– Эта женщина семнадцатого числа была убита в собственной квартире, – сурово сказал Гуров. – Причем в тот момент, когда там присутствовал Перфилов.
– Ничего себе! – выдохнул Видюнин и даже слегка побледнел. Улыбка мигом слетела с его лица. – И вы теперь подозреваете его в убийстве? А меня, значит, в соучастии?
– Мы смотрели вашу историю болезни, – любезно сказал Крячко. – Согласно записи приемного покоя вы поступили в больницу до того, как произошло убийство. Значит, в соучастники вы не попадаете.
– И то хлеб, – пробормотал Видюнин. – Но Генка... ничего себе! Никогда не думал, что он способен убить человека. Да он, по-моему, кошку пнуть не в состоянии. Хотя... Когда человек на грудь примет, тут ничего нельзя гарантировать. Тут за него уже бес работает. А Генка, надо сказать, здорово уже нагрузился, когда мы расстались.
– Перфилов был сильно пьян? – спросил Гуров.
– Только что на ногах держался, – сказал Видюнин. – А соображал туго. Можно сказать, на автопилоте держался. Последнее, что его на плаву держало, – это профессиональный азарт.
– Это в каком же смысле? – не понял Гуров.
– А он вечно с собой камеру таскает – то зеркалку, то цифровую. Говорит, что самое главное случается, когда фотоаппарат дома забываешь. Вот он и старался не забывать.
– И что же?
– Ну и тут то же, – сказал Видюнин. – Мы вечером шестнадцатого в Свиблово мотались. Чего нас туда понесло – не скажу. Понимаете, я ведь тоже уже не такой свежий был. А в таком состоянии вечно носишься из угла в угол, приключений ищешь. Если, конечно, сосредоточиться, то можно и вспомнить, чего мы туда подались... Вроде на этот раз Генка хотел каких-то знакомых повидать. Не знаю, дошел он до них или нет, потому что тут мы с ним маленько сцепились, и я психанул и уехал.
– Ногу ломать? – догадался Крячко.
– Ее, – кивнул Видюнин. – А чего психанул? Он сказал – я на пять минут. Потом полчаса его не было, а потом появляется и говорит, что пошел делать сенсационные снимки. Сам лыка не вяжет, глаза в разные стороны, и туда же – сенсационные снимки! А я его должен ждать, значит! А я, между прочим, сам в таком состоянии, что в любой момент прав могу лишиться. На фига мне это надо, правильно? Ну, я его и послал. Хочешь ехать, говорю, садись! А нет, значит, вали – сам будешь добираться. Ну, послали друг друга и разбежались. Обычное дело. А видишь, как все обернулось!
– На карте Москвы можете показать то место, где Перфилов собирался делать свои сенсационные снимки? – спросил Гуров.
– Ну, более-менее, – не очень уверенно сказал Видюнин. – Это мы примерно стояли в районе Берингова проезда – Генка его все еще Беринговым проливом называл... А он куда-то направо свернул в переулок. Или налево?.. Короче, свернул куда-то. В какой-то переулок. Там у него вроде знакомые живут. А прибежал такой возбужденный и ахинею начал плести.
– Что конкретно – не помните? – спросил Гуров.
– Да разве упомнишь, – смущенно пробормотал Видюнин. – Когда под этим делом. Язык ведь как помело... Да он еще нес не поймешь чего. Вроде про какой-то подвал говорил. Про бомбу. И что вот он пойдет и сделает такие снимки, что все ахнут. Короче, я ничего не понял. Вечерело уже – какие, к черту, снимки? Правда, я не фотограф – может, он со вспышкой собирался? Или пленка какая-то особенная...
– Так, значит, вы уехали? – уточнил Крячко.
– Уехал, – печально сказал Видюнин. – Да кабы я знал, что такое получится, я бы лучше его силой в тачку затолкал. Но вы опять же учтите, что я к тому времени тоже не в себе был.
– Это мы учитываем, – заметил Крячко. – Жалко, мы начальника ГАИ с собой не захватили – вот бы он послушал, в каком виде у него по дорогам водители разъезжают...
– Да у меня за всю практику ни одного ДТП, господин полковник! – с гордостью сказал Видюнин. – Только парковка в неположенном месте. А так я чист, как грудное дитя!
– Испорченное, надо сказать, дитя, – строго заметил Гуров. – Но мы, так и быть, закроем глаза. Тем более бог вас уже наказал. И кое-что ценное вы нам, надо признать, сообщили. Осталось только выяснить два вопроса – где конкретно в том районе стояла ваша машина и кто из знакомых Перфилова там проживает? Что касается первого вопроса, сейчас мой коллега попытается отыскать у кого-нибудь карту Москвы, и вы нам покажете это место. А фамилию знакомых Перфилова вы просто обязаны вспомнить, Василий Матвеевич!
– Вся штука в том, – озабоченно пробормотал Видюнин, – что я вообще не знаю, кто там у него живет. Не был ни разу, да и не слышал. Хотя... Будто бы он про каких-то родственников говорил. Но это, может, мне примерещилось. Врать не буду.
Пока Крячко ходил по больничным кабинетам в поисках карты, Гуров попытался для очистки совести выяснить еще кое-какие подробности.
– И все-таки, Василий Матвеевич, до вашей ссоры с Перфиловым какое у него было настроение? Не высказывал он озабоченности, каких-то страхов, опасений?
– Ничего абсолютно! – заверил Видюнин. – Вот когда он в самом начале со своей бабой поругался – тогда он немного смурной был. А потом отошел. Я бы сказал, что мы с ним оттянулись на славу. Тут другой вопрос, что Генка в последнее время сдавать начал. Он раньше свободно литр засадить мог – и ни в одном глазу. А теперь чуток перебрал, и смотрю – поплыл Гена... Все бы ничего, да ведь одно за другое цепляется. Проблемы всякие возникают... Профнепригодность там... Опять же, говорите, убийство. Неужели Генка до такого уже дошел? Эх, кабы заранее знать!
– Пить меньше надо, – убежденно сказал Гуров. – Тогда и заранее знать ничего не потребуется. Вы бы, дорогой, хотя бы то знали, что с вами вчера происходило, а то ведь и здесь у вас полный туман. Хорошо еще, что вы себе на этот раз ногу сломали, а не голову. Что бы мы тогда делали, я вообще не представляю.
– Без головы, конечно, уже не то, – засмеялся Видюнин. – Но я же говорю – второй этаж. С третьего я бы уже не прыгнул.
– Вот за это особое спасибо, – серьезно сказал Гуров.
Вернулся Крячко с потрепанным, но довольно подробным атласом Москвы. Взмахнув им над головой, он сообщил:
– Вот, у главного врача выпросил! Давай, Василий Матвеевич, ориентируйся на пересеченной местности!
Видюнин нашел в атласе нужный район, долго водил пальцем по странице, а потом с долей сомнения в голосе сказал:
– Вот здесь! Или чуть подальше. Короче, помню, там поворот направо был, но какой поворот – первый или второй, не помню. Примерно здесь, значит...
Оперативники некоторое время разглядывали место на карте, по которому неуверенно ползал палец Видюнина, а потом Крячко забрал атлас.
– Посмотрим! – сказал он Гурову. – Поспрашиваем. Язык до Киева доведет.
– Возможно, мы к вам еще наведаемся, Василий Матвеевич, – сказал Гуров, поднимаясь. – А вы никому ничего лишнего про наш визит не говорите, ладно? Кстати, на прощание еще один вопросик: вы когда с Перфиловым «оттягивались», не заметили случайно, чтобы за вами следил кто-то, интересовался вами?..
По лицу Видюнина было видно, что подобная мысль вообще никогда не приходила ему в голову.
– А зачем за нами следить? – недоуменно спросил он. – Мы же не шпионы. И так все на виду. Нет, ничего такого я даже близко не видел.
– Ну и прекрасно, – кивнул головой Гуров. – Тогда до свидания.
Видюнин молча кивнул, и в глазах его появился какой-то странный блеск. Гурову показалось, что он едва удерживается, чтобы не напомнить оперативникам об упоминавшемся в начале беседы коньяке. Однако на это у Видюнина духу все-таки не хватило.
Уже в машине Гуров решительно сказал:
– Что хочешь со мной делай, а собака, похоже, именно там зарыта!
– Где, в проливе имени товарища Беринга? – усмехаясь, спросил Крячко. – Очень может быть, Лева. Только не зарыта, а утоплена, наверное. Если следовать логике этих разгильдяев, которые проезды
