в поддержку сильного флота, и внес значительные денежные пожертвования в Flottenverein (военно- морской союз), 100 тысяч членов которого, штат платных лекторов и журнал «Флот» наводнили империю шовинистской литературой. Но Фриц мог сделать больше, чем просто поддержать военно-морской флот. Он мог создать его. Посовещавшись с Фридрихом Гольманом, вице-адмиралом и главой адмиралтейства, он подготовился к переоборудованию заводов Грузона для массового производства брони из никелиевой стали для линкоров и к строительству девяти новых броненосцев в Эссене. На следующий, 1896 год «морская» кампания Вильгельма сделала два гигантских шага вперед. Гольман ушел на должность статс-секретаря морского ведомства, уступив свое место Альфреду фон Тирпицу, а Крупп купил судоверфь в Киле. Расположенный на оконечности потрясающего балтийского фьорда, с видом на одну из прекраснейших естественных бухт в Европе, Киль был больше известен как стоянка великолепной новой золотисто-белой личной яхты Вильгельма «Гогенцоллерн». Яхта блестела якорной цепью и царственно покачивалась на волнах глубокого синего моря. Никто там не обращал особого внимания на моряков, и даже коренные горожане безразлично относились к верфи «Германия», государственному военно-морскому корабельному заводу, построенному датчанами и пришедшему в упадок после смены нескольких владельцев. Теперь в Киле было полно крупповцев. Оборудование, которым располагал Фриц там, и его заводы в Эссене, Аннене, Рейнхаузене и Магдебурге позволяли ему целиком создать флот – от заклепок до снарядов. Он отметил это, добавив якорь к своему гербу.
Но для завершения всей работы, согласно замыслам его царственного патрона, необходимо было извлечь фонды из рейхстага. Билли о военно-морских силах 1898-го и 1900 годов можно назвать драмой в двух актах. Первая программа Тирпица прошла через палату. Она была сравнительно скромной; превосходство Англии и Франции оставалось неоспоримым, а получившие вливание военно-морские силы годились как раз для того, чтобы сохранять пути снабжения открытыми на случай войны. Второй акт был совершенно иным. Крупп едва только успел установить кили для кораблей первого флота, как Тирпиц изменил курс. Он хотел иметь настолько грозный флот, чтобы самые мощные морские державы мира дважды подумали, прежде чем бросить ему вызов. Это был прямой вызов британцам, которые имели основания отнести его на свой счет; обескураженные неблагоприятными переменами в Южной Африке, они захватили германское торговое судно, направлявшееся к бурам. Всегерманский и военно-морской союзы поносили англичан в самых грязных выражениях. Вильгельм призвал нацию требовать себе «место под солнцем» и заявил, что будущее Германии – на морских пространствах. В ярости большинство в рейхстаге отбросило осторожную тактику коалиции СПГ и центристов и одобрило строительство – «сколько бы это ни стоило» – 38 линейных кораблей, то есть достаточное количество, чтобы противостоять на равных флоту Великобритании.
Назначение цены с учетом издержек плюс фиксированная прибыль были огромным стимулом. Фриц «вышел в море» с помпой, одновременно извлекая прибыль через траст Харви из поставок брони для флотов Англии, Франции, Японии, Италии и Соединенных Штатов. Для Тирпица Фриц построил 9 линкоров, 5 крейсеров и 33 миноносца. Адмирал должен бы быть доволен, но не был. Он педантично настаивал на том, что имперское адмиралтейство должно получить отменное качество за немалые затраты. Оно было таковым лишь наполовину. Крупп израсходовал 279 миллионов марок на броню для линкоров, а Тирпиц обнаружил, что доход Фрица составил ровно 100 процентов. Но и Крупп не был удовлетворен. Его берлинская газета развернула энергичную кампанию, обвиняя имперское адмиралтейство в том, что оно торгуется по поводу цен, когда безопасность отчизны под угрозой. Принц Отто цу Зальм-Гостмар, новый президент военно- морского союза, написал Тирпицу, умоляя его выделить деньги в интересах ускорения процесса. Прижатый прямым вопросом, принц признал, что его попросили написать письмо «господа, связанные с германскими промышленными интересами», в частности Крупп. Разгневанный Тирпиц попытался поставить точки над «и» в отношении промышленника. Позволив журналистам называть себя «хорошо информированным военным источником», он обвинил Круппа в спекулятивном обогащении и потребовал положить конец «монополистской политике цен». Его сразу же накрыл «ответный батарейный огонь». Из Эссена хорошо информированный промышленник заклеймил этого адмирала с окладистой бородой как завзятого лжеца. Тирпиц потребовал бухгалтерские книги Фрица, Фриц апеллировал к кайзеру.
Его величество велел уволить адмирала. Вражда была на руку врагам рейха, и, когда Тирпиц выразил мнение, что следовало бы позаботиться и о налогоплательщиках империи, Вильгельм сделал вид, что не слышит. В отношениях с Круппом кайзер перешел своего рода рубикон, невидимый для старого морского волка. По мере нагнетания страстей Вильгельм чувствовал себя обязанным защитить Круппа от всех обвинений, пусть даже справедливых и шокирующих. Ему нужен был оружейник. Его правление теперь ориентировалось на милитаризм. Стальные мускулы Круппа – этого государства в государстве – были крайне необходимы; без Дома Круппа Дом Гогенцоллернов становился лишь карточным домиком. В те годы давление со стороны поборников мира заставляло правителей посылать элегантно одетых делегатов на конференции по разоружению в Гааге. Император, конечно, испытывал принципиальное отвращение к собраниям, а его обязательства перед Эссеном делали их особенно нежелательными. Король Италии считал, что кайзер никогда не согласится «подрезать крылья Круппу». Он этого не сделает, он не может этого сделать. «Что тогда заплатит Крупп своим рабочим?» – отмечал король на полях одного из мирных предложений.
Тем временем Киль, подобно Эссену, экспериментировал с новыми интригующими видами оружия. Несмотря на откровенную оппозицию Тирпица, инженеры верфи «Германия» пришли к выводу, что подводные лодки практичны. Доведение до совершенства гироскопического компаса делало возможной подводную навигацию, а мотор Рудольфа Дизеля позволял отказаться от опасного дымного бензина. До массового производства оставалось еще несколько лет, но у них уже имелись завершенные чертежи первой германской субмарины.
Настало 1 января 1900 года. Эссен встречал приход нового столетия громом фейерверков. Из «Гусштальфабрик», Лимбекерштрассе и со старинной площади между льняным рынком и ратушей с шипением взмывали вверх ракеты, окрашивая ночное небо огненной росписью – предвестником, хотя никто этого не осознавал, ожидавшей впереди расплаты. На холме две представительницы семьи Крупп будут продолжать жить, чтобы увидеть мрачные последствия, о которых не могли знать. Берта и Барбара, в возрасте тринадцати и двенадцати, лет вели спартанский, замкнутый образ жизни. Но иногда им разрешалось сопровождать отца в поездках на борту одной из его двух яхт. И сохранившиеся от этих поездок фотоснимки дают представление о том, как они выглядели. Небольшого роста, смуглые, хрупкие и такие беззащитные. На лицах в форме сердечка, в широко раскрытых глазах, глядящих из-под шляпок, чувствуется невинность камеи, присущая детям привилегированных слоев общества в очень спокойное время. Конечно, в тот момент их просто заворожили действия смешного фотографа – внимание, девочки, снимаю! – но теперь кажется, что они смотрят на нас сквозь годы жестокости и убийств и боятся оглянуться.
Самое худшее пришло к ним в эти нежные годы. Они становились жертвами дурного поведения своего отца. Герт фон Класс дал нам картину флегматичного среднего класса вильгельмовской Германии: «В конце века наступило однообразие, царство вельвета, безделушек и украшений в главной гостиной. Эта безвкусица сопровождалась духотой привычного общества, расцветом лицемерия, атмосферой ханжества, в том числе ложных представлений о «сексуальной морали».
В такой атмосфере тайная активность богатейших промышленников рейха была направлена на то, чтобы представить его как монстра, – и чего проще, если и сегодня даже самые снисходительные полагают, что покупать мальчиков для сексуальных утех – это скотство. Но он вовсе не выглядел каким-то зверем. Фриц тоже запечатлен на старых снимках, сделанных на яхте, и никогда не кажется глуповатым, как мать, или отталкивающим. Он просто сутулый, тучный, несколько комичный бизнесмен в обтягивающих белых парусиновых брюках и бейсболке, суетящийся с бокалами и тарелками. Невозможно определить выражение его лица, так как он никогда не смотрит в объектив камеры. Но в этом нет никакой задней мысли. У него самое лучшее из возможных оправданий. Он с головой погружен в свое любимое занятие – изучение образцов.
Никто из близких к Круппу людей не завидовал тому, как он проводит время. Все понимали, что за свое богатство он заплатил трудными годами жизни, ненормальным детством, унизительным обучением и позднее непомерной ответственностью. Но социал-демократы, конечно, симпатий к нему не питали. Их газета «Форвертс» вела против него интенсивную кампанию; в типичной карикатуре он был изображен в цилиндре,
