неприятностях Давыдова. Но откуда? Откуда он мог про это знать?! Давыдова подняли с постели ранним звонком и в безапелляционной форме предложили приехать в… отдел МВД. Он ничего не понял и поначалу даже возмутился. Но когда на другом конце провода поинтересовались, не знаком ли он с гражданином Кашиным Савелием Ивановичем, Давыдов всполошился и вызвал такси. Он уже понял, что Савелия вызывать бесполезно, хотя звонивший наотрез отказался давать какие-либо объяснения.
Уже на месте, в милиции, предварительно подвергнув Давыдова настоящему допросу, ему наконец сообщили о трагедии. Это было настоящим ударом, почти нокаутом. Давыдов был настолько потрясен, что даже не сумел выяснить толком подробностей. Подробности он вылавливал по крупице потом – в прокуратуре, морге, снова в милиции. У него голова до сих пор шла кругом. Откуда же мог знать подробности Пашка?
Давыдов боялся делать какие-то предположения. Мозг отчаянно сопротивлялся – отбрасывал от себя каверзные вопросы. Но это мало помогало. На душе у Давыдова лежал огромный камень.
Возле киоска Пашки не было. Давыдов уже привык, что тот появляется последним и всегда из неожиданного места. Он принялся вертеть по сторонам головой и вертел до тех пор, пока к тротуару не подъехала 'Тойота Королла' с затененными стеклами и в приоткрывшуюся дверь не высунулся Пашка.
– Садись, начальник! – с легкой иронией сказал он. – Только побыстрее, здесь нельзя стоять.
Давыдов был вынужден подчиниться. Он сел на переднее сиденье, и они сразу же отъехали. Миновав квартал, Пашка свернул направо и молча вел машину по прямой, пока через несколько улиц не повернул снова, на этот раз в тихий переулок. Здесь он остановил машину и с улыбкой обратился к Давыдову.
– Боюсь даже начинать разговор, – сказал он. – Уж больно ты хмурый сегодня.
– Значит, есть с чего, – неприязненно ответил Давыдов. – Но я тебе помогу. Ты хочешь денег? Забирай!
Он полез в карман пиджака и вытащил две тонкие пачки долларов, протянул их Пашке.
– В одной – четыре, в другой три, – сказал Давыдов. – Всего семь, как и обещал. А теперь убирайся на все четыре стороны и больше здесь не появляйся. Мы в расчете.
– Ты так думаешь? – спросил Пашка, но деньги взял и, взвесив их на ладони, отправил во внутренний карман пиджака.
– Я в этом уверен. – Давыдов старался говорить как можно жестче, чтобы не вызвать у своего спутника никаких сомнений. – Ты считаешь себя моим благодетелем, но для меня твое появление – кошмарный сон, от которого хочется побыстрее избавиться. Ты этого еще не понял?
– Нет, это ты ничего не понял, – покачал головой Пашка. – Ты прожил на свете столько же, сколько и я, а не знаешь и половины того, что знаю я. Кошмарный сон – это то, что происходило с тобой до моего появления. Кстати, это ты захотел меня увидеть. Ты выскочил из машины и побежал за мной, хотя мог проехать мимо. Выходит, это перст судьбы. Грех жаловаться.
– Ничего себе, перст судьбы! – горько сказал Давыдов.
– Да, считай, что я послан небом, чтобы спасти тебя от финансового краха, – криво улыбнулся Пашка. – Конечно, за работу тебе придется раскошелиться, но лучше потерять часть, чем потерять все. Я не прав?
– Что значит – раскошелиться? – насторожился Давыдов. – Больше ты от меня ни гроша не получишь, не надейся.
Пашка окинул его долгим неприятным взглядом, задумчиво постучал ладонью по рулевому колесу.
– А я, честно говоря, намерен получить еще, – твердо сказал он. – И получить немало. Я ценю свой труд. Он очень вреден. Ты не представляешь себе, насколько он вреден. Иногда я завидую таким, как ты. Ты думаешь, что у меня внутри? Душа? Как бы не так! У меня внутри одно дерьмо. Это очень неприятно, но мне приходится с этим жить, и, чтобы иногда забывать об этом, мне нужны деньги. Рестораны, курорты, девки… Ну, все, как положено.
– Сочувствую, – сказал равнодушно Давыдов. – Но при чем тут я?
– Как это при чем? Чьими проблемами мы сейчас занимаемся?
– Ты к моим проблемам больше не имеешь никакого отношения! – отрезал Давыдов. – Об этом я сказал тебе еще вчера. Больше мы не встречаемся. Я решил твердо.
– Он решил! – скривился Пашка. – Между прочим, когда ты вчера убежал, разыграв истерику, я понял, что не отступлюсь. Польза будет обоюдная. Ради этого можно и рискнуть. Тем более ты пообещал мне аванс. Я был просто окрылен. И предпринял еще кое-какие шаги.
Давыдов тревожно посмотрел на него.
– Какие шаги? Что ты говоришь? Мы договорились, что никаких шагов ты больше…
– Ты слишком эмоциональный и несовременный человек, – снисходительно заметил Пашка. – Поэтому я сам решил. Я решил, а не ты. И с этой минуты все буду решать только я один. Прошу зарубить это на носу.
Давыдов почувствовал, как у него снова начали позорно трястись руки. С трудом справляясь с охватившим его волнением, он произнес:
– Постой! Что ты говоришь? Ты… Постой! Если ты приложил руку к смерти Савелия – я тебя убью! Слышишь?
– Любопытно, – усталым голосом сказал Пашка. – Тебя лупят все, кому не лень, ты сдачи дать не можешь, а старого друга ты готов убить ни за понюх табаку. Любопытно. Ты надеешься, что я окажусь легкой мишенью?
– Мне плевать, какая ты мишень! – Давыдов намеренно распалял себя. – Но то, что ты стал большой сволочью, я уже понял, а сволочей…
– Подожди, не тараторь! – с досадой сказал Пашка. – Сволочь – понятие субъективное. Наступил человек тебе на ногу – вот он и сволочь. А ведь он может быть распрекрасный человек. Но я готов принять на себя этот титул. Только давай поговорим дальше спокойно. Нам многое надо решить.
