Несмотря на то что друзья отговаривали нас от поездки, мы решили все–таки воспользоваться полученным приглашением и рискнуть. Мы не могли предусмотреть всех тех испытаний, которые ждали нас во время путешествия, и, чтобы встретить их со свежими силами, купили, в виде исключения, билеты в кондиционированный вагон чанабского экспресса. Правда, они стоили почти в три раза дороже, чем билеты второго класса, которым мы обычно путешествовали, зато в кондиционированном вагоне не только прохладно, но и, что очень важно, чисто. Вагон герметически закрыт, и песочная пыль, покрывающая по всей трассе железнодорожное полотно, не проникает внутрь. По достоинству это может оценить лишь тот, кто имел удовольствие путешествовать на большое расстояние пустынными областями в открытом вагоне. Через полчаса вас покрывает толстый слой серо–желтой пыли, от которой нестерпимо болят глаза, щекочет в носу и першит в горле.
Во французском вагоне с кондиционером мы по крайней мере могли хорошо отдохнуть в пути. Перед Хайдарабадом, уже в темноте, мы переехали по длинному мосту широкий поток Инда и оказались в плодородных равнинах Синда, которые сопровождали нас вдоль левого берега реки всю ночь.
Проснувшись утром, мы увидели, что наш поезд уже пересек границу бывших княжеств. Справа к железнодорожной колее подступали белые дюны пустыни, а слева нас приветствовали пальмы. Они словно островок стояли на краю полей, через которые проходил оросительный канал, связанный с Индом, протекающим неподалеку. В одиннадцатом часу скорый поезд приостановился на открытой платформе небольшой деревенской станции.
Кроме нас, никто на остановке, кажется, не выходил, и к нам сразу же подбежали двое мужчин, облаченные во все белое, с красными фесками на головах. Старший из них представился как личный секретарь его высочества, младший без слов подхватил наш небольшой багаж и понес его к черному американскому лимузину, стоявшему на привокзальной площади. Из машины вышел почтенного вида старец с белой бородой. Это Мустафа — личный водитель старого эмира. Как и все остальные служащие дворца, он был одет в белую униформу с красной феской.
Секретарь попросил нас немного подождать и скрылся в какой–то привокзальной пристройке. После томительного ожидания я направился за ним. Пройдя через ворота, я остановился перед двумя княжескими вагонами: зеленого и золотистого цветов. Один служит спальней и столовой одновременно, а другой — салоном. Раньше эмир имел право бесплатно прицепить свой личный вагон к любому поезду в любом месте государства. После потери всех княжеских привилегий блестящие вагоны остались здесь навечно как воспоминание о былых временах.
Тем временем секретарь связался по частной телефонной линии с дворцом и сообщил, что гости приехали. Через несколько минут лимузин с кондиционером уже мчался по дороге, по обеим сторонам которой взметнулись к небу стройные пальмы. На них дозревали великолепные финики. Мы миновали небольшой городок Ахмадпур, улицы которого заполнены лавочками с хрупкими изделиями бахавалпурских гончаров; затем оставили позади несколько казарменных строений и деревянные домики бедного базара; проехали между высокими глиняными стенами, повернули направо, затем налево и неожиданно, словно по мановению волшебной палочки, перед нами выросла высокая красивая башня.
Тяжелые кованые ворота вели в дворцовый сад эмира и дальше к дворцу, носящему имя Садикгарх — «Крепость верного друга». Титул «верного друга» в прошлом столетии получил за свою службу британской короне один из предков нынешнего эмира. Часовой в феске и в форме цвета хаки огромным ключом открыл кованый замок, начальник охраны подал команду «на караул!», ладони солдат звучно хлопнули по прикладам винтовок, офицерская сабля взлетела к плечу, а я тем временем быстро перебирал в памяти остатки армейских сведений о том, каким образом себя вести, когда подразделение отдает честь. Наконец нам не оставалось ничего иного, как ограничиться приветливым кивком и одарить застывшие воинские лица искренней улыбкой.
Мы въехали в сказочно красивый парк, сочная зелень которого казалась ненатуральной — так она контрастировала с пыльными глинобитными улочками деревни. От башни к главному входу ослепительно белого дворца тянулась пальмовая аллея. Здание дворца построено в 80–х годах прошлого столетия в стиле европейского классицизма в сочетании с индо–персидскими элементами.
Машина бесшумно проехала мимо дворца по ровным каменным мостовым, проложенным среди буйной зелени возле небольших с водяными лилиями озер, и, минуя еще несколько крепостных башен, остановилась на поляне фруктового сада. Мы оказались у меньшего по размерам, но не менее помпезного дома для гостей. Из него выбежал целый рой одетой во все белое прислуги. Он подхватил наш багаж, скромный вид которого привел много повидавших слуг в явное недоумение. В их сопровождении мы поднялись в обставленную викторианской мебелью высокую спальню с небольшими окнами под потолком для лучшей вентиляции.
Чуть позже в комнату вошел организовавший наш визит полковник Хашими, бодрый старый господин с венком серебристых волос и пронзительным взглядом быстрых глаз. Он пригласил нас на экскурсию по паркам и дворцам. Вместе с ним мы прогуливались по дорожкам основательно политых фруктовых садов и парков, пока не оказались возле главного дворца.
— Здесь часто сиживал его высочество эмир, — вспоминал старый министр и указывал на трон в высоком торжественном зале, украшенном венецианскими зеркалами, дорогими восточными коврами и тяжелыми хрустальными люстрами. — Но жил он здесь только с октября до апреля, а на лето уезжал в Лондон — там у него тоже был свой дворец. Ее высочество не смогла бы выдержать тут летний период, вы, вероятно, знаете, что она была англичанкой. Если какие–либо правительственные обязанности задерживали моего господина в этих местах до июня, то все переходили жить под землю.
Заметив удивление на наших лицах, он добавил:
— Вижу, вы ничего не слышали о тах–ханах. Это наши подземные покои. Пойдемте, я покажу их вам.
По широкой лестнице мы спустились на два этажа вниз и вошли в широкие подвальные покои, в которых царствовала полутьма и вполне приемлемая прохлада. Подземные покои эмира были обставлены так же, как и наверху. Здесь он спал, работал и принимал гостей. Летом температура тут всегда на 10–15 градусов ниже, чем на поверхности. Когда в июне на улице 50 градусов жары по Цельсию и из пустыни Тар дует горячий ветер лу, в подземных покоях при 37 градусах вполне можно было работать.
Наступил полдень. Мы вспомнили, что приглашены к обеду и под лучами немилосердного жгучего солнца вернулись в дом для гостей. Пока у нас еще не было возможности поприветствовать нашего хозяина, вероятно, мы познакомимся с ним во время обеда.
Однако трапезная была пуста. Мы сели одни за длинный белый стол, установленный посреди просторного зала, рассчитанный на 50 гостей, и почувствовали себя полностью затерявшимися в конце стола, хотя за нашими спинами неслышно двигались четверо слуг в красных фесках. На серебряных подносах они подали на стол изысканные блюда английской и пакистанской кухни.
Самый большой сюрприз ждал нас после обеда. Когда мы отдыхали в холле, неожиданно распахнулась портьера и вошел стройный молодой человек. На нем были брюки европейского покроя и белая рубаха навыпуск. Улыбаясь, он подал нам руку:
— Приветствую вас в Бахавалпуре и заодно извиняюсь за своего брата, который вынужден был уехать в Карачи, — сказал молодой человек.
Перед нами младший брат нынешнего эмира, принц Мухаммед Мубарак Аббаси, инженер с европейским образованием, одинаково хорошо знающий геологию и агротехнику, человек, который был полон энтузиазма осуществить экономические преобразования в здешнем крае. Принц вел беседу так любезно и непринужденно, что наша скованность быстро прошла. Мы передали ему наши подарки.
— Бахавалпур уже не тот, каким он был еще во времена моего отца, — продолжал принц. — Мой брат и я теперь являемся частными лицами, а так как Бахавалпур всегда был земледельческим краем, мы должны попытаться поднять сельскохозяйственное производство на современный уровень. Сам я инженер–агроном, недавно вернулся из Австралии. Я учился там в сельскохозяйственном институте. Мне бы хотелось провести здесь некоторые реформы. Мы не можем до бесконечности обрабатывать землю таким допотопным способом, как это делает до сих пор большинство крестьян. Необходимы искусственные удобрения, машины и вода, прежде всего вода. На все это потребуются большие средства, и мы должны их изыскать. Кроме того, нам приходится содержать свои дворцы и крепости. В конце концов это исторические
