Берт стоял на коленях перед Лорели, неуклюже поправляя парик на своем лысом затылке. Фальшивые волосы съехали набок, когда он снял шляпу, делая предложение Люси Мей, героине Лорели.
Адель шикнула на Берта, пытаясь предупредить, что у него парик съехал, набок, и в этот момент услышала приближающиеся сзади шаги. Быстро повернувшись и припав к полу, она выхватила небольшой пистолетик из кармана, вшитого в нижнюю юбку. Этот защитный рефлекс выработался у нее за долгие годы общения с различными подонками в Бостоне и Нью-Йорке. Но на сей раз в ее «талантах» не было нужды.
— Где тебя черти носят? — зло прошептала Адель, видя, как Майлс торопливо направляется к ней за кулисы. Споткнувшись о мешок с песком, он застонал:
— Я не виноват. Я был бы вовремя, если…
— Молчи, дурак! — приказала Адель. Его неряшливый вид вызывал в ней отвращение.
Майлс обычно начинал заикаться, когда волновался. Покраснев, он смущенно пригладил рукой растрепанные волосы.
Глаза у Адель сузились, когда ее взгляд остановился на расстегнутом жилете и торчащей рубашке.
— Вижу, ты опять шлялся по шлюхам. — Она презрительно хмыкнула. — Я думала, у тебя появилось хоть немного мозгов после того, как ты подцепил триппер от этой шлюхи в Сент-Луисе.
— Я не спал со шлюхами после Сент-Луиса, — с негодованием ответил он. — Вот почему я хожу к Алисе Сладкие Губы. Чтобы получить удовольствие, мужчине не обязательно с ней спать.
Адель криво усмехнулась, пряча пистолет обратно.
— Ну смотри, не забывайся, чтобы больше ничего не подцепить. В следующий раз я не выложу двадцать долларов за твое лечение, особенно после сегодняшнего.
Она неожиданно подскочила и грубо схватила его за ухо.
— Черт возьми, Майлс! — зашипела она. — Мы можем потерять контракт с Томбстоном. И все потому, что ты со своей бесценной писюлькой не можешь спокойно пройти мимо любой грошовой потаскушки.
Майлс уставился на мать, беззвучно раскрыв рот.
— Ну? — потребовала она. — Что разинул рот, как немая жаба? Скажи хоть что-нибудь.
Постепенно ошеломленное лицо Майлса стало возмущенным. Прижав к уху ладонь, он завопил:
— Это не моя вина!
Адель презрительно взглянула на него.
— Да?
— Это все Сет Тайлер! — оправдывался он. — Если бы он не заплатил Голди двадцать долларов, чтобы Алиса напоила меня до потери пульса, я бы там не уснул.
— Постой, дай разобраться, что ты там несешь, — перебила она. — Так ты говоришь, что Сет Тайлер сам подкупил Голди и Алису, чтобы они задержали тебя?
— Это мне сказала Голди. Она хохотала и вела себя так, словно все это было веселой шуткой. — Уголки его губ обиженно опустились. — Я сказал ей, что это совсем не смешно.
Адель была не слишком удивлена. Судя по поведению сегодня вечером, Сет Тайлер бросил ей перчатку вызова, оспаривая право владеть Пенелопой Пэрриш. Она не собиралась уступать или просто игнорировать этот вызов.
Победа останется за ней, даже если для этого придется пойти на убийство.
Глава 13
Было ровно семь утра, когда Пенелопа подошла к отелю, где жил Сет. Она прикрылась бесформенной коневой накидкой, которую обычно надевала для похода в прачечную, а лицо спрятала под широкими полями коленкоровой шляпки, что одолжила в гардеробе театра. В таком виде ей удалось пройти по улице, не привлекая внимания, разве только несколько прохожих скользнули по ней любопытным взглядом.
Оказавшись перед широким входом, она надвинула шляпу пониже и молча помолилась Господу, прося помочь и незаметно пройти через вестибюль. Она не сомневалась: если кто-нибудь в отеле узнает ее, то сплетни непременно достигнут ушей Адель, и кровь застыла у нее жилах от одной мысли о возможных последствиях.
Завершив короткую, но горячую молитву едва слышным «аминь», она полезла в сумочку и достала свою ленточку-талисман. Скрестив пальцы для пущей предосторожности, она толкнула большую стеклянную дверь и вошла.
Этим утром и Госпожа Удача, и Господь Бог были настроены благосклонно. Если не считать аккуратного клерка в красивой униформе, который был настолько погружен в свой журнал, что едва кивнул ей, вестибюль был совершенно пуст. Пенелопа облегченно вздохнула и разжала пальцы, молча поблагодарив судьбу, пока шла к центру красиво обставленного помещения.
«Американский дом», открывшийся всего год назад, как утверждалось в прессе, предоставлял самые лучшие условия для проживания в Колорадо, и вестибюль был роскошным подтверждением правоты этих слов. В нем стояла такая же прекрасная мебель, как и во многих первоклассных отелях на востоке страны, где Пенелопа когда-то бывала. Удобные кресла и диваны, обитые тканью разных цветов — от золотистого до темно-шоколадного, были расставлены по всему просторному помещению; пол покрывал красивый темный ковер. Ряды высоких узких окон, богато задрапированных чудесным коричневым бархатом, придавали вестибюлю изящную утонченность и совершенство.
Для Пенелопы, которая теперь радовалась, если в ее комнате была кровать без каких-нибудь гадких насекомых, изысканная элегантность этого отеля стала горьким напоминанием о счастливой жизни, которую она воспринимала как должное… и потеряла.
Остановившись на мгновение, чтобы насладиться окружавшей ее роскошью, она прошла к широкой лестнице и начала подниматься на второй этаж, где находилась комната Сета. Слегка прикасаясь к гладким перилам, она медленно поднималась по ступеням. Когда вестибюль скрылся из виду, радужные впечатления от прекрасной мебели внизу сменились тревогой и угрызениями совести.
Сама мысль о том, чтобы прийти в гостиницу к мужчине, который не был ее мужем, и исполнять обязанности его камердинера, должна была повергнуть ее в ужас. Согласно общепринятым нормам, которые ей были хорошо известны, настоящая леди упала бы в обморок в ту самую секунду, когда Сет сделал свое скандальное предложение. А если у упомянутой леди хватило сил собраться с духом после такого оскорбления, то она бы никогда не стала раздумывать, как поступить, а тем более соглашаться на такую позорную сделку. «Настоящая леди… никогда бы не позволила себе оказаться в такой ситуации», — заключила Пенелопа. Когда она шагнула на площадку второго этажа, ее вдруг поразила мысль об иронии судьбы: она, которая так гордилась собой, считала себя верхом совершенства и с легкостью осуждала других за малейшие промахи, теперь оказалась далеко не высоконравственной особой.
Ведь она не только обсуждала условия непристойного предложения Сета, но согласилась на них. И самое ужасное, что предстоящее возбуждало ее.
У Пенелопы тряслись поджилки, пока она шла по длинному коридору, ее губы беззвучно шевелились, когда она читала номера на дверях. Дверь комнаты Сета оказалась самой последней справа. Не желая беспокоить обитателей соседних номеров, она очень тихо постучала в дверь. Ответа не было.
Прижав ухо к темной дубовой двери, Пенелопа прислушалась. Тишина.
— Сет? — Она снова постучала, на этот раз более настойчиво.
Ответа вновь не последовало.
Недовольно фыркнув, она открыла сумочку и стала искать ключ. Отодвинув в сторону несколько смятых рецептов, неловко выронив на пол губную помаду и уколовшись о сломанную шляпную булавку, она наконец нашла ключ, который прилип к недоеденной конфете.
Пососав кровоточивший палец, она вставила вымазанный шоколадом ключ в замочную скважину и попыталась повернуть его.
Не получилось.
Пока Пенелопа возилась с замком, она услышала звук шагов в коридоре и плеск воды. Взглянув из-под низко надвинутой шляпы, она увидела портье, который поставил два ведра с водой и торопливо направлялся к ней.
Проклятие! Вне всяких сомнений, служащий заметил ее трудности с замком и спешил предложить
