Не успел Багер уйти – надвинулись лоснящиеся морды, стеной встали за общий шкурный свой интерес. Офицейский неспешно подошел, мордатый за ним, мальчишку не выпускает. Начал Багер объяснять – мол, попросили пацаны закурить, а он отказал, малы еще здоровье гробить, оно еще им понадобится для свершения неслыханных побед…
– Ладно, трудящийся, пошли в участок Великого Порядка, там разберемся, – процедил офицейский.
Пожал Багер плечами, пробормотал: «Слава Великому Впередсмотрящему!», засунул руки в карманы, побрел.
В участке дежурный – две медные шестилапки-вошки на стоячем воротнике, глаза хмельные, масленые – в книгу записал, из карманов у задержанных барахлишко нехитрое повычистил, сгреб в ящик, сочинением описи себя не утруждая, разбираться особенно не стал, велел нарушителей Великого Порядка в камеру отвести.
В камере холод, как на улице, только что ветра нет. Задержанных десятка два, сбились на нарах в кучку, чтоб теплей было, вполголоса баланду травят.
Пацан Багера за рукав:
– Айда, дяденька, в кучку. Погреемся!
– Погоди… Давай отойдем, я с тобой поболтать хочу.
– Ну пошли, дяденька, если разговор есть…
Устроились в углу. Багер мальца полой прикрыл, включил подогрев на малую мощность. Малыш отогрелся, засопел, дыхалом захлюпал.
– Тебя как звать?
– Блатные Тлюхой дразнят.
– Тлюха… А по-настоящему как?
– А тебе оно на кой, дяденька?
– И то верно… Тлюха так Тлюха. Скажи-ка мне, Тлюха, давно ты этим делом промышляешь?
– Считай, с начала лета. Прошлый год я поздно из кокона вылупился, уже первый снег прошел. Старики мои в деревне жили. Туговато было, все весны ждали, пока зелень первая проклюнется. А весной новое Неслыханное Свершение началось, заставили всех Солнечную руду добывать, по избам промывалки устроили. Старики болеть стали – щетина лезет, панцирь трескается, а жрать, считай, вовсе нечего. Как они померли, я в город сквозанул. Блатных нашел, первый раз в жизни досыта нажрался… Так с тех пор с ними, ремеслу малость подучился, стал с корешом на дело ходить. Теперь вот сцапали журцы…
– Какие журцы?
– Э, дяденька, да ты совсем фрайер, а я думал, ты свой. Журцы – это так офицейских зовут. Теперь нас с тобой точно в Дом Солнца упекут, на трудовое перевоплощение.
– Что ж, потрудимся, перевоплотимся, хоть крыша над головой будет и какая-никакая жратва…
– Ой, зелень! В жмуриков мы там перевоплотимся! Сквозить надо, иначе нам деревянный кокон светит. Там же рудники, через месяц хитин растрескается – и хана!
– Ну, ты уж совсем страхи нагоняешь… Может, и не отправят нас на рудники, не такое уж преступление…
– Дяденька… Личиночка неграмотная! Сейчас ведь Неслыханное Свершение! Сейчас всех на рудники… Да и то – народу в стране за пять миллиардов перевалило, жрать нечего. А с этим Неслыханным Свершением живо лишних ртов поубавится. Паханы говорят, уже шесть миллионов на рудниках полегло, а сколько по деревням от руды гниет – тех вообще никто не считал.
– Вот так тяжко?
– Святое Солнце, с места мне не сойти, если вру!
– Ладно… Ночью сквозим. Убедил ты меня, Вик.
– Ой, пали тебя Солнце, да ты откуда имя мое узнал, дяденька? А говорил – не тихарь.
– Ну, малыш, не горячись… Какой из меня тихарь, неужто не видишь? Я, скажу тебе по секрету, немножко волшебник.
– А по-моему, дурак ты, а не волшебник. Не понимаешь ничего. Или приезжий? Слушай, а может, ты шпион кромяковский?
– Так уж сразу шпион… Что приезжий – это правда. Потому и не понимаю ничего. Ты бы порассказывал мне.
– А что, дяденька?
– Ну… скажем, кто такой Великий Впередсмотрящий.
– Ой, ты и этого не знаешь! Его зовут трудящийся Ган. Он великий революционер. Он прогнал захватчиков и богачей. Он Единственный Верный Наследник революционного учения.
– А что, есть и неверные?
– А то как же! Кромяки! Они предали революционную идею. И продались богачам.
– Слушай, а ты откуда все это знаешь?
– А мы иногда газеты продаем – для виду.
– Так… Но почему же это – была революция, захватчиков и богачей прогнали, а жизнь у вас вон какая…
– Это временные трудности. Нас окружают богачи и предатели революционной идеи. Мы должны отдать все силы, чтобы быть готовыми победить врагов. Мы должны ковать Солнечное Оружие.
– А может, лучше отдать все силы, чтобы накормить народ?
– Великие идеи Впередсмотрящего Гана помогут нам осуществить Неслыханные Свершения. Не щадя сил… Дяденька, а у тебя пожевать ничего нету?
– Нет, сынок… Потерпи. Ночью у своих будешь.
Глухим вечером, когда из начальства один дежурный остался – заперся в канцелярии, дрыхнет, – конвойные в караулку баб притащили, ужином, для задержанных приготовленным, самогонку закусили, песен попели; за полночь угомонились. Камера спала хрипучим голодным сном. Вик посапывал, лежа на боку, подобрав под себя все руки-ноги…
Багер связался с базой. Дежурила Тайнбридж, по прозвищу Милая Сюзанна. Багер, воспитанный старомодно, ее недолюбливал. Он доложил строго по форме, пообещал вернуться по расписанию и прервал связь. Посидел минут двадцать, тщательно прослушивая участок. Везде было тихо, все спали, кроме караульного в коридоре. Того мучила изжога и мрачные, наверно, не без основания, мысли о жене. Так, в коридор нельзя. С трех сторон – другие камеры. Оставалось вверх. По крайней мере, нет риска выйти из подпространства в уже занятом месте…
Ян снял пальто, завернул в него спящего мальчика, усилил поле и сделал переход на сто метров вверх. Ударил под крылья колючий ветер, крутанул, завертел… Багер, с трудом удерживая равновесие, спланировал подальше от участка, но приземлился неудачно – на освещенном перекрестке. Пробежал за угол, остановился в тени, развернул мальчишку.
Тот не спал – глядел сияющими глазами, бормотал:
– Дяденька, ты же и вправду волшебник! Ух, как мы летели!
– Понравилось?
– Еще бы! А это святое чудо или колдовство?
– Нет, малыш. Это – умение. Любого научить можно.
– Ну! Меня научишь?
– А не боишься? Грех ведь…
– Тю, грех… Нашел чем пугать! Вот статья, правда, есть, даже говорить про это нельзя… Но ты все равно научи!
– А зачем?
– Это было… Не знаю, как сказать, в жизни еще такого не чувствовал, даже не дышал! И потом, удобно ведь…
– Стоп. Удобно – это уже дело десятое. Важно, что оно было вот
Вик, путаясь в длинном пальто, едва поспевал за Багером, который шел все быстрее, прислушиваясь к тихим шагам позади. Вот они замерли, залязгал телефон, голос забормотал едва слышно. Ян стремительно уходил, но шаги послышались снова, не отставали, а потом из переулка донесся топот многих ног, клацанье
