тут. Хвостики, конечно, есть, но чтоб вот так под ложечкой… Вроде и спину не жжет, быстрей «Сати» сюда никто бы не добрался, а Кенен будет молчать… Кенен? Ему даже жарко стало: сначала очень жарко, а потом очень холодно. Вот он прокол! Почему я его так легко сделал? Почему он не попробовал на кольцевой? Ведь я же ждал… должен он был… значит, уже решил? И ведь не удержался, намекнул: Легко, мол, умрете. Ох, дурак! Он даже заерзал, до того глупая и стыдная была ошибка. Отправил, а сам по внутренним каналам в космический контроль: есть, мол, сведения. Он же ничем не рискует, они ведь не дураки — убьют и обыскивать не станут. А вдруг обыщут? Жетон все-таки. Хэлан вспомнил усмешку Кенена, холодную, настоянную ненависть в его глазах и вздохнул. Не побоится. А вот когда?
— Прямо сейчас, — сказал он себе. — Тут и гадать нечего.
Что мы могли выбрать? Только Тенар. Две сотни народу, кой-какие рейсы, и учти: все жестяночки, Майхова компания. Должен был поспешить. Небось сидел, дни по пальцам считал. Ох, паршиво!
— Майх, — сказал он вслух. — Знаешь, что я дурак?
— Пока не замечал. А что?
— Здесь… на станции, как нас можно найти?
— Никак, — ответил Майх спокойно. — Только, если полезем в группу жизнеобеспечения. Ну, и на выходе, конечно, — сверки на право пользования скафандрами.
— А мы имеем право?
— Да. Зарегистрированы по группе контроля.
— Ты придумал? Молодец!
— Твоя наука, — так же спокойно ответил Майх.
Гордость и печаль: как бы мы с тобой работали! И сразу: нет, нельзя тебе в нашу грязь… затопчут.
— А нас, похоже, уже ищут.
— Кто?
— Контроль космический, кто еще?
— Прощальный подарок того красавчика?
— Догадался?
— Он честно предупредил.
— Говорю же: я дурак!
— Брось, Хэл! Пока мы летели, он ничего не мог: тогда надо всех убивать… как наших.
— Да, уж это был бы шум — так шум!
— Хэл, но ведь это только предположение?
— Как сказать, малыш. Я на чутье не грешу. Раз уже спина взмокла…
— Когда они узнали?
— Вчера или сегодня. Скорей, вчера.
Майх подумал немного и сказал — словно о пустяке:
— Тогда где-то послезавтра. Лен говорил: полный набор. Пока контракты сверят… по идее, сюда без контракта не попасть.
— А медицина? Отдел регистрации?
— Медики к своим машинам никого не подпустят, а по регистрации ясно только, что мы есть. Значит, искать будут. Ходить, смотреть… ну, по расходу кислорода, конечно, попробуют просчитать.
— Успеваем?
— Нет, Хэл. Засекут, едва наденем скафандры. А поверхностные перемещения регистрируются. Исчезнем у Лена…
— Да, твоя правда. Конец тогда Лену. Нельзя. А что можно?
— Проверить, — спокойно сказал Майх. — Подождем Лена.
Испугался Лен. Виду не подал, а глаза забегали, и ладони вспотели — Хэлан приметил, как он украдкой вытер их о колени. А голос нормальный:
— С чего взяли?
— Вычислили, — легко ответил Майх. — Надо бы проверить.
— Как?
Майх только улыбнулся. Смотрел с улыбкой ему в глаза, и Лен тоже улыбнулся через силу.
— Ну, проверим. А если?..
— Тогда сами будем уходить.
— Как это?
— А спасатели?
Хэлан быстро взглянул на Майха: спасатели — это что-то новенькое.
— Кончай треп! — угрюмо сказал Лен. — Сам получил, сам и отправлю.
