Она разрешала пану депутату расплачиваться исключительно деньгами.
Поначалу Лулу было чудно, что одного она только слушает, а другому рассказывает забавные истории, чтоб он лучше заснул, но потом привыкла и не удивлялась. Лулу, разумеется, понятия не имела о существовании в древности Шехерезады, которая развлекала своего повелителя тысячу и одну ночь. Ночей у Лулу было значительно меньше, зато повелителей целых два. Если б хотя бы изредка ее не навещал Тони, она засохла бы от тоски.
Тем более что в один прекрасный день милый докториш-ка явился сам не свой. Он озабоченно вздыхал и уходил задолго до полуночи, иногда не объявлялся по нескольку дней. Любопытно, что и пан депутат Фейфар дважды не пришел к ней, хотя заранее сообщил о своем приходе, и Лулу была дома одна.
Заботы пана доктора были куда серьезнее, чем могла представить себе Лулу: он ломал себе голову, как случилось, что махинации старика с углем вылезли наружу[ 59 ]? О них дознались аграрники и всячески дают понять, что предадут дело большой огласке.
Глядишь, обошлось бы миром, если б обе партии договорились. Но тогда пану премьер-министру пришлось бы уступить свое место в пользу кандидата от аграрной партии.
Премьер метался по своей вилле, как разъяренный тигр. Жена лепетала, что опасается за его здоровье, потому что он задыхался и хватался за сердце. Врачи пожимали плечами, и на консилиуме два профессора решили пригласить специалиста из Швейцарии. Сам же пан премьер-министр велел запарить себе чай из трав, который когда-то в деревне для него готовила бабушка их кухарки.
- Пан премьер-министр, - заключили врачи, - консилиум пришел к единому мнению, что необходимо устранить причину вашего недомогания, которая вызывает нежелательные явления в области сердца. Консилиум считает, что состояние вашего сердца соответствует возрасту, но тем не менее...
Премьер-министр махнул рукой и, к ужасу присутствовавших, проворчал:
- Да, разумеется, уголь... Спасибо вам, господа. Лучше всего ему помогал чай.
Пан секретарь давно распорядился, чтобы ревизия в банкирском доме пана Гарманека была отменена, у них состоялся с ним долгий разговор, но ничего вразумительного пан Новак не узнал.
Зато все выяснила Лулу. Она сообщила доктору, что пан Фейфар обронил как бы между прочим, что дед у них в руках. Она знала многое, но не знала, кто дед.
Кто, кто... Наш старик, - буркнул доктор. - Что будет, что будет, господи...
Ну, в общем, тот, который загнал им уголь за большие гроши, тот и выдал, как все было. Я ничего в этом не понимаю.
Ну и ладно, главное, что я понимаю... Само собой, не стоило старику так сильно припирать Гарманека к стене. Шеф все хвалится своим умом, и мне велит каждый день поддакивать ему... А сам-то... Сраму-то, сраму будет...
Этого я тоже не понимаю, - вздохнула Лулу.
Вот и радуйся, - искренне утешил ее секретарь.
В чем там дело - в политике или в башлях? Он улыбнулся:
Да это одно и то же.
Для тебя это так важно?
Еще бы. Фейфара надо взять в оборот.
- Жаль, - снова вздохнула Лулу. - У меня от него с души воротит.
Она хотела добавить, что предпочла бы проводить время с ним одним, но секретарь не дал ей сказать.
- Получишь новый костюмчик, Лулу. И не хмурься так. Ты у меня умничка!
И доложил шефу, что Гарманек их продал, подчеркнув при этом, что настоящая фамилия Гарманека Герман и что родом он из Галиции. Надо во всех газетах партии начать кампанию за очишение общества от взяточников и сомнительных элементов, а как пример неподкупности привести любимца нации, человека, который является символом чести, - пана премьер-министра. И заметить вскользь, что грязные сплетни лишь порочат светлый союз партий коалиционного правительства[ 60 ]. Слава богу, имени пана премьер-министра на этом проклятом счете не значится, так что юридически против него ничего нельзя предпринять.
Любимец нации выслушал тираду своего секретаря с насупленным видом. Старается мой секретаришка, усердствует, но я и сам не настолько глуп, чтобы не понять, что все эти старания ни к чему не приведут. Надо было просто выкинуть за дверь этого мерзавца Гарманека, я ведь всегда с недоверием относился к евреям, и не зря, - если только это были не фабриканты - и всегда оказывался прав.
Он не слушал, что говорил секретарь об аферах других политиков, из других партий. Снова сдавило сердце, и он подумал, что умирает. Да, это было бы лучшее, что в его положении можно придумать...
Ясно одно - все происходившее не способствовало хорошему настроению пана секретаря, по вечерам Лулу не могла убаюкать его своими россказнями. Он не засыпал, капризничал, как дитя, и поносил пана Гарманека, желая ему самой страшной смерти.
Добрая душа Лулу утешала пана Новака:
- Это можно устроить. На все есть мастера, ты даже не поверишь. Раз 'медвежатник' Вальда, сморчок сморчком, узнал, что, пока он брал кассу, Соукуп, здоровенный малый, побывал у его Польдинки, долго приставал, пока не получил свое, в уверенности, что Вальда раньше полуночи домой не вернется. И с тех пор только Вальда на дело - Соукуп тут как тут. Вальда был не из ленивых, и Соукупу с Польдинкой было полное раздолье. Стали даже поговаривать, будто Соукуп ходит к ней за-ради алиби, чтоб доказать, что не он на этот раз кассу брал. У ребят и присказка появилась - если кто шел к женщине, говорили, что теперь это называется 'делать алиби'... Когда Вальда раскумекал, что к чему, то понял, что ни ростом, ни силой он против Соукупа не вышел и не сможет запретить Соукупу делать с его женой алиби, сколько тому вздумается. Попробовал врезать Польде, но для него это добром не кончилось, Польда-то поперек себя шире - за что, собственно, ему и нравилась. Ну и он нанял.
Кого? - пролепетал секретарь, захваченный ее повествованием.
Ну, месаря, человека, который должен был пощекотать Соукупа и отбить у него охоту делать с Польдинкой алиби. Вальда как раз взял приличную кассу, башли у него были, он и нанял малого, ну прямо блеск. Тот подстерег Соукупа и так отметелил, что сломал ему челюсть. Обошлось без ножа, но он предостерег, что в другой раз Вальда велит его подрезать. А что дальше было, как ты думаешь? Скажешь, Польда сдрейфила? Ни боже мой. Получилось совсем наоборот. Она пошла к Соукупу и выхаживала его, в общем, пожалела, а Вальду послала подальше. Может, это она заложила его с последней кассой, и он сел на три года. А Соукуп прославился на всю улицу, потому что оказался мучеником, это людям всегда нравится...
Обычно конца рассказа пан секретарь уже не слышал, он засыпал. Но на этот раз он вытаращил глаза, схватил Лулу за локоть, поцеловал, и она в недоумении задумалась - что же было в ее истории особенного, если разбудило в нем такую силу...
Лулу, ты прелесть! Получишь свою лавчонку, само собой, и наймешь человека, который будет в ней торговать. С твоим умом получишь не сегодня завтра и фабрику, а то и две... Тебя ждет блестящее будущее!
А ты с ума сдвинулся, что ли?
Да, да!.. Потому что кое-что понял! Твой рассказ страшно поучителен, преогромное тебе спасибо за него, Лулу! Завтра напомни мне, и мы зайдем к Фуксу на Вацлавской, это ювелир, выберешь себе, что захочешь... А сейчас я побежал!
От порога он послал ей воздушный поцелуй, чего никогда не делал, и Лулу в задумчивости осталась сидеть на кровати, обхватив руками колени. Ничего не понятно. Пришлось глотнуть вермута, чтобы успокоиться и заснуть.
Идея, осенившая пана секретаря ночью у Лулу, была проста и гениальна. Он посвятил в свою затею трех надежных членов исполнительного комитета партии. Есть единственный путь сохранения репутации премьер-министра: на него будет совершено покушение, нападающий проткнет его кинжалом... Проткнет так, чтобы не навредить. И удерет, никем не пойманный. Пробитый кинжалом плащ любимца нации будет выставлен в витрине на Вацлавской площади. Газеты поднимут крик о том, что им известны темные силы, заинтересованные в убийстве великого
