нужды ее можно будет переработать.
Вечером третьего дня показалась долина с чахлой растительностью среди камней и булыжников, но кое-где виднелись деревца вполне достойного размера, особенно ближе к горам.
— Вы видели, Бонье? — спросил полковник Жобер. — Знаете, что это значит? Если мы пойдем в ту сторону, то получим воду в количестве более чем достаточном.
Они продолжили путь, но через несколько километров растительность снова поредела, а потом и вовсе исчезла. Жобер понурил голову, чувствуя затылком взгляды людей, боявшихся за свою жизнь.
— Нет смысла двигаться дальше всем вместе, — сказал он. — Это напрасная трата воды и сил, которую мы больше не можем себе позволить. Мы втроем пойдем на разведку, а остальные останутся здесь, по возможности укрываясь от солнца и не предпринимая никаких действий, влекущих за собой повышенное потребление воды и пищи. Не падайте духом. Я уверен, что еще до заката мы найдем Калат-Халлаки. Но если до завтрашнего вечера не вернемся, идите назад, и да хранит вас Бог.
Он взял с собой сержанта и солдата, а также воду и припасы на сутки и отправился на юго-восток, покинув долину, которая сильно сбивала его с истинного пути. Изучение местности привело его к выводу, что русло высохшего Аддира, видимо, огибало большую известняковую платформу, лишь местами торчавшую из песка, но, вероятно, тянувшуюся на многие километры. Та же самая платформа, судя по всему, служила подножием группы холмов, видневшихся на горизонте с юго-запада. Жобер намеревался пройти ее с края до края. Огромная масса известняка позволяла грунтовым водам стекать с холма и скапливаться там, где платформа снова уходила в песок. Здесь мог находиться Калат-Халлаки.
Жобер и два его товарища скакали под палящим солнцем долгие часы, но когда добрались до середины известняковой платформы, обжигающий западный ветер заградил им дорогу непроницаемой стеной пыли и песка. Жобер повернулся к своим людям:
— Это явление тоже описано в исследовании, которое я читал, поверьте мне, мы не должны сдаваться. Компас проведет нас сквозь песчаную бурю. Прикройте лица, защитите глаза — и в путь.
Легионеры обвязали головы платками, предварительно смочив их небольшим количеством воды, и последовали за своим командиром, который, пришпорив норовистого коня, направил его на непроглядную стену, воздвигнутую непрекращающимся ветром и почти затмившую небо. Они медленно продвигались вперед около трех часов, и погода ничуть не изменилась. Пыль, тонкая, как тальк, высушивала ноздри и горло, проникала в легкие, вызывая продолжительный спазматический кашель. Жобер обернулся и увидел, что лошадь одного из легионеров вот-вот упадет, изнуренная тяжелой дорогой и жаждой.
— Вперед! — закричал он. — Мы не должны терять присутствие духа! Вперед!
Но ветер отнес его слова далеко в сторону. Он чувствовал себя потерянным и думал о людях, ожидавших его и обреченных умереть в напрасной попытке вернуться в Бир-Аккар. Он упрямо продолжал путь в единственном направлении, позволявшем ему надеяться, и не поверил своим глазам: как по волшебству пыль улеглась, ветер стих и перед ним открылась спрятанная среди пустыни зеленая долина с плодородными полями и пышными пальмами, с виноградниками, гранатовыми и фиговыми деревьями, с сетью каналов вокруг источника, синего, как небо, и чистого, как хрусталь, а на гранитной скале стояла огромная крепость — то был Калат-Халлаки!
— Господи, — взволнованно прошептал он, — нам удалось!
Они медленно спустились в долину, и казалось, свежий, влажный ветерок утолил их жажду и спас от недавнего ада. Теперь они проезжали по зеленеющим лугам, где паслись стада овец и лошади с длинными гривами. Маленький отряд остановился у скалистого обрыва, из которого бил фонтан в базальтовой чаше. На сухом стволе пальмы сидел старик, казалось, вовсе не замечавший их присутствия.
— Мы пересекли пустыню, нас мучит жажда, — обратился к нему полковник Жобер. — Мы пришли с миром и хотели бы напиться.
Старик ответил по-арабски, но со странным акцентом, словно ему был привычен совершенно иной язык:
— Можете взять воды, если пришли с миром.
— Мы пришли с миром, — повторил полковник. — Спасибо, от всей души, спасибо!
Они спешились и стали черпать воду руками, жадно поднося ее ко рту, смывая с лица и волос пыль, потом напоили измученных лошадей. Все это походило на сон.
— По ту сторону стены, возведенной ветром, меня ждут другие товарищи, тоже измученные жаждой и голодом, — продолжил полковник. — Могу ли я привести их сюда? Их жизни угрожает опасность в пустынном и засушливом месте.
— Приводи их, — ответил старик, — если они придут с миром.
Легионеры пустили лошадей пастись, еще раз напоили их, и прежде чем отправиться в путь, наполнили бурдюки прохладной водой.
— Мы будем здесь завтра на рассвете, — сказали они.
— Удачи, — напутствовал их полковник Жобер. — Я буду ждать вас.
— Кто вы такие? — спросил старик.
— Мы — французские солдаты, — ответил полковник Жобер.
— Что такое «французские»? — поинтересовался старик.
Жобер промолчал, понимая, что в этом месте он всего лишь человек.
Когда солнце начало клониться к закату, старик произнес:
— Ты можешь отведать моего хлеба, выпить моего вина и переночевать в моем доме, если хочешь.
— Я с удовольствием воспользуюсь твоим гостеприимством, — поблагодарил Жобер. — Я очень устал, я чужестранец в этой долине. И не знаю, куда мне идти.
Но в этот момент он заметил какое-то движение на башне Калат-Халлаки. На фоне постепенно темневшего неба показалась женская фигура, одежда, скрывавшая ее тело, развевалась на теплом вечернем ветерке. Жобер, завороженный этой картиной, шагнул за скалистый выступ, чтобы наблюдать происходящее.
Женщина медленно двигалась по стене замка, пока не дошла до южной оконечности огромного зубчатого бастиона. Там она остановилась, и в небо полилась ее песня. Голос поднимался все выше и снова падал в долину, чистый и звонкий, словно весенний дождь, переплетался с вечерним ветром, гулявшим среди пальм и золотистых виноградников, следовал за горделивым полетом сокола, кружившего над башнями замка. Потом пение оборвалось, подобно камню, встревожившему поверхность пруда, и из последней ноты вырос леденящий нечеловеческий вопль, крик ужаса, полный невообразимой муки, нарушивший бесконечный покой этого часа и этого чудесного места…
Жобер слушал, застыв от страха, а когда обернулся, за спиной его стоял старик.
— Боже мой, что это?
Старик молчал, опустив голову.
— Прошу тебя, скажи мне, кто может перейти от мелодичной песни к такому душераздирающему крику.
— Это песнь Альтаир, супруги Разафа. Когда она ехала из оазиса своих родителей, ее похитили люди без лица…
Жобер вздрогнул: в памяти, словно кошмар, возникли фигуры, высеченные на скале, — люди без лица, с Горгоной на груди.
— Разафу удалось освободить ее ценой огромных потерь и ужасных ран, но привез он ее сюда вот в таком состоянии. Альтаир больше никого не узнает и не знает, кто она такая. Время от времени, к вечеру, она выходит на стену замка и затягивает свою песню… завершая ее отчаянным криком… Разаф безумно влюблен и не может смириться с ее положением. Он ждет дня, когда из пустыни засверкает свет Знания, чтобы отвезти ее туда и исцелить.
— Я не понимаю, — удивился Жобер. — Что это за свет?
— Куда вы идете?
— На юг.
— Тогда, быть может, ты его увидишь, но тебе придется отправиться в Пески призраков… Если вы на это отважитесь, берегитесь людей песка.
— Ты хочешь сказать… блемиев?
