предложить, что полагается в таких случаях. Устроим обоюдовыгодное сотрудничество.
– Между прочим, односторонне выгодное сотрудничество – это эксплуатация… – уточнил Виктор. Продюсер бросил на него укоризненный взгляд: нашел, к чему придраться.
– Парни, у меня такое чувство, – заметил он, – что я один стараюсь ради общего блага, а вы ставите мне палки в колеса глупыми репликами.
– Ладно, проехали… А что, если мертвецы разговаривают, пока нас нет рядом? – предположил Григорий. – Допустим, их речь не предназначена для живых, и пока мы ведем съемку, они вынужденно молчат.
Продюсер представил картину: мертвецы вовсю болтают между собой, но едва раздается тихий шум голокамеры, одновременно замолкают на полуслове и молчат до тех пор, пока оператор полностью не отснимет диск. Обмениваются фразами, пока идет смена заполненного диска на пустой, и снова – как воды в рот.
– По-моему, твоя версия – бред сивой кобылы, – заметил он. – Им-то какое дело до то, чем занимаются живые? Тем более, что один из мертвецов демонстрировал нам свою собаку. Думаю, они молчат по другой причине – им не нужно говорить словами, они – телепаты!
– Еще лучше… – хмыкнул Виктор. – Такое и сивой кобыле не придумать.
– На том и стоим, – поддакнул продюсер.
– И все же мою версию стоит рассмотреть, – настаивал Григорий. – Если мы возьмем мертвецов под тотальное наблюдение, то скоро подтвердим или опровергнем мою идею.
– Проверить можно, но это влетит мне в копеечку…, – пояснил продюсер. – Хотя ради того, чтобы разобраться с мотивами поведения мертвецов, я готов пожертвовать всеми сбережениями спонсоров. Им не привыкать терять миллионы, так почему бы не лишиться еще одного десятка?
– Лишь бы мертвецов не раздразнить, а то такое интервью устроят, что мало не покажется, – уточнил Виктор. – Кто знает, на что способны люди прошлого, ведь чем древнее века, тем неполиткорректнее человечество. Кстати, что говорят костюмеры? Жителей каких веков мы снимаем?
Продюсер развел руками:
– Специалисты по костюмам работают, не покладая рук. Проблема в том, что пленка передает цветовую гамму мира призраков частично, а обноски в таком состоянии, что подходят к большей части примитивных костюмов разных эпох, – он воткнул иголку с флажком в карту. – Согласно координатам, мы летим вот сюда. За дело, парни, и пусть мир падет к нашим ногам!
Григорий порывался сходить в церковь перед полетом в лесные дебри – чтобы окропили святой водой, но продюсер проявил недюжинные усилия и потребовал не пороть чушь: мертвые не нападают, следовательно, перестраховка не обязательна. А вдруг окропят оператора – и разом пропадут мертвецы, фильм, знания о мире мертвых и ожидаемые прибыли.
– Учти, – пригрозил Григорий, – сам будешь объясняться у ворот Рая с потусторонними правоохранительными органами на тему «Почему мне не позволили встать на официальный христианский учет?»
Продюсер покрутил пальцем у виска:
– Не перебарщивай: это предрассудки.
– Неужели? После съемок мертвецов моя вера значительно окрепла.
– Ничего подобного! Спорим, что ты всего-навсего испугался последствий того, что творил в течение всей жизни?
– Я творил кино. Чего мне бояться?
Продюсер ответить не успел – зазвонил телефон.
– Слушаю, – на том конце провода отчитались о проделанной работе, он поблагодарил и посмотрел на Григория. – После доспорим: вертолет ждет.
Группа полетела следом за караваном.
Продюсер опасался, что с жильем в глубинке возникнут проблемы, и придется напрашиваться на постой к местным жителям: в глубинке люди приветливые, но кто знает, как они отреагируют, узнав о главных героях нового фильма?
Опасения оказались напрасными: умирающих деревень попадалось сверх всякой меры: жильцы умирали, а их родственники не желали переезжать из городов в отдаленные от цивилизации края, и со свободным жильем проблем не возникло.
В деревне Черемушки, где остановилась группа, большую часть занимали покосившиеся и заброшенные избы, создающие грандиозный фон для мрачных историй. Продюсер не признавался, что из-за сопутствующей обстановки испытывал нарастающий ирреальный страх, но это было заметно по тому, что он круглые сутки ходил с плейером и слушал жизнерадостную музыку. Здесь, вдали от цивилизации, затаенный страх усиливался многократно, и группа, вспоминая когда-то прочитанные страшные сказки и легенды, уже не относилась к ним с прежним легкомыслием.
Основные сложности начались именно в глуши: из-за крохотной ошибки в расчетах математиков группа часто снимала не места прохождения каравана, а обычную природу края. Многие из «пропавших» кадров являлись отличным материалом для фильмов о природе края, но всякий раз, не обнаружив караван, продюсер рвал и метал, и Виктору с Григорием стоило больших трудов заставить его не ломать оригинал- диски. Он становился одержимым идеей, напоминая свихнувшегося на неразрешимой проблеме человека.
Красноярск, судя по карте, был не за горами, когда продюсер подвел первые итоги. Отснятого материала хватало на трое суток непрерывного просмотра, караван был показан во всей красе, и теперь группе предстояло разбиться в лепешку, но заставить мертвецов разговориться.
Караван забросали плакатами с надписями на всех известных языках и рисунками с просьбами сказать что-нибудь внятное в микрофоны. Пленка показывала, что просьбы не остались без внимания, но мертвецы всего лишь смотрели на киногруппу, как на детей – мол, чем бы ни тешились, лишь бы не плакали.
