Марина из Алого Рога

оправдывалъ и закр?плялъ въ его сознаніи то чувство уваженія въ собственной особ?, которое онъ лел?ялъ въ себ? съ юныхъ л?тъ, и не оставлялъ уже въ немъ ни мал?йшаго сомн?нія на счетъ его превосходства надъ этими, сид?вшими съ нимъ теперь за столомъ, безполезными 'идеалистами…'

И Іосифъ Козьмичъ, скромно поддакивая 'умн?йшей дам?' то одобрительнымъ кивкомъ, то неопред?леннымъ, но явно сочувственнымъ мычаньемъ, поглядывалъ избока на своего патрона и Пужбольскаго, стараясь угадать по выраженію ихъ лицъ то впечатл?ніе, какое могли производить на нихъ слова княгини. Но если въ этихъ словахъ ея заключалось тайное желаніе вызвать друзей нашихъ на споръ, или просто уколоть, зад?ть ихъ, — то ц?ль ея не была достигнута. Оба они едва-ли понимали, слышали, о чемъ говорилось… далеко бродили мысли Завалевскаго… Предъ Пужбольскимъ неотступно рисовалось окно, зав?шенное б?лою сторой, съ большимъ на немъ букетомъ розъ, а за нею угадывался слишкомъ хорошо ему в?домый, прелестный женскій образъ съ распущенными волосами и неотразимымъ взглядомъ лучезарныхъ голубыхъ очей…

Ничего они оба не слышали, не понимали… За то Іосифъ Козьмичъ апробовалъ безусловно, а Солнцевъ въ подтвержденіе того, что говорилось его женою о польз? приносимой практическими людьми, принимался н?сколько разъ, отъ полноты благодарнаго сердца, приводить въ прим?ръ новаго знакомца своего Вермана, — 'монополистъ' изловчился проиграть ему по грошевой игр? сто пятьдесятъ рублей съ полтиной, — но въ дальн?йшемъ развитіи этихъ благодарныхъ своихъ отзывовъ былъ каждый разъ останавливаемъ безпощаднымъ взглядомъ своей супруги:- 'не интересно и безтактно', говорилъ ему этотъ взглядъ… Онъ, въ пику ей, заговорилъ о томъ, какъ жал?етъ онъ о предстоящемъ имъ отъ?зд?,- что такъ мало дозволено было ему воспользоваться обществомъ du cher cousin, то-есть Завалевскаго, et du cousin Alexandre, что не усп?лъ онъ познакомиться ближе со вс?ми прелестями Алаго- Рога, и такъ дал?е…

— Ты бы хоть проводилъ насъ, обратился онъ къ 'cousin Alexandre'у,' вотъ они — и онъ указалъ на Іосифа Козьмича, — ?дутъ съ нами до подставы, — всего десять верстъ…

— Непрем?нно! неожиданно посп?шилъ отв?чать ему Пужбольскій.

— Мы вс? по?демъ, сказалъ и Завалевскій.

Пужбольскій нахмурился: ни оставаться вдвоемъ, ни ?хать вм?ст? съ Завалевскимъ не желательно было ему въ эту минуту.

— Ни за что, ни за что! вскликнула княгиня, — я не хочу, не позволяю теб? трогаться съ м?ста, Владиміръ!…

— За что немилость? шутливо возразилъ онъ.

— Н?тъ, н?тъ, умоляю тебя!.. Дальніе проводы — лишнія слезы! примолвила она, какъ бы съ невольнымъ отт?нкомъ н?жности, затаенная иронія которой была понятна лишь ему одному…

— Да будетъ воля твоя! безъ улыбки отв?чалъ онъ ей на это…

Къ назначенному часу вы?зда, запряженная щегольски подобраннымъ воронымъ шестерикомъ, карета Солнцевыхъ и тройка саврасыхъ подъ тарантасомъ Іосифа Козьмича поданы были къ крыльцу. Мужчины, за исключеніемъ графа, тотчасъ же вышли къ экипажамъ на дворъ… На н?сколько минутъ Дина и графъ остались одни…

Она сид?ла въ дорожномъ плать? и шляпк?, съ полу опущенною на лицо вуалью, натягивая перчатку на тонкую, длинную руку…

— Мы надолго разстаемся, по вс?мъ в?роятіямъ, заговорила она, не подымая глазъ:- чего же ты мн? предъ разставаньемъ пожелаешь?..

Завалевскій невыразимо печально погляд?лъ на нее, — подошелъ и протянулъ ей руку:

— Дина, тихо улыбнулся онъ, — я могу теб? пожелать лишь одного: да возвратится миръ…

Онъ пріостановился — и еще тише докончилъ:

— Въ твою смущенную и страждущую душу….

— У Пушкина въ 'озлобленную душу' сказано, — у меня память хорошая! прервала она, оттолкнувъ слегка эту его протянутую руку… Vous avez cru devoir me menager, — и за то спасибо!…

Она засм?ялась короткимъ, сухимъ см?хомъ…

— Теб? этого желать не нужно! продолжала она тутъ же нам?ренно безстрастнымъ, ледянымъ голосомъ; — ты и злоба, вы другъ друга не знали никогда… Ты хот?лъ, боролся и страдалъ можетъ-быть очень много, — но, кром? тебя самого, никто ни крыльевъ, ни оружія твоего не видалъ… Изъ битвы жизни ты вышелъ чистъ и не изломанъ — и кончишь полнымъ смиреніемъ… И слава Богу!

— Умякнуша словеса ихъ паче елеа, и та суть стр?лы! пришелъ на память Завалевскому стихъ псалмоп?вца…,

Онъ все также тихо, грустно улыбнулся, закивалъ головой — и опуская ее:

— Дай Богъ, Дина, молвилъ онъ, — дай Богъ! Смиреніе — сила!…

Изъ-за опущенной своей вуали она метнула на него исполненнымъ презр?нія и ненависти взглядомъ… и не выдержала, — не выдержала безконечной жалости къ ней, съ которою встр?чали его глаза эту ненависть и презр?ніе… Она отвернулась, встала:

— Одинъ въ пол? не воинъ, говорятъ… Над?юсь, графъ Владиміръ Алекс?ичъ, что вы по старой дружб? не забудете изв?стить меня, когда вы примитесь за эту вашу 'силу смиренія' вдвоемъ?

И, горше слезъ горючихъ, бол?зненно откликнулся въ душ? Завалевскаго внезапно зазвен?вшій, безнадежный, проклинающій см?хъ Дины…

Она направилась къ крыльцу, не оборачивая головы.

Карета съ открытою дверцей и ожидавшимъ ее у этой дверцы камердинеромъ Солнцева стояла у подъ?зда. Она быстро вспорхнула въ нее и тотчасъ же заставила с?сть подл? себя Пужбольскаго, отправивъ мужа въ тарантасъ въ Іосифу Козьмичу.

— Bonne chance! послала она рукою изъ кареты поц?луй Завалевскому, подавая въ то же время слуг? знакъ къ отъ?зду.

— Пошелъ! крикнулъ тотъ, ловко вскакивая на козлы и зад?вая за крючокъ ремень залоснившагося на солнц? кожанаго фартука…

Экипажи тронулись…

Безъ шляпы, съ поникшею головой, какъ стоялъ на крыльц?, спустился со ступенекъ его Завалевскій — и прошелъ въ садъ боковою калиткой…

XVIII

Стукъ колесъ, лошадиное ржанье, громкій говоръ людей на двор? пробудили Марину отъ ея оц?пен?нія. Она подошла въ окну, подняла стору:- со двора, огибая уголъ дома, вы?зжалъ дормезъ съ привинченными поверхъ и сзади его сундуками… Это экипажъ Солнцевыхъ — подобнаго этому н?тъ другаго въ Аломъ-Рог?, Марина это знаетъ… Что же это значитъ?… Неужели у?зжаетъ эта женщина? Такъ скоро? Сегодня… сейчасъ!… И для чего и какъ же это такъ скоро?… А вотъ и тарантасъ Іосифа Козьмича… Н?тъ сомн?нія, — она у?зжаетъ, — онъ ?детъ провожать ее… А можетъ-быть и не одинъ Іосифъ Козьмичъ, — а и онъ… вс? они нав?рное ?дутъ ее провожать!…

'Она у?зжаетъ… у?зжаетъ?' повторяла громко д?вушка съ какимъ-то недов?рчивымъ, боязливымъ чувствомъ смутной радости… Да, она боялась радоваться, — да и чему? Какую перем?ну принесетъ за собою для Марины этотъ отъ?здъ? И самый этотъ фактъ отъ?зда — онъ вызывалъ въ ней какое-то скорбное ощущеніе. Она и не знала о немъ, онъ произошелъ помимо ея, — она чувствовала себя какъ бы внезапно отр?занною отъ этой общей жизни, въ которой такъ недавно она была, казалось, необходимымъ звеномъ… Начнется-ли снова та жизнь?… Да и самое положеніе ея въ этомъ дом? останется-ли т?мъ, ч?мъ оно было? То, что