черт!..
Калякин всмотрелся и пораженно ахнул:
– Товарищ полковник! Беда-то какая! Так это они вас?.. Ну, дела... Так вам скорее в больницу надо. Вы садитесь, мы вас мигом сейчас домчим!
Гуров оглянулся на окна Савинова. Хозяйки на балконе, конечно, не было. «Наверное, свое чадо сторожит, – подумал Гуров. – Мать всегда остается матерью... А не похоже, чтобы Калякин сюда по вызову прибыл. По-моему, он тут случайно оказался. Неужели так никто и не позвонил? Ну, ты, Гуров, везунчик – поздравляю!»
Неожиданно в голову ему опять пришла мысль, которая не давала ему покоя с тех пор, как Крячко встретился с цыганкой. Он требовательно посмотрел на Калякина и спросил:
– У вас в поселке есть уголовник по кличке Смола?
Калякин растерянно заморгал глазами – вопрос застал его врасплох. Наверное, он не ожидал, что Гуров будет сейчас говорить о делах. Но, быстро собравшись, он деловито кивнул.
– Точно, есть такой! – подтвердил он. – Сволочь редкая! То есть, если вы ему лишний рубль дадите, он родную мать не пожалеет – зарежет. А может и так зарезать – под пьяную руку. Совершенно неуправляемый экземпляр. Он все больше с цыганами якшается, но и те его долго терпеть не могут. Только что-то я его уже давно не вижу – может, подался куда? А почему вы про него спросили?
– А почему он у вас на свободе? – не отвечая, задал новый вопрос Гуров. – Если на нем пробы ставить некуда?
– Так это... – растерялся опять Калякин. – Не было повода. Он как в прошлом году с зоны вернулся, ни на чем серьезном не попадался пока...
– А с Караимом он часто общался? – не отставал Гуров.
– Да в основном только с ним и общался, – ответил сержант. – Одного поля ягода...
– До гибели Подгайского Смола был в поселке? – спросил Гуров.
Сержант заколебался. Он почувствовал, что за вопросами Гурова стоит что-то серьезное, и не хотел попадать впросак.
– Так... сейчас надо прикинуть... – проговорил он. – Не могу сказать точно, товарищ полковник, но что- то за пару дней до смерти ученого я вроде Смолу в пивной видел... С Караимом они вино пили. Они у нас только на вино налегали. Так-то народ у нас больше водку и пиво уважает, а эти – вино...
– Ну вот что, сержант! – решительно сказал Гуров. – Я до больницы пешком дойду. Проветрюсь заодно. А ты, будь другом, слетай на машине в свою контору и привези мне немедленно все данные по Смоле – ну, паспортные данные, особые приметы, срока заключения – все как полагается... Найдешь меня в больнице у главного врача. Только не вздумай чудить, как тут у вас заведено – плохо это для тебя кончится, учти!
– Да вы что, товарищ полковник! – жалобно сказал Калякин. – Мне же не трудно! Я мигом... А вы зачем у главного будете? – деликатно добавил он. – Вам, наверное, к травматологу надо.
– Это мы потом разберемся, – сказал Гуров. – Ты делай, что сказано. И не задерживайся!
– Слушаюсь! – автоматически произнес Калякин и торопливо пошел к автомобилю, оглядываясь через плечо на Гурова с озабоченным выражением на лице. Видимо, внешний вид приезжего полковника внушал ему опасения.
Едва отъехал «УАЗ», как на улицу, несмотря на дождь, высыпали соседи. Здесь были мужчины и женщины, в основном преклонного возраста. Упрекать их в том, что они не посмели дать отпор разошедшимся молодчикам, было бы слишком несправедливо. Однако Гуров все-таки полюбопытствовал:
– В доме телефона не имеется, граждане?
Жильцы смотрели на Гурова с уважением, смешанным с ужасом. Никто из них не решался заговорить первым. Наконец это сделал мужчина, которого Гуров уже видел. Теперь он был без молотка и держался скованно, точно в избиении Гурова была и его вина.
– Телефон имеется, – сообщил он. – Молочковы – это вот соседи наши с третьего этажа – они сразу в милицию позвонили. Как только эти ломиться к Савиновым стали.
– И что же? – спросил Гуров.
– А ничего, – хмуро сказал жилец. – У нас как? Прибьют кого-нибудь – тогда едут. Сказали, что пришлют машину, а где она?
– Была же машина, – сказал Гуров.
– Была, – вмешался человек в дождевике, с которым недавно беседовал Калякин. – Мимо ехала. Никита Калякин... Я его еще пацаном помню. Он ни сном ни духом! Да и цыгане-то все уже разбежались, когда он тут тормознул. Он, конечно, догонять никого не стал... Сейчас ведь милиция тоже за так ничего делать не будет – пускай тебя хоть раздевают, хоть убивают.
– Ну вы за всю милицию не высказывайтесь, – не выдержал Гуров. – Я, между прочим, тоже из милиции...
Его слова повергли жильцов в полное смущение. Разговор совсем увял. Дождь между тем становился все сильнее, и Гуров, махнув рукой, отправился в больницу.
Холодные потоки воды остудили гудящую голову и как будто умерили боль во всем теле. Однако к тому времени, когда Гуров вошел в больничный корпус, его начал разбирать озноб, и он уже мечтал только об одном – как бы согреться.
Шагин, никак не ожидавший так скоро увидеть Гурова, да еще в таком растерзанном виде, выкатил глаза. Он сидел в кабинете один и что-то сосредоточенно писал. Но тут же, отшвырнув в сторону ручку, выскочил из-за стола навстречу Гурову и едва удержался, чтобы не подхватить его на руки.
– Лев Иванович! Что стряслось? Кто тебя? И весь промок к тому же! – загремел он, кружась вокруг оперативника и осматривая его профессиональным взглядом. – Так-так-так, ну-ка, быстренько приляг вот здесь на диван, а я мигом вызову травматолога... – распорядился он. – Это шутки плохие...
– Не надо пока травматолога, – жестко сказал Гуров и решительно шагнул к столу. – По твоему телефону можно соединиться с Москвой?
– Что? Конечно, можно, – с досадой ответил Шагин. – Если надо, за полчаса соединят. Только какая тебе сейчас Москва...
– Не спорь, – перебил его Гуров. – Срочно звони на переговорный – или что там у вас? Вот тебе номер – заказывай!
Гуров уселся на диван, закинув ногу на ногу, и выжидательно посмотрел на хозяина кабинета. Тот, ворча, накрутил диск телефона и, бросая на Гурова грозные взгляды, заказал переговоры с Москвой. Но следом он тут же позвонил куда-то в отделение и потребовал к себе травматолога. Теперь на очередные попытки Гурова протестовать Шагин отвечал лишь сердитым сопением. Он почти силой заставил Гурова снять промокшую одежду и нарядил его в больничную пижаму. Вопрос с личным оружием был решен очень просто – главный врач запер гуровские документы и кобуру с пистолетом в сейф, а ключ положил во внутренний карман пиджака.
– Швейцарский банк! – обнадежил он Гурова и вдруг с улыбкой сказал: – Между прочим, ты мне удачу приносишь, Лев Иванович! Стоило тебе здесь появиться, как мою комиссию точно корова языком слизнула. Уехали! Не скажу что довольные, но утомленные – это точно!
Появился травматолог – озабоченный суровый человек с закатанными до локтей рукавами. Увидев Гурова, он слегка присвистнул и сразу полез ощупывать его кости. Потом он пробурчал что-то насчет рентгена и категорически потребовал переместить пациента в отделение.
– Вот это не выйдет! – заявил Гуров. – В пижаму я переоделся и даже дал осмотреть синяки, но по отделениям у меня совершенно нет времени мотаться. Мне в Москву звонить, меня Крячко в гостинице ждет, ко мне из милиции должны подъехать...
– Крячко твой никуда не денется, – вкрадчиво сказал Шагин. – Из милиции тем более. А когда Москву дадут, тебя уже обработают. Ты лучше сам время не тяни – оно лучше будет. Посмотри на себя в зеркало – куда ты в таком виде пойдешь?
Гуров подумал и махнул рукой. Шагин, в сущности, был прав – в таком виде идти было некуда. Потом Гурова довольно долго осматривали в отделении, накладывали швы, перевязывали и делали рентген. Наконец повеселевший травматолог объявил Гурову, что он родился в рубашке и счастливо отделался – оказалось, что он таки обнаружил на теле Гурова ножевое ранение. В горячке драки Гуров и не заметил,
