– Держитесь, товарищ полковник! – вдруг заорал кто-то совсем рядом, и из подворотни выскочил возбужденный Сорокин. – С вами все в порядке?
– Да где в порядке! – с досадой воскликнул Гуров. – Уходит, сволочь!
В этот момент из переулка напротив, визжа шинами, вылетел его собственный «Пежо» и затормозил посреди улицы.
– Прыгайте! – заорал Крячко, высовывая голову из окошка.
Гуров и Сорокин бросились к машине.
– Куда?! – заорал Крячко, когда они уселись.
– Вперед! – мрачно сказал Гуров.
Они помчались. Улицы были свободны, и полковник Крячко веселился от души – наверное, он представлял себя в этот момент Михаэлем Шумахером. И кое-что у него действительно получалось. Во всяком случае, тот, кто пытался от них удрать, не так ловко управлялся с машиной. Довольно быстро они сократили расстояние до минимума и уже не выпускали уходящую машину из виду.
Это была обыкновенная «девятка», даже не очень хорошо сохранившаяся. Видимо, ее хозяин не предполагал, что ему придется участвовать на ней в ночных гонках. Но теперь ему просто некуда было деваться, и он тоже старался вовсю.
Вначале Гуров попытался связаться по мобильному с дежурной частью, но тут «девятка» начала закладывать такие крутые виражи по ночным переулкам, а Крячко с такой старательностью стал повторять все эти маневры, что у Гурова появилось ощущение, будто им зарядили центрифугу, на которой испытывают космонавтов. Мобильник выпал у него из рук и закатился куда-то под сиденье, а самого его начало так швырять по салону, что он был озабочен единственной мыслью – как бы не разбить голову о какой-нибудь твердый угол. Намертво уцепившись за пластиковую ручку, Гуров поинтересовался, долго ли Крячко намерен проводить над ними эксперименты.
– Разумнее остановиться, – сказал он, – и дать ориентировку дорожным постам. Его мигом тормознут.
– Ага! Остановиться! – не отводя глаз от асфальта, прокричал в ответ Крячко. – А он тоже остановится и уйдет проходными дворами! Нет, Лева, я битый! Лучше уж потерпеть, чтобы потом не было больно… за бесцельно прожитые годы…
Как назло, навстречу им не попалось ни одного поста ГИБДД, ни одного милиционера. Возможно, беглец специально выбирал такой маршрут. А возможно, ему просто везло.
Машины он не жалел, безбожно срезал углы, опрокидывал мусорные баки, где было можно – проскакивал сквозь кусты. Но все же на такой скорости и в таком цейтноте он не мог не допустить ошибку, и он ее допустил.
Правда, ни Крячко, ни Гурову, ни Сорокину от этого легче не стало, потому что события развивались настолько быстро, что полковник Крячко повторил ту же самую ошибку, еще и усугубив ее, потому что скорость у него была выше.
А произошло следующее – на одном из поворотов «девятка» нырнула в переулок, где велись дорожные работы. Асфальт во многих местах был вскрыт, посреди мостовой стоял массивный ручной каток, лежали кучи гравия, дорожная плитка и еще много всякой всячины, малопригодной, чтобы по ней ездить. Участок был обнесен чисто символическим ограждением и уставлен со всех сторон предостерегающими знаками. Однако сейчас ни у кого не было времени обращать внимание на знаки.
«Девятка» влетела в переулок, сшибла с ходу парочку знаков, похожих на речные бакены, нырнула в полуметровую выбоину, с треском выпрыгнула из нее и пошла юзом поперек мостовой, взрывая кучи гравия, а потом врезалась в пирамиду, сложенную из толстой каменной плитки, и перевернулась.
Крячко гнал гуровский «Пежо» и уже висел на хвосте у «девятки», торжествуя победу, а потому даже не сразу понял, что произошло. Он тоже повернул машину в темный переулок, сшиб еще парочку запрещающих знаков, ухнул передними колесами в яму и потерял управление. Дальше все происходило без его участия. «Пежо», скрежеща корпусом, самостоятельно выбрался из ямы, но только для того, чтобы шарахнуться влево и, завертевшись волчком, мягко лечь набок в кучу песка у бордюра.
Гуров рухнул при этом на Сорокина и основательно прижал его к левой дверце, которую теперь со всем основанием можно было назвать нижней дверцей. Он и сам пострадал, ударившись обо что-то головой так сильно, что искры из глаз посыпались.
Несколько секунд в машине царило безмолвие. Все приходили в себя. Потом где-то под рулем заворочался Крячко и спросил придирчивым тоном:
– Ну и что это было?
– Ты меня спрашиваешь? – сердито отозвался Гуров. – Или свою совесть?
– Крутые в таких случаях говорят – попал на бабки, товарищ полковник! – не без юмора доложил из-под Гурова Сорокин. – Тачке теперь капитальный ремонт требуется!
– Эта колымага и так на ладан уже дышала, – неуверенно пробормотал Крячко. – Да и вообще, чего об этом говорить – преступник уходит!
Он принялся выбираться из поврежденной машины. Гуров опередил его, потому что находился в более выгодном положении, и помог вылезти Сорокину. Они спрыгнули на разбитую мостовую и тут, к своей радости, услышали в отдалении милицейскую сирену. По-видимому, их лихие маневры по ночным улицам все-таки не прошли незамеченными.
Но преступник и тут опередил их. Они успели только заметить, как он, приволакивая ногу, скрывается в ближайшей подворотне.
– Давай, Сорокин! Ты молодой – дуй в обход! Перехватишь его, если он через двор уходить надумал. А мы с полковником попробуем его на тебя выгнать.
Сорокин кивнул и во всю прыть помчался на другую сторону улицы, перепрыгивая через колдобины на тротуаре. А Гуров и Крячко побежали следом за преступником, который не мог еще уйти далеко.
