вызванных им капитанов не торопился проверять это на личной шкуре. И только капитан корабля «Удалец», получивший оплату в двадцать раз больше обычного, решил рискнуть головой и отправиться в здешние края. Матросам тоже пообещали заплатить не в пример щедрее обычного, но до последнего момента не говорили о месте путешествия.
В пассажире, человеке лет пятидесяти, одетом в роскошный костюм, с тросточкой на полусогнутой левой руке, угадывался аристократ. Золотую трубу, при помощи которой он рассматривал берег, украшали крупные бриллианты, и только ремень с тремя кортиками на поясе пассажира не позволял особо хитрым матросам украсть трубу под покровом ночи и смыться с корабля. Правич, словно заранее отвечая на невысказанные матросами вопросы, каждый день метал кортики в прикрепленной к мачте мишени метрового диаметра. С тем же успехом Правич мог поставить и мишень диаметров от силы в десять сантиметров: каждый бросок оказывался точным, как в аптеке, и кортики попадали в десятку. Иногда Правич скуки ради приказывал приставить к мишени матроса. Доброволец, чаще всего ставший таковым не по собственному желанию, получал в награду золотой и незабываемые ощущения при виде кортиков, вонзающихся в дерево в считанных миллиметрах от его головы. Мало кто отходил от мишени, не напоминая привидение: матросы, успевая заметить стремительно приближающийся кортик, бледнели, и даже крепкий загар летнего солнца не мог скрыть смертельную белизну кожи. Одно дело – пораниться в бою, когда идет сражение за свою жизнь с пиратами или конкурентами, а сгинуть вот так, от неправильного броска кортика развлекающегося богача – совсем другое. За такие развлечения матросы мечтали однажды увидеть Правича падающим за борт во время шторма, но как назло, весь путь их сопровождала хорошая погода.
Правич уже два с половиной часа безотрывно смотрел в трубу, словно на берегу творилось нечто крайне увлекательное, вроде песен и танцев народов мира, а не безжизненные берега, где шевелились только травинки, да листва кустарников.
– Скорпионов он боится, что ли? – предположил матрос.
– Черепах, – ответил кто-то. – Вдруг догонят и морду набьют.
По кораблю пронесся тихий, но злорадный смех.
– Нам туда! – наконец, указал пассажир.
Капитан посмотрел в указанном направлении. Берег практически ничем не отличался от виденного ранее, но среди кустов и травы стали попадаться пока еще редкие каменные скульптуры людей. Стоявшие как попало, или упавшие и основательно скрытые растительностью, скульптуры виднелись там и тут, и с каждой сотней метров их количество увеличивалось в арифметической прогрессии.
Матросы тихо загомонили, обсуждая увиденное. Скульптуры, как нарочно, изображали людей либо в крайней степени испуга, либо нападающих или пытающихся увернуться. Сотворить подобное человек не мог. И каждый матрос на корабле знал, кто являлся скульптором.
Матросы столпились кучей и после коротких переговоров дружно отправились к капитану и пассажиру.
– Капитан, – обратился к нему матрос. – Мы правильно понимаем, что этот остров принадлежит Медузе Горгоне?
Капитан и Правич переглянулись.
– Да, это так, – ответил капитан.
– Почему ты сразу не сказал, что мы отправляемся на гибель? – глаза матросов ясно давали понять: если что, живым отсюда не уйдет никто, включая Правича.
– Потому что остров безопасен, – быстро ответил пассажир. – Медуза Горгона не нападет на нас.
Матросы загомонили, удивленно и недоверчиво.
– Откуда такие новости? – спросил все тот же матрос. – Она погибла? Но чтобы узнать о гибели Горгоны, нужно было приплыть сюда, и за прошедшее время новость расползлась бы по планете. Однако никто из нас до сих пор не слышал ничего подобного!
– Горгоны живы.
– Их несколько? – ужаснулись матросы.
– Конечно, – убедительно сказал Правич. – Спускайте якорь!
– Еще чего!
– Я же сказал: Горгоны вас не тронут! – матросы стояли на месте. Правич обратился к капитану корабля. – Капитан, прикажите матросам…
Тот молча зыркнул строгим взглядом, и якорь корабля плюхнулся в воду, подняв тучу брызг.
– А вдруг здесь водится еще какая-нибудь гадость?
– Я еще раз говорю, – сказал пассажир, – остров абсолютно безопасен. И чтобы у вас не возникло никаких сомнений, я первым прибуду к острову и сойду на берег. Готовьте лодку.
Матросы радостно закивали.
– Но даже не думайте поднимать якорь и уплывать, – предостерег Правич, словно читая мысли матросов. – Вы этого не знали, но сейчас моя любимая обезьянка сидит около бочек с порохом с огнивом.
Матросы побледнели. Правич удивленно хмыкнул: он думал, что побледнеть сильнее, чем это уже было при осознании, что корабль приплыл к Пинайскому острову, невозможно, но матросы его переубедили на собственном примере.
– Обезьяна с огнивом на бочках с порохом – все равно, что яд в еде: гибель неизбежна при любом раскладе! – воскликнул капитан. – Вы не рехнулись, часом, господин Правич? Я с самого начала согласился плыть к запретному острову, но отдавать корабль во власть мартышки с огнивом не позволю! А вдруг она вздумает поиграться с огнивом просто так, в ожидании вашего возвращения?
– Не переживайте, капитан Краун Зарк, – ответил Правич. – Мартышка приняла власть самостоятельно, без вашего ведома и разрешения. Я наделил ее данными полномочиями.
– Издеваетесь?
– Нисколько. Учтите, к огню она относится с осторожностью, так что паниковать раньше времени не стоит. – Пассажир заметил, что волнение экипажа не уменьшается, и приступил к подробным объяснениям, пока матросы не взбунтовались и не выбросили пассажира за борт, а потом не устроили охоту за «взрывоопасной» мартышкой. Он отлично понимал: капитан волнуется не напрасно. А кто не волновался бы, узнав, что существование корабля вместе с экипажем зависит от неразумного зверя? – Мне даже не пришлось дрессировать ее. Видите ли, я приобрел ее совсем крохой, и когда Завируха…
– Кого позвать?
– Это не приказ, это имя такое.
– Странное какое-то.
– Иноземное. Так вот, когда обезьянка оставалась одна и начинала тосковать, то непроизвольно терла разные предметы друг о друга. Я только использовал это в своих целях. Сейчас Завируха спокойно обходится без моего присутствия шесть часов. Если меня нет дольше обозначенного времени, она впадает в тоску и трет предметы. На этот разу у нее в руках огниво. И если я не вернусь, обезьянка неумышленно подожжет порох. Корабль сделает большое «бум» и рассредоточится по поверхности планеты.
– Но она тоже погибнет, если взорвется! – воскликнул капитан.
– Да, – согласился пассажир. – И, несомненно, это избавит ее от дальнейших мук. Ведь если я не появлюсь через шесть часов, я не вернусь никогда.
– Слушайте, господин Правич, – заметил капитан. – Вы заплатили нам приличную сумму, почему же вы считаете, что мы бросим вас на острове и покинем его, едва вы сойдете на берег?
– У страха глаза велики, уши огромны и ноги быстры, – ответил пассажир. – Никакое золото не способно успокоить нервы, если вы находитесь на территории земель Горгон. И пусть вам говорят, что теперь остров безопасен, а Медуза погибла, сражаясь с василиском…
– Твою мать! – вырвалось у капитана: пассажир ранее не упоминал василиска. А этот монстр ничем не хуже Горгоны, разве что не летает, а ползает. – Господин Правич! Кто еще обитает на острове? Расскажите нам до того, как мы сойдем на берег, иначе клянусь своей головой, мы уплывем отсюда прямо сейчас. На корабле или на его обломках, всем экипажем или горсткой выживших, но я не желаю в первые же секунды пребывания в этих гостеприимных местах испытать на себе всё радушие злобнейших монстров планеты.
– Послушайте, если бы я не знал, что василиск погиб, я и сам не решился бы сойти на берег, – признался пассажир. – Вы думаете, я приплыл сюда, чтобы оказаться убитым вашей или вместе с вашей
