Тягуновых, но та уже была закрыта.
В полном молчании они вернулись к машине. Дождь уже начинался. Гуров позвонил в театр и предупредил жену, что заедет. Потом еще раз связался с капитаном Стечкиным и убедился, что у того все спокойно.
Крячко к тому времени уже подчистую уписал свой калач, чем вызвал неподдельное удивление Гурова.
– И как только в тебя столько помещается? – спросил он, качая головой.
– Есть о чем говорить, – проворчал в ответ Крячко. – Подумаешь, кусочек хлеба! Мне бы сейчас кастрюлю борща да сала полкило – тогда бы я что-то почувствовал.
– А вот мне совсем есть не хочется, – признался Гуров. – Как подумаю об этом разгильдяе, которого судьба определила в мои родственники... Не представляю, что я скажу Марии!
Однако сказать все равно пришлось, и Гуров даже удивился, как просто это у него получилось. Мария, уставшая и взволнованная после спектакля, рассеянно выслушала новость и не стала ничего спрашивать. Но Гуров чувствовал, что настроение у нее тоже испорчено.
Они поехали домой. Мария устало молчала, и Крячко пытался развеселить ее, болтая о разных пустяках. Она отвечала ему дежурной улыбкой, но, кажется, даже не слышала, о чем он говорит. Гуров в разговор не вступал, понимая, что Марии нужно время, чтобы переварить свалившуюся на нее неприятность. Какими бы дальними ни были родственники, совсем равнодушным к их судьбе никогда не будешь.
Только уже перед самым домом Гуров решился пошутить.
– Как дома с хлебом? – спросил он. – Стас у нас сегодня на хлеб налегает.
Но шутка прозвучала вяло, и даже сам Крячко на нее никак не отреагировал. Он понял, что расшевелить Марию не получится, и деликатно притих.
Они оставили машину у дома и поднялись в квартиру. На лестничной площадке было тихо – только едва слышно шумел за стенами дождь.
– Вот и осень пришла, – заметил Крячко, который не любил долго молчать. – Я как-то с детства недолюбливал осень. Ни футбола тебе, ни рыбалки – сиди дома и читай умные книги! Жуткое время!
– Да, тяжелое у тебя было детство! – впервые за весь вечер слабо улыбнулась Мария.
– Да нет, это же только осенью, – ухмыльнулся в ответ приободренный Крячко. – Да и то когда лило, как сегодня.
– Сегодня еще только моросит, – возразил Гуров. – Когда польет, ты из машины в подъезд будешь бегом бежать, а не вразвалочку, как сейчас!
Он достал из кармана ключи и принялся ковыряться в дверном замке. Открыв дверь, Гуров было посторонился, пропуская вперед жену, но вдруг тут же схватил ее за руку и резко рванул назад. Мария от неожиданности вздрогнула, обернулась и посмотрела на Гурова с изумлением.
– Спокойно! – одними губами произнес Гуров и жестом показал, чтобы Мария отошла от дверей подальше. А затем рука его нырнула за отворот пиджака.
Действия Крячко в этот момент напоминали зеркальное отражение его собственных действий. Они поняли друг друга без слов. Мария тихо ахнула, увидев в руках своих спутников оружие. Гуров приставил палец к губам и бесшумно проскользнул в прихожую.
– Кто здесь? – выкрикнул он, мгновенно меняя позицию.
Ответом ему был шорох ветра, гулявшего по квартире. Этот холодок, пахнущий свежестью и дождем, Гуров уловил мгновенно, едва приоткрыв дверь. Они не оставляли открытых окон, а самостоятельно окна не открываются. Вывод напрашивался только один – в их жилище кто-то побывал! А возможно, не только побывал, но и сейчас еще находится в квартире. Поэтому Гуров сразу же постарался, насколько возможно, обезопасить Марию.
– Есть здесь кто-нибудь? – повторил он, напряженно всматриваясь в призрачно светящийся прямоугольник, обозначающий дверной проем в соседнюю комнату.
И тут со стороны балкона донесся негромкий, но очень характерный стук – ни ветер, ни дождь стучать так не могли. Гуров опустил предохранитель пистолета и, осторожно крадучись вдоль стены, проник в комнату.
Сырой ветер трепал оконные занавески. Дверь на балкон была открыта, а снаружи над балконными перилами маячила чья-то тень. Кто-то спешил перелезть на другую сторону.
Гуров быстро оглянулся – Стас, молодец, не пошел с ним, а остался с Марией. Значит, за нее можно не опасаться. Поняв это, Гуров решительно бросился к балкону.
– Стоять! – крикнул он и тут же отпрянул от брызнувших ему в лицо осколков – человек на балконе второпях выстрелил в окно из какого-то бесшумного оружия и молнией нырнул вниз.
Гуров выскочил на балкон и перегнулся через перила. Черная тень бежала поперек тротуара в темноту ближайшей подворотни. Гуров мог выстрелить, но не рискнул делать это – внизу могли оказаться ни в чем не повинные люди.
Он стрелять не стал – зато где-то совсем рядом сначала раздался шум, короткий крик, и вдруг на лестнице грохнуло подряд два выстрела. Гуров внутренне похолодел и помчался обратно.
«Что происходит? – билась в его голове беспомощная мысль. – Кажется, со мной это впервые. До сих пор никто не решался потревожить меня в моем доме, хотя обещали многие. Неужели это опять Перфилов?»
Он выскочил на лестницу. Где-то наверху тревожно щелкали замки и звенели дверные цепочки – жильцы тоже пытались понять, что происходит. К счастью, никто из них не заходил слишком далеко. Иначе бы их ждало неприятное зрелище.
В углу лестничной площадки, прижимаясь к стене, бледная и едва живая от потрясения, стояла Мария. Между ней и дверью в квартиру стоял нахохлившийся, сжавшийся как пружина, Крячко. Ствол его пистолета был направлен прямо в лоб Гурову. А у его ног неподвижно лежало человеческое тело. В воздухе плавало облачко белой пыли. Крячко, опомнившись, медленно опустил пистолет.
Прежде всего Гуров бросился к Марии.
– Со мной все в порядке, – еле слышно сказала она, показывая рукой на Крячко. – Стас... успел...
– Он, наверное, в квартире затаился, а когда ты вошел, выскочил – и сразу стрелять, – хрипло объяснил Крячко. – Пришлось его уложить. Я не хотел насмерть. Но, кажется, не вышло.
Гуров непонимающе посмотрел на него, махнул рукой и полез в карман за телефоном. Связавшись с дежурным МУРа, он вкратце обрисовал ему ситуацию и распорядился поднять тревогу.
– Нужно по возможности быстро оцепить район и прочесать, – сказал он. – Плюс задействовать патрули ГАМ – пусть обратят внимание на машины, идущие отсюда. Возможно, заметят что-то подозрительное.
Он опустил руку с мобильником, посмотрел на Крячко и убежденно добавил:
– Только ни черта из этого не выйдет, конечно. Он спустился с балкона по веревке и сейчас уже далеко. Если бы не второй, я бы попытался его догнать, но...
– Может, быть, там еще кто-то есть? – предположил Крячко.
– Думаю, уже нет, – мрачно сказал Гуров. – Будут они нас дожидаться!
– Значит, они не нас дожидались... – задумчиво подхватил Крячко. – Значит... А что, собственно, это значит, Лева? Кто эти люди?
– Ты меня спрашиваешь? – сказал Гуров и обнял жену за плечи. – И что за день такой?.. Но ничего, не волнуйся, сейчас все образуется...
Мария высвободилась и сказала с заметным холодком в голосе:
– И что же образуется, интересно? Может быть, вы со Стасом оживляете мертвых? Или ты просто имел в виду, что к утру нам все-таки удастся уснуть?
Гуров промолчал. Это уже попахивало семейным конфликтом. Отчуждением между близкими людьми. До сих пор ничего подобного между ними не было. Но Гуров понимал, что в глазах жены оба они вряд ли могут выглядеть сейчас симпатичными – смерть, происходящая на твоих глазах, – непростое испытание для психики.
На помощь ему пришел Крячко.
– Не всякие мертвые заслуживают, чтобы их оживляли, – убежденно заметил он. – Ты, Маша, сейчас сердишься, я понимаю. Мне и самому не в радость палить по живым мишеням. Но ты видела, в каком состоянии он выскочил. Я бы на все пошел, но не допустил, чтобы ты пострадала.
