пожалуйста.
Гуров зашел, приятно радуясь, что его обвинили в тугодумстве.
– Жорик! К тебе пришли! – крикнула девушка, проверяя, хорошо ли заперта дверь. Проходя мимо Гурова, она дохнула на него свежим перегаром и тут же отшатнулась, зачем-то плотнее запахивая пижаму.
– Кто там?! – послышался из глубины квартиры недовольный мужской голос.
– Из милиции, кажется. Я не знаю точно, – и девушка свернула из коридора вправо, наверное, к ванной.
Гуров остался один в коридоре. Из комнаты появился низенький толстый и лысый мужчина, оказавшийся не папой, а папиком этой девушки. Он был приблизительно ровесником Гурова, но за собой следил только, если так можно выразиться, антуражем. Халат на нем был подчеркнуто дорогим, на шее висела толстая золотая цепь, на руке гремели золотым браслетом дорогие часы. Вся эта упаковка украшала нечто, содержащее одышку, двойной подбородок и заметно висящий живот.
– Вы ко мне? – пропыхтел папик, осматривая Гурова маленькими глазками, в которых все-таки было больше недоумения, чем испуга.
– Если вы Харалампиди, то к вам, – ответил Гуров, расстегивая пальто. Ему предстоял разговор с этим типом, и он не собирался терять время.
– Да, это я. – Георгий Зевсович все еще смотрел с недоумением. – Катенька сказала, что вы из милиции...
– Не похож? – усмехнулся Гуров.
– Да не очень, если честно. Вы не обидитесь, если я попрошу показать документы? А то, знаете ли, время такое...
Гуров вынул удостоверение и сунул хозяину квартиры в волосатую лапу. Тот взял документ и начал с сопением его рассматривать.
– Время, говорите, такое, а пускаете девушку одну дверь открывать. – Гуров снял пальто и повесил его на вешалку.
– Вы пришли очень неожиданно. Мы вообще-то живем тихо, не шумим... – Харалампиди отдал удостоверение, зачем-то чересчур внимательно посмотрел на гуровское пальто и забормотал: – Полковник! Настоящий полковник! А вы по какому же делу пришли?
Он топтался перед Гуровым, излишне суетливо разводя руками и потрясывая подбородком. Во всем его облике было что-то бабье и жалкое.
– А вы не хотите пригласить меня пройти? – Гуров вынул из кармана расческу и спокойно причесался перед зеркалом.
– Конечно, хочу! – запальчиво воскликнул Харалампиди и покраснел от неожиданности собственных слов. – Прошу, прошу. Может быть, чайку-кофейку или...
– Нет, спасибо, – ответил Гуров, проходя в комнату.
Пухлый хозяин, шлепая тапочками, вбежал за ним.
Комната оказалась большой, наверное, хозяин объединил две стандартные. В таком случае эта квартира изначально была как минимум трехкомнатной, потому что ни кровати, ни дивана в гостиной не было. Здесь стояли только кресла, музыкальный центр и чрезмерно большой, как показалось Гурову, телевизор, видеомагнитофон рядом с ним и, пожалуй, все.
В углу этого зала, больше похожего на вестибюль кинотеатра, стояла кадка с пальмой.
Гуров выбрал самое удобное с точки зрения расположения кресло и сел в него.
Харалампиди зачем-то прошелся по комнате, потыкал пальцем в землю своей пальмы, что-то пробормотал и, пощелкав пальцами, сделал еще один круг.
Гуров, прищурившись, понаблюдал за однообразными маневрами хозяина и, не выдержав, прикрикнул:
– Присядьте!
Харалампиди, словно только и ждал этой команды, тут же присел в кресло напротив Гурова, положил руки на колени и вдруг, состроив жалобное выражение лица, спросил:
– Вам сколько лет, господин полковник?
– Это имеет отношение к чему-нибудь? – Гурова трудно было удивить ненужными вопросами, но этот оказался уж совершенно несуразным. С другой стороны, было ясно, что толстый грек нервничает и нужно дать ему выговориться.
– Вы должны меня понять, – быстро дрожащим голосом заговорил Харалампиди. – Я недавно читал одну книжку, журнал то есть... ну, неважно. Короче, там были напечатаны слова... этого... он еще у Ленина работал в правительстве...
Гуров удивленно посмотрел на своего собеседника.
– Да, – с энергичным кивком подтвердил Харалампиди. – Там про любовь. Он сказал, что если к сорока годам кто-то не испытал любовь, то ему жалко этого человека. Мне повезло, господин полковник. Мне уже не сорок... Но вы поймите меня, Катя совершеннолетняя, а семья у нее ужасная. Я у нее как старший товарищ, как пионервожатый... как...
– Послушайте, пионервожатый, – Гуров откинулся на спинку кресла. – Я не из полиции нравов. Вожатыми точно не занимаюсь, пока они не совершат какого-нибудь убийства. Так что мне ваши дела по барабану, пока, во всяком случае.
– Да? А тогда я не понял... – Харалампиди, приоткрыв рот, уставился на Гурова и, казалось, начал медленно и туповато переваривать его слова. – А как же... – пробормотал он.
– Сейчас поймете, – сказал Гуров. – Меня интересует покупка вами дома у гражданина Николаева, совершенная несколько дней назад.
– Ах вот что... – с большим облегчением выдохнул Георгий Зевсович. – Ну это же... это же... А что? Что-то неправильно с документами? – снова начал волноваться он. – Я могу вызвать юриста, который курировал эту сделку, он... – Толстый влюбленный грек на глазах начал набирать уверенность, как надувающийся мыльный пузырь. – Так я вам могу сказать, господин полковник, – весьма бодро стал выговаривать Харалампиди. Он даже, оттолкнувшись от кресла обеими руками, встал и снова забегал по комнате. – Сделка была произведена официально, со всеми формальностями, и я не совсем понимаю, как это может задевать вас. Если вы хотите поговорить по поводу... Кстати, у меня и с «крышей» все нормально, – добавил грек лишние слова.
– Сядьте сюда, – Гуров показал на соседнее кресло, – и перестаньте мотаться у меня перед глазами.
– Я не понимаю, – грек подбежал к креслу и упал в него, но постарался сохранить некую напыщенную гордость в движениях, – чем вызван ваш визит?
– Вы купили дом у Николаева? – конкретно спросил Гуров.
– Ну конечно, я не отказываюсь, а в чем...
– Котик! Ты там скоро?! – послышался голос совершеннолетней девушки Кати со стороны кухни.
– Сейчас, киска! – приторным голосом выкрикнул папик и снова повернулся к Гурову.
– Значит, так. – Голос Гурова был суров. Ему было нужно срочно привести в рабочее состояние этот кусок сала, и он сделал это. – Мне надоело не только смотреть на вас, но и слушать. Я ставлю вас в известность, что почти сразу же после продажи дома Николаев был застрелен в своей машине в лесу за МКАД. Вы однозначно проходите по этому делу свидетелем. Пока. После разговора со мной вы можете стать одним из подозреваемых. А вот теперь примите серьезный вид и отвечайте на мои вопросы.
Харалампиди, слушая Гурова, сперва побледнел, затем покраснел и, наконец, выдавил, причем голос его непостижимым образом превратился в фальцет:
– Как убили?
– Из автоматического оружия. Больше вопросов я не потерплю. Будете отвечать на мои.
– А... а... адвокат. Я требую адвоката!
– Свидетелям адвоката не положено. Вы готовы отвечать здесь или хотите проехать со мною в главк?
– Здесь! Здесь! – выкрикнул Харалампиди и робко спросил: – Это... кофе хотите?
– Я предупреждал, что вопросов быть не должно! – рявкнул Гуров. – Вы не поняли?
