было главным условием.
Затем он повез Портнову на Пушечную и уже только здесь, остановив машину в нескольких метрах от ее дома, задал свой первый вопрос:
– Валентина Сергеевна, при каких обстоятельствах и когда вы познакомились с вашим теперешним сожителем? Как его зовут, кстати?
– Господи, с ним что-то случилось? – выпалила женщина, которая, казалось, уже задыхается от невозможности высказать, что творится у нее в душе.
– С ним пока все в порядке, – важно сказал Крячко. – Вы отвечайте на вопрос.
Портнова с ужасом посмотрела на грозного опера и робко призналась:
– Мы познакомились с Антоном Петровичем около церкви – на Знаменке, знаете? Я вообще-то не слишком верующая, но тут был особый случай… У меня сильно заболела подруга, и я хотела поставить свечку за ее выздоровление… Антон Петрович тоже там был. Как-то получилось, что мы разговорились. Он приходил помолиться за упокой души. У него в родне кто-то недавно умер, и эта потеря сильно на него подействовала. Он показался мне очень деликатным и очень верующим человеком. Знаете, он превосходно разбирается в религии…
– Еще бы! – буркнул Крячко. – И что же было потом?
– Потом мы стали встречаться. Мне показалось, что я наконец нашла родственную душу. Знаете, мне всегда не везло в личной жизни… Ну вот, пожалуй, и все. А почему вы спрашиваете?
– Извините за назойливость, Валентина Сергеевна, – твердо сказал Крячко. – Но вы еще не разочаровались в этом человеке? Вам все еще кажется, что его душа – родственная, или уже пришлось внести некоторые коррективы?
Портнова тревожно посмотрела на него и смятенно замотала головой.
– Я… я… я не знаю, – несчастным голосом сказала она. – Вы говорите так странно! Антон Петрович очень хороший человек. Правда, он слишком много пьет… Но это потому, что ему пришлось много пережить, – так он говорит. И к тому же он добрый, никогда мне ни одного грубого слова не сказал.
– А где он работает?
– Он говорит, что приглашен консультантом на киностудию по вопросам религии. Я не уточняла. Он не слишком занят на работе, но иногда уходит на целые сутки. Он мне деньгами помогает… – Женщина жалобно посмотрела на Крячко, словно ожидая от него приговора.
– И никаких странностей в поведении вашего сожителя ни разу не замечали, Валентина Сергеевна? – безжалостно спросил Крячко.
– Ну-у, я не знаю, – неуверенно проговорила Портнова. – Так можно у каждого какие-то странности найти. Ну, Антон Петрович про себя говорить не любит, не любит вспоминать. Говорит, что это слишком тяжело, а ему хочется покоя и тишины. Он говорит, что у меня все это обрел и теперь вполне счастлив.
– Документы свои он вам показывал?
– А как же! Паспорт, – уверенно сказала женщина. – Между прочим, у него московская прописка. Он сказал, что затеял у себя в квартире большой ремонт, а когда его закончат, мы переселимся к нему.
– Квартиру показывал? – деловито поинтересовался Крячко.
– Квартиру? Н-нет, – с запинкой ответила Портнова. – Это далеко, на Лосиноостровской… Антон Петрович хочет, чтобы я увидела, когда все будет готово.
– Понятно, – хмыкнул Крячко и после короткой паузы решительно объявил: – Должен вас разочаровать, Валентина Сергеевна! Вряд ли вы когда-нибудь увидите эту квартиру. Да и бог с ней, как говорится! Ее, скорее всего, и в природе не существует. А ваш Антон Петрович совсем не тот, за кого себя выдает. Как ни печально об этом говорить, но вам, похоже, опять не повезло в личной жизни. Извините.
Крячко старался говорить сочувственно, но женщина этих попыток даже не заметила.
– Что такое вы говорите? – изменившимся голосом произнесла она. – И как прикажете вас понимать? И вообще, почему вы лезете в мою личную жизнь?
– Спокойно, Валентина Сергеевна! – предупредил Крячко. – Я добра вам желаю. А ваш Антон Петрович никакой не консультант, не верующий, не москвич, и даже не Антон Петрович. Использует он вас! Бандит он, Валентина Сергеевна! Опасный бандит, рецидивист. Такие вот дела.
На Портнову было жалко смотреть. Лицо ее будто расплылось, потеряло очертания, глаза наполнились слезами, а в глазах ничего не было, кроме отчаяния и ненависти к сидящему рядом оперативнику.
«Вот так всегда, – сокрушенно подумал Крячко. – Пытаешься уберечь человека от смертельной опасности, от роковой ошибки, и тебя же считают главным врагом. Точно как в учебнике по истории – тому, кто приносил плохую весть, отрубали голову. А при чем тут моя голова, если этот Поп не хотел учиться, а хотел людей грабить?»
– Ну вот что, Валентина Сергеевна, – сурово сказал он. – Вы на меня зверем не смотрите, потому что я только добра вам желаю. Вляпались вы очень серьезно. Ваш любезный Антон Петрович в любой момент может собраться, выгрести все ценное, что у вас в доме имеется, и скрыться в неизвестном направлении. А вы останетесь в своей одинокой квартире, и хорошо еще, если живая. За вашим Антоном Петровичем и не такие подвиги числятся. Вот сейчас он, например, в похищении человека участвует. В этом деле уже знаете сколько крови пролито?
К огромному неудовольствию Крячко, Портнова отреагировала на эти разъяснения еще хуже – она залилась слезами и плакала, по его наблюдениям, не меньше десяти минут.
«Непостижимые существа эти женщины! – с досадой размышлял Крячко. – Личная жизнь у них – просто фетиш какой-то! Радоваться надо, что ее от опасного бандита спасли, а она рыдает – такое сокровище, видишь ли, потеряла! А тут время дорогое уходит… Ну что вот с ней делать? Гуров как-то с ними умеет, а я вечно чувствую себя полным идиотом. И прикрикнуть нельзя, против нее у нас ничего нет, добропорядочная гражданка, слишком доверчивая к тому же…»
Он все-таки терпеливо дождался, пока Валентина Сергеевна немного успокоилась, а потом сказал:
