родившегося ребенка в кожаный мешок, Каридвен бросила его в море на волю волн. Произошло это в ночь с 30 апреля на 1 мая, то есть во время кельтского празднества Бельтана[25] , которое знаменует переход от зимы к лету и возвращение света после долгих «черных месяцев», как гласит народная бретонская мудрость. Ребенок был найден племянником короля Эльфином, который дал ему имя Талиесин; так на свет появился легендарный бард, наделенный множеством знаний, в частности, даром предвидения и другими волшебными качествами.
Рассказ об инициации героя при помощи трех волшебных капель не нов для кельтской традиции: тот же мотив прослеживается в истории ирландского героя Финна Маккула. Ученик поэта и волшебника Финн стал провидцем и целителем после того, как облизал палец, обожженный варевом из чудесного лосося, которого он готовил для своего наставника. Известно, что лосось, обладающий способностью подниматься вверх по течению, был символом памяти человеческого рода, кельты считали его хранителем древних знаний и тайн Вселенной. В отличие от Каридвен, решившей, что ее жестоко обманули, наставник принял свершившееся как факт и признал, что Финн, без сомнения, достоин того, чтобы стать обладателем столь исключительных качеств. Три капли из котла Каридвен берут начало в древнейших кельтских верованиях, согласно которым число «три» было сакральным. Оно являлось не только символом трех начал (Земли, Воды и Воздуха; Огонь был энергией, приводившей три начала в движение), но и конкретным изображением Всевышнего божества, Триады, узнаваемой как в «трискеле» (часто используемом орнаменте, состоящем из трех изображений), так и в «клевере», три лепестка которого неразделимы. Вероятно, подобная тройственность в верованиях кельтов не противоречила христианским догмам о Святой Троице.
Смена обличий — как злосчастного Гвиона Баха, спасающегося от своей преследовательницы, так и ее самой — один из самых распространенных мотивов народной сказки.
Подобный прием, используемый героями, можно найти в двух армориканских легендах: «Коадалан» (северная часть полуострова Бретань) на бретонском языке и «Три черных зернышка» (южные районы Бретани) на диалекте, называемом галло. Герой «Трех черных зернышек» становится слугой дьявола, от которого он узнает «ужасные секреты», в том числе и способ изменять обличье; сначала юноша использует это умение для своей выгоды, а затем для того, чтобы сбежать от дьявола, который бросается в погоню за своим слугой. В «Коадалане» действует похожий герой, превратившийся в лису, которая проглатывает дьявола, обернувшегося курицей.
Однако народная традиция опять же берет корни в древней кельтской мифологии. Фея Моргана из романов о рыцарях Круглого стола могла превращаться в ворона, той же способностью была наделена и ирландская Морриган, как, впрочем, и божества в древнейших эпосах, принимавшие тот вид, который, на их взгляд, более всего подходил к той или иной ситуации. Не отставал от них и чародей Мерлин, однако он, вероятно, обладал всеми способами перевоплощения: в некоторых версиях он назван сыном дьявола, а в других, более архаичных, в меньшей степени отмеченных печатью христианства, Мерлин охвачен своего рода безумием, посланным ему в наказание неким таинственным божеством [26]. Все эти элементы мифологии прочно вошли в легендарную историю Талиесина. Следы кельтских преданий не раз еще мелькнут в многочисленных поэмах-апокрифах, посвященных барду, жившему в незапамятные времена независимости островных бретонцев[27];
в общих чертах они повествуют о злоключениях Талиесина в его различных обличьях. Некоторые ученые усмотрели в этом отражение веры древних кельтов в перевоплощение, однако так может показаться лишь на первый взгляд: последовательные превращения Талиесина и других персонажей на самом деле означают внутренние изменения существа, получившие символическое значение.
Нас интересует героиня, которая появляется лишь единожды, в самом начале истории о Талиесине, — Каридвен. Этимологию ее имени не так-то легко объяснить: вторая часть слова, вероятно, образована от прилагательного «gwenn» («белая»), в то время как значение первой части остается неизвестным. Некоторые предполагают, что имя Каридвен произошло путем трансформации латинского имени «Ceres» (Церера) или греческого «Коге»: заметим, что Церера, дочь Деметры, была почитаемой богиней в Элевсине. В таком случае Каридвен следует считать своего рода божеством «прорастания, плодородия», поскольку имя «Церера» образовано от того же корня, что и латинский глагол «crescere» («расти», «произрастать»). Почему бы и нет? Каридвен — матери двоих детей, чародейке, обладающей обширными познаниями о чудесных свойствах растений, — вполне подходит такое имя.
Как бы то ни было, в образе Каридвен отразились черты древнейшего сказочного персонажа, без которого не обходится ни одна фольклорная традиция: она предстает перед читателем в виде ведьмы. Отсюда проистекает ее ловкость в превращениях, неразрывно связанная с той злобой и неистовством, с каким она преследует несчастного Гвиона Баха, который никоим образом неповинен в том, что произошло. В одной из поэм Талиесин называет ее «страшной ведьмой»; помимо этого прямого указания, есть и другое свидетельство — волшебный котел, которым владеет Каридвен. Принимая во внимание тот факт, что содержимым котла, помимо трех волшебных капель, был яд, стоит вспомнить о мрачном «отравленном питье», создание которого приписывали злым ведьмам. В таком случае, не является ли Каридвен одной из личин волшебного персонажа, известного под именем феи Карабос?
Тем не менее образ этой героини может иметь и другое истолкование. Без сомнения, перед нами Мать-Богиня, о которой известно немногое: ее жилище находится в озере; она знает секреты природы и умеет ими пользоваться; наконец, она владеет (и умело пользуется) загадочным котлом. Последняя деталь неизбежно возвращает нас к прототипу Грааля, встречающемуся в рассказах, сохранивших черты первоначального мифа. Таковы рассказ о Передуре, вторая ветвь «Мабиногиона» и ирландские сказания, в которых упомянут знаменитый котел Дагда, принесенный с северных островов земли племенами богини Дану. Впрочем, в другой поэме Талиесина (непонятной и трудной для истолкования) есть еще один волшебный котел: этот таинственный предмет втайне хранится на некоем острове посреди океана.
Упомянутая поэма разительно отличается от того сжатого пересказа, которым нам придется воспользоваться. В изложении Талиесина рассказ превращен в настоящую эпопею, главным героем которой становится король Артур, окруженный не знающими пощады рыцарями-колдунами, в которых читатель вряд ли узнает доблестных и галантных рыцарей Круглого стола. Остров, к которому держат путь рыцари, имеет множество названий, однако координаты его можно указать без колебаний: Аннуин (то есть «Бездна») находится в «Ином мире». На этом острове томится пленник Гвейр, о котором известно лишь то, что «тяжелая синяя цепь хранила его юность, и перед грабежом Аннуина печально он пел». В месте, названном «Крепость с четырьмя укреплениями», члены экспедиции находят «слегка теплый от дыхания девяти дев котел. Не это ли котел хозяина Аннуина? Верх его украшен жемчугом; он не дает еды трусам, это не его роль». Однако почему «на него был направлен смертоносный блистающий меч», остается невыясненным; столь же неясно, почему, «когда вечер уступил место ночи, напиток был сияющим вином, которое несли впереди кортежа»[28]. Этого описания слишком мало, но в то же время этого достаточно.
Дело в том, что в подобное плавание отправляется и знакомый нам Перлесво. Его корабль причаливает к некоему Замку Четырех Углов, в котором обитают «белые монахи». Они подводят героя к стеклянному гробу, в котором покоится вооруженный рыцарь — Иосиф Аримафейский. Далее Перлесво приглашают к столу, сделанному из золота и слоновой кости; вдруг он замечает, что сверху спускается золотая цепь, украшенная драгоценными камнями, в центре которой находится золотая корона. Однако уэльская поэма Талиесина возвращает нас и к ирландской саге, сюжет которой, по-видимому, выстроен по той же схеме. Ее герой Кухулин захватил волшебный котел, который принадлежал прекрасной юной деве, носящей имя «Рожденная Из Цветов». Без всякого сомнения, тема котла тесно связана с темой Грааля; такая деталь, как «сияющее вино, которое несли впереди кортежа», в сочетании с девятью девами, согревавшими котел своим дыханием, лишь подкрепляет нашу догадку. Не является ли Каридвен, владеющая магическим котлом, той прекрасной девой из ирландской поэмы, которой было поручено охранять котел? Или, может быть, ее можно сравнить с Морганой, которая, согласно преданиям бриттов, вместе с девятью сестрами правила островом Авалон? Если только она не является самой «носительницей Грааля»…
Однако между котлом Каридвен и сосудами, фигурирующими в поэме Талиесина («тот, что не дает еды трусам») и в рассказе о Передуре («котел воскрешения»), есть существенная разница. Котел Каридвен имеет точное предназначение: это котел Вдохновения, в котором готовится зелье Познания. Таким образом, перед нами явление интеллектуального и духовного порядка; правда, искомое знание заключено лишь в
