пальцах перстенек и тоже бросила в пакет.
Владислав ждал ее, облокотившись на капот машины. Курил, устало щуря стального цвета глаза.
— Что дальше? — спросила Наташа, уронив пакеты себе под ноги.
— Подождем час. Проверим, как он там растворился, и отвалим спать.
— Я не о том спрашивала. Нас за провал на конвейер швырнут, да?
Владислав посмотрел ей в глаза. Усмехнулся.
— Не сегодня. Начальство еще спит.
— Да пошел ты!
Наташа махнула рукой, открыла дверцу, забралась в салон, легла на заднее сиденье, вытянув ноги наружу.
«Толк из девки будет, — отметил Владислав. — Только прическу сменить надо».
Он затоптал окурок. Открыл дверцу. Лег на водительское сиденье, закинув руки за голову. Ноги, как и Наташа, выпростал наружу.
С минуту Владислав разглядывал обшивку на потолке салона. Потом закрыл глаза и забылся чутким сном сторожевого пса.
Оперативная обстановка
При преследовании машины «мицубиси эклипс», принадлежащей Елизавете Данич, наблюдал, как водитель, превысив скорость, не справился с управлением, вылетел на встречную полосу и столкнулся с «уазом» ППС ОВД СВАО г. Москвы.
При столкновении водителя выбросило из машины через лобовое стекло.
Труп гр. Данич опознан сотрудниками милиции по найденным на нем документам.
Странник
В подъезде глухо грохнула дверь. Стальное эхо волной покатилось по этажам.
Ожил и заскрежетал на стыках лифт.
«Раз, два, три, четыре, пять, шесть», — считал Максимов клацающие удары.
На шестом, его этаже, лифт замер. Со скрипом разъехались створки.
По бетону неверной походкой процокали каблучки. Замерли у двери Максимова.
Он прошел в прихожую. Свет включать не стал. Посмотрел в глазок. Быстро провернул ключ в замке, сбросил цепочку, распахнул дверь.
Карина со слабой улыбкой на лице стала оседать. Максимов успел подхватить ее. На руках отнес в комнату. Уложил на диван.
Вернулся, прислушался к гулкой тишине подъезда, закрыл дверь.
Карина успела распахнуть плащ и широко разбросать руки. Максимов с неодобрением покосился на ботфорты, удобно устроившиеся на спинке дивана. Наклонился над Кариной. Уловил свежий коньячный перегар, слетающий с ее раскрывшихся горячих губ.
Поправил медальон с руной, скатившийся под мышку.
Повел носом, принюхиваясь. Сквозь цветочный аромат духов и горячую испарину Карининого тела проступал хорошо знакомый, опасный, как сама смерть, запах.
Он осторожно поднял правую кисть Карины. Поднес к носу.
Пороховой нагар. Ошибиться было невозможно.
Максимов отступил. Беззвучно опустился в кресло.
В призрачном свете, просачивающемся в квартиру сквозь черные ночные стекла, лицо Карины на секунду показалось ему необратимо изменившимся.
Так выглядят любимые, которых слишком долго ждали из дальних странствий.
Вместе со знакомыми чертами они приносят на своем лице загар чужих солнц, удары чужих ветров и ласки чужых рек. В их сердцах еще звучит эхо проклятий, предсмертных стонов и слов любви совершенно нам незнакомых людей. И в зрачках их глаз навсегда отпечатались карты чужих стран, названий которых мы даже не знаем.
И эти едва заметные следы Дороги делают их для нас чужими и чуждыми. Существами другой породы. Странниками.
Глава тридцать первая. «Это все, что мы сделали здесь друг для друга…»
Серый ангел
Невыспавшаяся Москва погружалась в осатанелую суету дня. Нового в нем был лишь число в календаре. Обычный серый день в бесконечной череде будней, безликих, как толпа в метро. Все, что творилось, случилось и планировалось вчера, сегодня, в сумерках нудного дождя, казалось смазанным, пресным и вовсе не важным.
Даже вчерашний порнорепортаж с телом, очень похожим на тело Генерального прокурора страны, на граждан, едущих на машинах и бредущих по тротуару по своим делам, особо шокирующего впечатления не произвел. Жизнь от этой новости не стала ни лучше, ни веселее.
Злобина с Сергеем интимные похождения Генерального касались самым непосредственным образом. Но даже они, работники Генеральной прокуратуры, ограничились лишь понимающими взглядами и сочувственными вздохами. Перемывать косточки — недостойно, строить версии — напрасная трата времени, возмущаться кремлевскими — попросту глупо. Какие времена, такие и нравы. Если призадуматься, то еще по-божески обошлись. Лучше уж увидеть по телику себя, любимого, без трусов, чем рассматривать фотографии расстрелянной жены и дочки.
Как известно, когда дерутся паны, чубы трещат у мужиков. Но пока Кремль пробовал на крепость шейные позвонки непосредственно Генерального, в прокуратуре возникла тактическая пауза. Мужики для драки и мальчики для порки были временно предоставлены самим себе. Шеф с такой легкостью дал отгул Злобину с Сергеем, что сразу стало ясно — на работу в ближайшее время можно вообще не ходить. Не до них, рядовых служак. Потребуется пушечное мясо — вызовут.
Ленинградское шоссе было забито, казалось, до самого Питера. Плотный поток машин едва полз мимо обшарпанных домиков старых Химок.
Сергей нервно барабанил пальцами по рулю, долго и натужно выдыхал, старательно артикулируя матерные выражения. Но вслух при начальнике не выражался.
Злобин сидел насупившись, вперив взгляд в алые стоп-сигналы ползущего впереди «жигуленка». На заднем сиденье лежал букет белых хризантем. Студеный хвойный запах цветов щекотал ноздри и навевал грустные мысли. На сердце у Злобина с утра лежал пудовый камень, а от похоронного запаха хризантем,
