– Удачи вам, и спасибо за все, что вы сделали, – сказал он. Маг кивнул в ответ, и зеркаласька отключилась.
Мартин встал в центр ковра-самолета, сложил руки на груди и так простоял весь путь от башни до здания пришельцев, пролетая над морями-океанами, царствами и королевствами. Он любовался земной красотой с заоблачной высоты и сердцем ощущал тревогу, боясь, что видит красочное великолепие планеты последний раз в жизни.
Когда зашло солнце, Мартин вошел в здание пришельцев.
Еще через полчаса в морозильной камере к трем прозрачным ящикам с кучей оборудования лаборатории пришельцы приставили четвертый.
И на термометре появилась надпись, что температура в морозильнике опустилась до минус двухсот шестидесяти трех градусов.
Глава 20
Вопреки заверениям Ор Лиса о том, что замерзшие люди не могут видеть сны, Мартин не ощутил себя проснувшимся в следующий момент после искусственного усыпления. Ему снился сон. Мрачный сон.
Ледяная пустыня, простиравшаяся от края до края, угнетающий серый сумрак – мир, в котором холод ощущался не только физически, но и в душе. Одинокий ветер, играющий со снегом и исполняющий заунывную симфонию мира, погруженного в холод на вечные времена. Низко висящие над головой плотные тучи, и вокруг ни одного деревца, ни одной птицы, ни одного зверя. Обитель Ледяной Королевы.
Толща льда, поражающая воображение… тоннель до самой земли… вместо башни странная пирамида… жуткие создания мрачных глубин подсознания… черные твари с длинными хвостами и пастью в пасти… человекоподобные монстры с ужасасающими физиономиями и волосами, напоминавшими дождевых червяков… люди, непонятно как затесавшиеся среди этих исчадий ада… мелкие твари, нападающие на людей и откладывающие в них личинки черных тварей… крохотные черные монстрики, вырывающиеся на свободу, проламывая носящим их людям грудные клетки… драка, о которой в приличном обществе нельзя упоминать, чтобы священники не отправили рассказчика на очищающий от грехов костер спасения… непрерывно изменяющиеся безумные лабиринты пирамиды… кровь… гибель… жестокие драки… ледяное безумие… целый континент ледяного безумия и безмолвия…
Когда же закончится этот кошмар?!… Где спасение, как вырваться из обители Ледяной Королевы, королевства Холодного Ужаса?!… холодно… холодно… холодно… спасите меня… кто-нибудь…
Холодно…
Тонкий лучик солнечного света… неописуемо приятное тепло, расползающееся по всему телу… снопы искр, разрывающие картины ледяной мглы… тепло… с криками убегающие и гибнущие в ярком свете монстры… ласковые волны теплого моря… приятный ветерок… крики чаек… непонятное ровное пиканье… пиканье… пиканье…
– Отключите эту пиликалку, кто-нибудь! – прямо под ухом прозвучал голос недовольной куклы Юльки. – Сил больше нет слушать это монотонное гудение, засыпаю прямо.
«Ну и хрень мне приснилась…» – пронеслось в голове Мартина. Его передернуло, но пришедшее на миг чувство холода сменилось обволакивающим умиротворением и приятным июльским теплом. Ненадолго, потому что Юлька вдребезги разбила чувство умиротворения возмущенной тирадой.
– Вам надо что-нибудь веселое включить, а не эту «пип-пип-пип». Вы же его разбудить, а не еще глубже усыпить намереваетесь. Или я не так поняла вашу задумку? – возмущалась кукла, и Мартин нашел в ее появлении весьма немаловажный плюс: он проснулся.
– Всё так, – раздался другой, знакомый голос. Но кто это был, Мартин не мог припомнить – голос не врезался в память так же хорошо, как запомнилась вредная кукла Юлька. – Полежит в долгом сне и очнется, когда достигнет подобающего ему возраста в двадцать лет.
– Двенадцать лет прохлаждаться в постели?! – возмутилась Юлька. – Вы маньяк, Ор Лисс, а Мартин – не Илья Муромец! Пожалейте его, кому еще выпадет шанс заново пережить детство и повторно пройти восемь классов царской школы? Разве не романтично снова получить первые двойки, совершать первые проказы, снова в наказание вставать коленями на горох…
– Чего-чего? – изумился ученый. Мартин мысленно присоединился к вопросу: ничего подобного с ним не происходило, и ни на какой горох его коленями не ставили. Во всяком случае, учителя царевича не использовали подобные методы. – Это еще зачем?
– А это, как вы говорите, репрессивные методы по отношению к ученикам со стороны ретивых вдалбливателей разумного доброго и вечного, – выдала Юлька. Мартин не понял некоторых слов, хотя общая картина представилась четко. – Основная задача данного наказания состоит в том, что через несколько лет обучения колени становятся настолько твердыми, что ученики с одного удара раскалывают сушеные горошины на кусочки. Вдалбливатели к тому времени становятся беззубыми, и расколотый горох идет им в кашу, иногда (если повару в детстве не доставалось от подобных вдалбливателей) даже мытый.
– Буп, – невнятно отозвался ученый.
«Что за бред она несет? – думал Мартин. – Уже над пришельцами вовсю издевается! С ума сойти! Как они ее терпят?»
Он открыл глаза, но вместо Юльки и Ор Лисса увидел размытые пятна на приятном золотисто-солнечном фоне. Он поморгал, возвращая глазам резкость, но почувствовал лишь, что глаза увлажнились, и по щекам потекли одинокие слезинки.
Ученый заметил это и успокаивающе положил ладонь на руку Мартина.
– С пробуждением, – сказал он. – Мартин, не моргай, ты долго был заморожен, и глаза восстановятся чуть позже. Полежи еще час с закрытыми глазами, и все будет так, как надо.
Мартин послушно закрыл глаза.
– Значит, вы нашли воду, – хотел сказать он, но вместо этого изо рта вырвался бессвязный звук.
– Говорить ты тоже еще не можешь, но и это быстро пройдет, – добавил Ор Лисс. – А когда ты полностью восстановишься, я отвечу на все твои вопросы.
