Выбиваемая на столе барабанная дробь резко оборвалась. Полковник откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Кулак говорил и мыслил, как профессионал. Этого у него не отнять. Но Гуров находился с ним по разные стороны баррикады. И это разделение произошло давно. Более шести лет назад. А может, и еще раньше?
Полковник твердо был уверен и еще в одной вещи. Если он сейчас откажет Ружакову, то получит встречный отказ. Кулак не станет звонить Белоненко и назначать ему встречу. На кон действительно ставилась его собственная жизнь, и никакие интересы следствия того не стоили.
– Хорошо, – Гуров принял решение. – Сделаем все, как ты говоришь. Но помни, Кулак, что ты несешь ответственность и за жизнь девушки тоже. Прихлопнешь кого-то из людей противоборствующей группировки – полбеды, но если пострадает она…
– Я за это отвечу, – четко и лаконично закончил за Гурова фразу сам Ружаков. – Мне все ясно, полковник. Давайте телефон, по которому надо звонить.
Гуров достал из кармана блокнот, раскрыл его на нужной странице, где был зафиксирован номер мобильного телефона Белоненко, и положил на стол перед Ружаковым. Затем протянул ему и крохотный серебристый аппарат-раскладушку:
– Звонить будешь с него.
– Понял.
Дамский мобильник утонул в широкой ладони Ружакова. Уже не глядя на Гурова, Кулак решительно набрал необходимый номер. Оба полковника внимательно и напряженно наблюдали за его действиями.
– Тебя зовут-то как, красавица?
– Оксана.
Сбившийся каштановый локон падал ей на лицо, и сидящий за рулем Кулак практически не имел возможности видеть своей вынужденной попутчицы. В разговоры с ним Оксана тоже особо не вступала. Сидела на своем месте молча, с сосредоточенным видом. Полковник Гуров в общих чертах объяснил девушке, для чего ему понадобился предстоящий маскарад, она мало что поняла, но, находясь под воздействием успокаивающих препаратов, которыми ее пичкали медики, явного протеста не выказала. Надо, значит, надо. Они – представители власти, и им виднее, что и как следует делать. Но какой-то частью своего затуманенного сознания она понимала, что Альберта подозревают в чем-то нехорошем. В чем? Он никогда никому не делал зла. Но вопросы вспыхивали и так же быстро угасали…
Оксана уронила голову на грудь.
– Красивое имя, – сказал Кулак просто для того, чтобы что-то сказать, а не мучиться от этого тягостного молчания. – У меня была когда-то девушка по имени Оксана. Давно. Когда я закончил школу. Страстная была, бестия, помню. Темпераментная до ужаса. Я звал ее Ксю. А потом она меня бросила…
– Почему? – неожиданно Пустовойтова подняла голову, и Кулак смог увидеть и ее большие карие глаза, и озорно вздернутый носик.
– Что почему?
– Почему она вас бросила?
Ружаков открыто рассмеялся. Ни внешне, ни по манере поведения он ничем не напоминал человека, ехавшего сейчас на свою возможную погибель. Напротив, он вел себя спокойно и раскрепощенно. Будто впереди его ожидала не опасная для жизни встреча с украинскими «братками», а веселый, приятный пикник с миловидной девушкой, испытывавшей к нему симпатию. Кулака даже нарядили, словно для загородной прогулки. Светлые брюки, остроносые туфли, стильная кожаная куртка, надетая поверх стального цвета водолазки. За брючным ремнем Ружакова покоился все тот же заветный «марголин», владельцем которого он являлся, с новой обоймой, напичканной холостыми патронами. Но Кулак знал, что четвертый «птенчик» в «гнезде» настоящий, и это обстоятельство согревало его промерзшую насквозь душу.
– Во-первых, не «вас», а «тебя», – поправил он Оксану, игриво подмигивая ей при этом. – Я не люблю, когда мне «выкают». Договорились? Только на «ты»?
Девушка кивнула.
– Вот и ладушки, – гладко выбритое до синевы лицо Ружакова теперь не казалось таким мрачным и иссушенным, как вчера вечером. От него даже пахло вполне приличным одеколоном. – А во-вторых, я, конечно же, сейчас уже не помню причин, по которым Ксю вильнула хвостом и оставила меня мучиться вопросом, что я сделал не так, – он снова засмеялся. – Скорее всего, никакой объективной причины и не было вовсе. Просто я ей наскучил, разонравился, надоел где-то… Такое бывает.
– Бывает, – согласилась Оксана. – Но тогда это уже не любовь…
– Верно, куколка. – Белые ровные зубы блеснули в лучах лунного света. – Не любовь. А кто говорил о любви? Я – нет. Любовь… Она бывает всего одна, и далеко не каждому удается встретить ее на своем жизненном пути. Это как с поиском золотых приисков. Либо ты фартовый, либо нет. Одно из двух…
Оксана кивнула медленно и задумчиво. Мысли ее вновь обратились к Альберту, и девушка нахмурилась. Что-то в этой поездке было не так.
Их «Мерседес» не самой престижной модели уже приближался к территории старого, заросшего кладбища. Кулак направил машину к центральным воротам. В серебряном свете луны вершины деревьев отливали сединой, и длинные тени пролегли по траве, влажной от недавно прошедшего дождика.
– А как зовут вас… то есть, извини, тебя?
Он чуть было по старой привычке не ответил «Кулак», но вовремя опомнился. Не стоило пугать кличками эту и без того напуганную последними событиями девушку.
– Антон.
– У меня есть вопрос, Антон, – сказала она. – Только, если можно, ответь на него честно.
Он небрежно пожал плечами, отчего хрустнула новенькая кожа его куртки.
– Ну, выкладывай.
