все сто!
– Да не успел я его разглядеть подробно, мельком только, на кой дьявол мне на него пялиться было! Как я его вам опишу, что я, Лев Толстой?! Никогда я с ним раньше не встречался, это точно. Вроде молодой. Рожа такая… характерная, в смысле противная очень. Шапочка вязаная, типа лыжной. Голос? Да самый обыкновенный, хрипловатый вот разве… Опознать? Вот если встречу лицом к лицу, то наверняка опознаю, только где я его, подлеца, встречу?!
Милиционеры переглянулись: н-да-а… Те еще приметы! И ведь вот невезение – не оказалось свидетелей нападения на водителя «Тойоты», угол двора в эту минуту был пуст, хоть бы бабка какая… Разве на счастливый случай надеяться. На случайную встречу потерпевшего в этой сволочью, но… Такое только в кино бывает, Москва все же не Мухосранск с двухтысячным народонаселением.
Брошенную белую «Тойоту», как и следовало ожидать, нашли в течение часа на Новоспасской, буквально в трех минутах езды от места преступления. Особо не рассчитывая на удачу, проверили все в салоне на отпечатки пальцев. Правильно не рассчитывали: не оказалось там посторонних отпечатков, вообще никаких не оказалось. Убийца хладнокровно протер руль, ручку дверцы – словом, все, до чего дотрагивался. И где теперь его искать? Дело безнадежно зависало…
ГЛАВА 7
Утро вторника было отмечено еще одной встречей: как раз в те минуты, когда Бунич обменивался дежурными любезностями со свалившимся ему как снег на голову Гуровым, за столик небольшого, но очень дорогого и престижного ресторана возле станции метро «Баррикадная» усаживались двое джентльменов.
То, что это были именно джентльмены, следовало из хорошего английского, на котором они негромко общались; даже услышав одну-две фразы, можно было сделать незамедлительный вывод – язык для них родной. Кроме того, была в посетителях та трудноуловимая, но характерная аура, которая четко отличает иностранных подданных от сермяжных – какие дорогие одежки на себя ни напяливай! – россиян; запах устоявшегося и очень солидного достатка, привычка всюду чувствовать себя хозяевами. Пара скучающих в пустом поутру зальчике официантов вмиг оживилась и задвигалась с услужливым проворством. Официанты знали, что их кабачок давно облюбовали американские дипломаты из близко расположенного посольства США, и рассчитывали на неплохие чаевые.
Старший из двоих, пожилой уже, но подтянутый, спортивно выглядящий мужчина, сделав заказ, повернулся к своему крупному спутнику лет тридцати:
– В Москве, Джон, надо есть грибную солянку. Я объездил весь наш шарик, но такой солянки, как в Москве, нигде не едал. А под солянку рекомендую выпить водки. Немного и обязательно ледяной.
– Сейчас утро, – буркнул в ответ явно чем-то недовольный Джон. – У меня на службе пить спиртное до четырех часов дня считается дурным тоном. Это вам хорошо, Ричард, вы – свободный художник, сами себе хозяин. А вот если от меня с утра пораньше начнет припахивать спиртным, то мигом найдутся «доброжелатели», дойдет до атташе…
– Верно, – промурлыкал его собеседник. – А знаете, какой из этого следует вывод? Жить, мой юный друг, следует так, чтобы быть – как это вы сказали? «сам себе хозяин». Вот, в частности, об этом мы сегодня с вами и поговорим. О! Несут солянку! И графинчик к ней, запотевший, как положено. Вы, Джон, я вижу, удивлены моему звонку и приглашению так вот дружески пообедать?
Его собеседнику, чем-то очень напоминающему молодого Грегори Пека, этот вопрос, заданный самым доброжелательным тоном, отчего-то явно пришелся не по душе.
– Я вовсе не хочу афишировать наше с вами знакомство. Вы это прекрасно знаете. Поймите, я государственный служащий, в нашем госсекретариате страшно не любят скандалы. Что вообще произошло?
– Ничего, – со смаком выпив рюмку, произнес пожилой джентльмен. И раздельно повторил: – Ни-че-го. А должно бы уже было произойти! Вам не кажется?
– Послушайте, Ричард…
– Нет, это вы послушайте! – Голос пожилого вдруг стал ледяным, как только что выпитая водка. – Я не спрашиваю, куда пошли деньги, с кем из местных аборигенов у вас деловые и прочие контакты. Напомню лишь, что идея была ваша. Провести ее через совет директоров, да еще тайно, чтобы не пронюхали кому не положено, было мне очень нелегко. Авансы надо отрабатывать. А никаких акций со стороны местных властей в отношении нашего – теперь и вашего! – объекта пока не замечено. Вы, помнится, ставили условием своей работы на компанию получение крупного пакета ее акций и пост генерального дилера в этой стране? Собирались оставить дипломатию и влиться в нашу дружную семью? Где каждый «сам себе хозяин»?
– А вы, помнится, – не без ехидства ответил молодой, – искренне признались мне, что торпедировать «объект» уже пытались. До меня. И результаты, увы, не впечатляют.
– Вот поэтому, – вновь благодушно заметил Ричард, – мы и пошли на ваше предложение, хотя попахивает от него…
– Но вы же ничем не рискуете! – буквально взорвался Джон. – Не дай бог эта история вылезет наружу – вы-то в стороне. А вот я…
– Так сделайте, чтоб не вышла. И ускорьте процесс. Так считают в штаб-квартире фирмы, в Лондоне. Я уполномочен передать вам очередную сумму. Но чтобы не получалось, как в одной известной истории времен покорения Дикого Запада. Не знаете? А поучительно… Один антрепренер заявил в салуне, что вечером один великий фокусник будет залезать в пустую бутылку из-под виски. Среди ковбоев ажиотаж – такое зрелище! Билеты мигом разошлись по высоченной цене. Вечер. Салун полон под завязку. Стоит на полу пустая бутылка. Некий унылого вида тип походил, походил вокруг нее, да и смылся невесть куда. Ковбои антрепренера линчевать тащат, а тот и говорит: «Вам же никто не обещал, что он в нее залезет!»
– И что?
– Все равно линчевали.
– Гм-м… Я вас понял, Ричард. Что ж, тогда я свяжусь с одним местным…
– А вот это меня ни в коей мере не волнует! – резко прервал его собеседник. – Ваши методы, ваши связи… Ни я, ни кто-то еще из руководства фирмы ничего об этом не знаем. И знать не желаем. У вас есть, кстати, дипломатический иммунитет, а у меня – увы… Напоследок – дружеский совет: подчищайте хвосты! Я вдвое старше вас и на порядок опытнее, поэтому знаю, сколько народа погорело на их неаккуратной подчистке. А водочки все-таки выпейте. Но уже без меня, наш заказ оплачен, а у меня важная встреча. Да и вдруг кто из ваших коллег заглянет, к чему им нас лишний раз вместе видеть, а? Вот вам карточка, деньги с нее снять потрудитесь сами. И… поторопитесь.
Собеседник Джона исчез как-то незаметно, почти моментально: вот только что сидел за столиком человек – и нету его. Это был один из многочисленных навыков и умений, приобретенных им за почти полвека занятий промышленным шпионажем и контршпионажем высшего уровня…
А Джон, с отвращением отставив в сторону недоеденную солянку – разговор явно не улучшил его аппетита, – достал из кармана пиджака мобильник и раздраженно стал тыкать в клавиатуру. С откликнувшимся на вызов абонентом он беседовал уже на ломаном, однако вполне понятном русском.
Лев Бунич задумчиво смотрел на Льва Гурова – вопрос, поставленный тезкой, его несколько обескуражил. Минут пять помолчали, тишину нарушало лишь легкое потрескивание дровишек в камине – собеседники после обеда снова вернулись в уютный уголок, к живому огню.
– Конечно, – медленно, врастяжку заговорил Бунич, – мне было бы легче ответить тебе что-либо осмысленное, если бы я представлял, что, собственно, за такую «акцию» ты ожидаешь от этого, гм-м… чокнутого бизнесмена. Но коли правила игры не позволяют…
Гуров с непритворным сожалением развел руками: не позволяют, увы!
– …попробую исходя из общих соображений, – продолжил его собеседник. – Что-то экстравагантное, да? Вроде перекрашивания Спасской башни Кремля в зеленый цвет… Зря смееьшься, Лев Иванович! При соответствующем финансировании и пиаровском нажиме в России и не такое можно отчебучить. Словом, вселенский скандал с отчетливым антирусским душком, не так ли? С единственным реальным мотивом – напакостить посильнее, ведь, сколь я понял, финансовые интересы твоего гипотетического параноидального богача не затрагиваются при затеваемом им безобразии, нет? Заработать он на этом не
