– Можно и повежливее. Наше дело телячье. Позвонишь вот сейчас, куда скажем, вякнешь, что надо, и разойдемся мирно. Меня предупредили, – один из амбалов, в котором безошибочно чувствовался старший в этой парочке, многозначительно помолчал, держа паузу, – большие люди, чтобы без грубостей. Сначала…
Но вежливого разговора категорически не получилось. Напротив, пошел он на весьма повышенных тонах. Выслушав своих незваных гостей, хозяин квартиры коротко усмехнулся и предельно презрительным тоном сказал, глядя в глаза старшему из визитеров:
– Убирайтесь отсюда. А тем, кто вас послал, передайте, что я никогда провокатором не был и не буду. Повторять не собираюсь. Брысь отсюда, сявки позорные!
– Тогда придется с грубостями, – мерзко усмехнулся тот. – Держи этого старого пердуна, Колян, щас воспитательную работу проводить начнем!
Однако предполагаемый объект «воспитательной работы» оказался не лыком шит. Короткий, без замаха удар в печень встретил кинувшегося к нему бандита и свалил того на пол тесного коридорчика. Нападавший только сдавленно хрюкнул и осел. Хозяин квартиры рванулся к двери, попутно, как тараном, снеся второго амбала. Добраться до двери, распахнуть, позвать на помощь… Попытаться прорваться вниз, на улицу, ведь всего второй этаж!
Не получилось. Второй сбитый им парень мгновенно справился с начальной растерянностью и, зацепив его правой рукой за щиколотку, резко дернул. Падая, мужчина извернулся, изо всех сил ударив свободной ногой в живот поднимавшегося на четвереньки противника. Но и сам оказался на полу, а получивший удар в печень Колян меж тем уже пришел в себя и, жутко матерясь, вновь кинулся на упавшего.
Драка на ограниченном пространстве, в тесном и темном коридорчике стандартной двухкомнатной квартиры имеет свою специфику. Проще говоря, драться в таких условиях надо уметь. Пожилого хозяина квартиры на улице Ферсмана явно обучали этому искусству, в отличие от напавших на него. У него были поэтому неплохие шансы отбиться. Но если бы против него был только один противник. Сейчас же… Пока он атаковал какого-то из амбалов, даже вырубал его, другой успевал очухаться, восстановить боеспособность. Ах, если бы скинуть лет двадцать! Он бы завязал этих негодяев в такой узел… Замучились бы медики развязывать!
Резко вскочив, при этом ощутив мстительное удовольствие – он почувствовал, как его нога всей тяжестью прошлась по предплечью бандита, – мужчина снова пропустил сильный удар. Это Колян ударил ногой, но не совсем точно. Он упал, с размаху ткнувшись головой в грудь старшего из нападающих, но тут же уперся руками в поднимавшегося врага и, собрав все силы, откатился в сторону, к стене, поэтому следующий удар прошел мимо, едва задев правый бок.
«Бьют, гады, со знанием дела, – мелькнуло у него в помутившемся сознании, – нужно во что бы то ни стало подняться на ноги, иначе хана, они постараются больше не промахиваться».
Вывернувшись отчаянным перекатом прямо под удар ноги набегавшего Коляна и сблокировав этот удар сведенными вместе предплечьями, мужчина сам колющим движением правой руки ткнул того в пах и по совершенно звериному вою нападавшего понял: попал! Но и сам тут же получил сильный удар в низ живота.
Острая боль молнией прошлась по всему телу и пропала, оставив неприятное ощущение слабости, неуверенности и еще, пожалуй, страха. Страха тоже. Он понимал, что били его так, чтобы вырубить, но при этом не поуродовать. Оставить внешне целехоньким. Это не просто настораживало, это сулило очень поганые перспективы. И как бы в подтверждение раздался злобный, прерывающийся от боли, придушенный какой-то голос:
– Колян, с-сучка, аккуратнее с этой падлой! Он целеньким нужен! Тащи «глушилку» из кармана, пр- ридурок!
Теперь на ногах были все трое. Злобно сопевший амбал, надвигаясь на хозяина квартиры, прижимая его к входной двери, сунул руку в карман своей спортивной куртки. Медлить было нельзя, он сделал короткий прыжок в сторону ровно настолько, чтобы второй не достал его сбоку, вскрикнул, сделал новый стремительный прыжок, и Колян, так и не успев вытащить правую руку из кармана, улетел головой вперед, впечатавшись в обувной шкафчик и разнося его вдребезги своей физиономией.
Но на этом удача оборонявшегося мужчины закончилась. Струя невыразимо мерзко вонявшего аэрозоля морозно ударила его в лицо, и больше он уже ничего не ощущал. «Глушилка» – баллончик с каким-то хитрым, явно не для широких масс и открытой продажи паралитическим составом – была не только у постанывавшего и сплевывавшего кровь из разбитого рта Коляна. Но и у его напарника.
ГЛАВА 8
Поговорить Гурову с генералом в среду утром все-таки пришлось. И такого тоскливого, удушающего бешенства Лев не испытывал очень давно. Он был сильным человеком, умел держать себя в руках, но пальцы его судорожно сжимались в кулаки, а зрачки расширились. Как от сильной боли. Да, он как раз испытывал эту боль, а что не физическую, а душевную, так это что еще страшнее – большой вопрос.
– … две дочки остались, трех и пяти лет, – тихо, очень печально закончил фразу Петр Орлов. – Такие дела, господин полковник! Ты, значит, стопроцентно уверен, что его смерть с нашими заморочками связана? Докопался до чего-то и… убрали?
– Смерть, – резко отозвался Гуров, – это когда в собственной постели от простуды! А мы имеем дело с убийством. Сотрудника милиции. Нашего товарища, который начал работать со мной, на меня, для меня, черт бы всех нас побрал! Причем работать втемную! Не знал Константин всего, не стал я его в детали дела с иконой посвящать, ах, какой же я идиот, конспиратор хренов… Думал, рано еще, успеется, когда результаты пойдут. Вот они и… пошли. Он же просто не мог верно оценить величины ставок, степени риска. Он ведь только Сукалева раскручивал. Убрали… – Лев возмущенно фыркнул. – Убирают хлам, а сильных противников – ликвидируют. Но я, богом клянусь, доберусь до этого ликвидатора, а тогда… Даю слово чести, этой твари небо покажется размером поменьше, чем собственное загаженное бельишко!
– Как ты до него доберешься? – В голосе Орлова чувствовалась бесконечная усталость. – «Висяк» глухой… Кстати, если доберешься, давай-ка без «тогда», ты не шериф из вестерна, а у нас не Дикий Запад.
– Как доберусь?! Я не волшебник, но много чего могу, особенно когда меня этак обижают. Ясно же как божий день: стоит раскрутить убийство Сукалева или как-то выйти на решение основного дела, на икону, – тут же сработает принцип домино, система защиты у преступников посыплется. Эти три преступления: кража иконы, где, кстати, тоже труп имеется, убийство Ильи Сукалева и ликвидация Иванова – они переплетены в одну проклятую цепочку. Надо найти слабое звено, дернуть за него как следует – вся цепочка распадется!
– Совсем чуток осталось, – с грустной иронией отозвался генерал Орлов, – найти да дернуть. Хорошо, как ты представляешь себе причины и вообще всю «картинку» ликвидации старшего лейтенанта Иванова? Так, навскидку, по тому, что нам уже известно. Тем более ничего нового пока не светит.
Гуров задумался. С четверть часа в кабинете Орлова стояла мрачноватая тишина, нарушаемая только звуками шагов генерала, который то подходил к окну, то возвращался к своему столу. За окном мутное декабрьское небо сорило мелким колючим снежком, неуютно было там… Совсем как на душе у хозяина кабинета.
Так и ходил он: взад-вперед, взад-вперед… Не сиделось Петру Орлову на месте – за столом начальника главного управления уголовного розыска, напротив размышлявшего Гурова, – нервы… Теперь уж размышляй не размышляй, а Константина не вернешь. Конечно, на месте Орлова к насильственным смертям волей-неволей привыкаешь – на кладбище живя, по всем покойникам не наплачешься, но тут-то убили своего, а по характеру работы Кости Иванова в последние дни – почти сотрудника! Жена и две маленькие дочки… А тут еще один сюрпризик утренний, но его Орлов приберегал «на сладкое», пока молчал.
– Вот что совершенно ясно, – начал Лев, – Константин что-то узнал именно утром во вторник, вчера, непосредственно перед тем, как его убили. Копая сукалевские связи, он наткнулся на кого-то, кому очень это не понравилось. Заметь, Петр: мы с Крячко с Костей встречались в понедельник, мне он ничего нового и важного не сказал, а ведь не удержался бы, если б было чем похвастать. И никаких документов новых нет, ничего он не писал за последние сутки, я проверил.
– Он был в гражданской одежде, без оружия, – заметил генерал. – Значит, никаких оперативных акций,
