– А тем временем все остальное рушится.
– Даже так?
– Даже так. Твоя дочь помешана на смерти. Марвин бродит с таким видом, словно сходит с ума. – Она взяла смычок, чтобы послушать хоть что-то более приятное, чем рыдания Поппи. Дочь всегда умела пустить слезу. Это срабатывало с ее папочкой, но с Анной никогда: по ее мнению, люди очень редко плачут искренне, давая волю чувствам. – Тебе нужно будет позвонить, когда Флинн совсем успокоится. Они с Марвином пробудут здесь еще, наверное, несколько недель. Если Флинн захочет поговорить с тобой, куда ей позвонить?
Поппи оставила номер сотового. Анна записала его на нотах Гайдна.
Затем повесила трубку и пошла к Флинн, которая лежала на своей кровати лицом вниз, все еще в костюме ангелочка. Одежда была ей мала: крылья топорщились на середине спины, все швы были туго натянуты. Анна развязала красные башмачки и сняла их с внучки. Она подумала перенести Флинн на ночь в свою спальню, но затем решила не беспокоить. Девочка сама проснется ночью и пойдет в комнату бабушки. Анна погладила Флинн по спине. Ей хотелось разбудить ее, хотелось, особенно после событий этого ужасного дня, чтобы Флинн спала рядом, ведь это уже вошло у них в привычку. Как только Марвин вернется домой, Анна попросит его перенести внучку к ней в спальню.
Анна сидела в темной гостиной и по памяти играла Брамса. Успокаивающее звучание нот было похоже на шелковый халат, легко скользящий по коже. Чувство уюта и защищенности, как будто тебя закутали во что-то неощутимое. Спокойствие плода в утробе матери.
Она перестала играть, когда услышала, что к дому медленно подъехала машина. Это была ее машина. Наконец-то! Марвин поднялся на крыльцо. Анна включила свет.
– Где же живет этот мальчик, в Род-Айленде? – спросила Анна, когда Марвин вошел. Она хотела, чтобы это прозвучало мягко и с легкой долей иронии, но голос взвился пронзительно, словно у какой-нибудь училки из средней школы.
Марвин вздохнул, а затем, увидев что-то на ее лице или понимая, что сегодня был трудный день, нагнулся и поцеловал ее в лоб.
– Спасибо. Возможно, мне именно это и было нужно. – Как Грета? – Он сел на диванчик перед ней.
– Она опустошена. Ребенок умер. – Анна потерла смычок канифолью. – Звонила твоя жена.
Мужчина посмотрел на нее, затем отвернулся и уставился на обложки журналов на кофейном столике.
– Поппи звонила.
Он взял один из журналов:
– Я слышал.
Анна поставила виолончель перед собой, притворяясь, что изучает Рахманинова:
– Она была очень грустной.
– Анна! – Он издал нервный смешок. Она посмотрела на зятя.
– Не злись на меня.
Анна начала выводить смычком начальные такты Пятой симфонии:
– Я не злюсь. Но мне действительно пришлось многое сделать, когда ты исчез на три часа.
– Ты сама меня попросила отвезти мальчика домой.
Анна опустила смычок и прислонила виолончель к себе:
– Так получилось, что я знаю, что Джереми живет в Западном Кантоне. Пять минут на машине. Я знаю, где ты был и что делал.
– Ты так думаешь?
– Ты флиртовал с этой девчонкой на протяжении всего собрания. Это было бы неуместно, даже если бы ты все еще не был женат, поскольку она отвлеклась от того, чем должна была заниматься.
– Анна, – тихонько сказал он, – между нами ничего нет. Я просто встретился с ней, чтобы выпить кофе. Вот и все.
– Это твое дело, я думаю. В любом случае, на сегодня мне хватит ссор.
– Я знаю. Прости, у тебя был сегодня очень неприятный день. – Он вытащил из куртки конверт и протянул ей.
– Что это?
– Подарочный сертификат из салона спа. Я решил, что тебя нужно немножко побаловать.
– Марвин, иногда ты просто лишаешь меня дара речи… – Анна запнулась. – Это так мило и неожиданно. Спасибо.
– Всегда к твоим услугам.
Уголком глаза она заметила, как Флинн вышла из комнаты и сонно поковыляла в ее спальню. Мир Анны снова пришел в норму, мышцы расслабились, пропало напряжение, которое сковывало ее весь день.
– Анна, я хотел сказать, мы с Кристин просто сидели в «Старбакс» и разговаривали, вот и все.
– Ладно.
– Ничего не происходит.
