рождения. Моей матерью была Сара Де Вриес, вторая жена отца, трудно найти более серьезную и благоразумную женщину.
Если бы у Сета были силы, он бы запрыгал от радости. Вместо этого он издал негромкий возглас и широко улыбнулся. У него впереди была жизнь, и он должен благодарить за это свою судьбу, Он снова издал радостный возглас.
— Успокойся… лежи тихо, — приказала Луиза, прижав его к подушке, едва он попытался подняться. — Доктор сказал, чтобы ты ни в коем случае не волновался.
Сгорая от нетерпения узнать все подробности, Сет приподнялся на локтях и засыпал ее вопросами:
— А почему мне сказали, что Питер был моим отцом, и как я оказался в приюте? И почему старый слуга сказал мне, что ты приказала убить меня после рождения? А как о…
— Позже, — перебила она твердым голосом, заставив Сета снова лечь. — Сейчас я собираюсь закончить мыть тебя, а потом ты поспишь. — Поймав его упрямый сердитый взгляд, она проворчала: — И нечего так смотреть на меня. Не забывай, что ты не первый упрямый Вандерлин, с кем мне приходится иметь дело.
Он лукаво посмотрел на Луизу из-под опущенных ресниц. Ладно. Но ей не приходилось сталкиваться с этой разновидностью Вандерлинов. Сет добродушно улыбнулся и предложил:
— Давай заключим сделку. Я закрою глаза и буду лежать совсем тихо, если ты ответишь на мои вопросы, пока будешь меня мыть. А потом я сразу же засну. Обещаю.
Она рассмеялась, когда наливала в таз чистую воду.
— Ну теперь ты заговорил совсем как твой отец. Если существовал человек с такой склонностью к сделкам, так это только Мартин:
— Как бы мне хотелось познакомиться с ним, — с сожалением произнес Сет.
— Мне бы тоже этого хотелось. Он был бы горд назвать тебя своим сыном. Знаешь, ты так похож на него.
Сет озадаченно взглянул на нее.
— Как же это может быть? Я видел портрет твоего отца, я — его точная копия.
Она оторвала взгляд от полотенца, которое держала в руке, чтобы разглядеть его лицо, а затем покачала головой.
— У тебя черты Ван Кортланда, это правда. Но я вижу не это, когда смотрю на тебя. Я вижу нежность твоей улыбки и теплоту в твоих глазах. Я вижу то, что показывает, какой ты человек. И это чудесные качества, которые, надеюсь, ты унаследовал от своего отца, Мартина.
— Ты расскажешь мне о нем и о себе? — Сет умоляюще посмотрел на нее. — Мы договорились?
— На это понадобится гораздо больше времени, чем на то, чтобы помыть тебя, — ответила она, опустив покрывало до его талии.
— Тогда расскажи мне, что сможешь. Расскажи, как ты познакомилась с моим отцом, и о моем рождении. Пожалуйста.
— Ну хорошо, — согласилась Луиза, опуская в воду чистое полотенце. — Но если я замечу, что ты хоть немного начнешь волноваться, я прекращу рассказывать.
— Прекрасно.
— Прекрасно, — повторила она. — Тогда закрывая глаза.
Когда он подчинился, она приступила к делу, снова начав мыть его лицо.
— Ну, с чего же начать?
Сет приоткрыл один глаз.
— С самого начала.
— Ладно, начнем с самого начала. Наша ветвь семьи Ван Кортландов являлась прямыми потомками могущественного Воутера Ван Кортланда. Мы вместе с Ван Ренселеерами и Ливингстонами оказались теми несколькими семействами, кому удалось успешно возродить и увековечить старую систему патронажа. — Она начала протирать его шею. — Ты знаком с этой системой?
— Нет.
— Это система угнетения, похожая на феодальный строй средневековья. Арендаторы земли моего отца были привязаны к земле кабальными договорами, которые подписали их предки еще двести лет назад. Условия этих договоров были очень тяжелыми, начиная с того, что владельцу поместья нужно было платить натуральный оброк в виде одной десятой всего, что произрастало или производилось на его землях, плюс годовая рента в размере трехсот долларов. Кроме того, каждый крестьянин должен был трудиться определенное время на строительстве дорог и домов, нарубить и привезти шесть футов дров для поместья, а также отработать три дня на своего господина вместе с лошадью и повозкой.
Сет поднял руку, чтобы ей было удобно помыть подмышку.
— А почему крестьяне не могли взять и уйти?
Она покачала головой.
— Большинство просто не осмеливались. Система держала их в такой нищете, что они не могли скопить достаточно денег, чтобы все начать заново. К тому же их семьи жили там несколько поколений, и они считали поместье своим домом. Вандерлины были одной из таких семей.
— Они были крестьянами?
— Нет, пивовары, и очень умелые, надо сказать. Их пиво с самого начала пользовалось спросом. Так что к тому времени, когда родился Мартин, семья Вандерлинов могла быть очень богатой, если бы не огромные пошлины, которые система патронажа накладывала на все товары, продававшиеся за пределами поместья.
— Эти пошлины наверняка были незаконными, да?
— Большинство арендаторов так считали, — отозвалась Луиза, нежно прикасаясь к коже над его сломанным ребром. — В результате они создали союз для борьбы за ликвидацию системы патронажа.
Она умолкла, пока смачивала полотенце, и возобновила рассказ, когда начала протирать его живот:
— Союз, однако, раскололся, у них не было единства в том, как добиться своей цели. Половина считала, что лучше всего рассказать о злодеяниях Ван Кортланда при дворе, перед королем, и таким образом добиться отмены патронажа. Остальные были уверены, что здесь нужны более действенные средства. Эти сторонники действенных средств вскоре избрали свой собственный путь. Для начала они сожгли портрет моего отца на троне, где он обычно восседал, собирая годовую ренту.
Луиза спустила одеяло до его колен и одним уверенным движением протерла полотенцем нижнюю часть его живота.
— Когда мой отец отомстил, выгнав тех, кто, по доносам его шпионов, сжег портрет, дело приняло другой оборот. Теперь мы не могли выехать из поместья, чтобы не столкнуться со сторонниками союза. Во время одного из таких столкновений я встретила твоего отца.
Сет приоткрыл глаза и посмотрел на нее.
— Мой отец был сторонником жестоких мер?
Она быстро отрицательно покачала головой.
— Он оказался там случайно. Я возвращалась от школьной подруги, у которой гостила две недели, когда мою карету встретила толпа из членов союза. Обоих моих охранников вытащили из седла, а моего кучера сбили брошенным камнем. Лошади испугались шума и пронесли неуправляемую карету почти целую милю, пока та наконец не перевернулась.
— Просто чудо, что ты не убилась, — заметил Сет.
Мокрое полотенце скользнуло по его бедру.
— Более удивительно то, что я даже не ушиблась, хотя перепугалась до смерти. Можешь представить мое облегчение, когда тут появился твой красивый отец и настоял на том, чтобы проводить меня в поместье. Он был таким внимательным и очаровательным, что когда мы добрались до дома моего отца, я оказалась в полном смятении. После этого я стала искать «случайных» встреч с ним.
Она принялась за другое бедро.
— До моих разговоров с Мартином я полностью не представляла систему патронажа и не понимала ее несправедливости. Я даже не понимала, почему напали на мою карету. Но Мартин быстро открыл мне
