продолжал пить глазами эти горы, снег, темноту. Он успеет опьянеть от них. До рассвета еще так долго.
Его глаза так устали, что, увидев вспышку света, он вначале принял ее за галлюцинацию. К тому же она была очень короткой. Пока глаза передавали информацию о ней в мозг по нервным сенсорам — вспышка уже погасла.
Егерь старательно протер глаза тыльной стороной ладони. Нет, не показалось. Была эта чертова вспышка. Хорошо хоть не выстрел.
Там в горах нет никаких поселений, а если кто-то вздумал разжечь костер, то огонь не угас бы так быстро.
— Топорков, чайку попей, — закричали егеря наблюдателю.
— Спасибо. Чуть попозже.
Он отыскал глазами Кондратьева. Тот оперся спиной на левый борт БМП, положил обе руки на автомат, повешенный, как хомут, и болтавшийся на уровне живота. Только что радист сообщил капитану, что они остались без воздушного прикрытия. «Стрекоза» улетела на дозаправку, а замены ей не нашлось. Все выполняли какие-то задания.
Егерь загрохотал ботинками по броне. Кондратьев обернулся на звук. Наблюдателю не пришлось даже слезать с машины. Он только присел на корточки и почти на ухо сказал капитану:
— Я видел свет. Вспышку света. Вон там. — Топорков махнул рукой, указывая направление, и держал ее на весу, пока капитан всматривался в темноту. — В горах, — закончил егерь.
— Вспышку света? — тихо протянул Кондратьев. — Занятно. Как она выглядела?
Егерь задумался, подыскивая наиболее подходящее сравнение.
— Ну, появился свет и исчез. Знаешь, как на лестничную клетку, где лампочек нет, дверь открыть и тут же закрыть.
— Занятно, — повторил Кондратьев, достал из сумки карту, развернул ее, положил на броню, — мы здесь, — ткнул он пальцем в карту, потом задрал голову вверх, чтобы свериться со звездами, и вновь вернулся к карте. — Да, здесь. Где был свет?
Эту карту егерь хорошо знал. Пожалуй, смог бы довольно достоверно воспроизвести ее, но прежде чем указать место, он вначале посмотрел на башню БМП и провел от нее невидимую прямую, которая исчезала где-то в горах.
— Вот там где-то. Примерно, конечно. Темно. Точнее не определю, — он будто извинялся.
— Хорошо, — сказал Кондратьев. Не чем иным, кроме похвалы, он не мог поощрить егеря, не отдавать же ему плитку шоколада из пайка. Послюнявив грифель карандаша, капитан нанес на карту жирную точку.
На душе стало скверно. Чувствуешь, что тучи сгущаются, небо темнеет, и вскоре налетит сильный шторм, а берега не видать и укрыться негде. Остается только ждать. Мозг лихорадочно обрабатывал информацию. Километров пять с половиной, прикинул Кондратьев на глаз. Вымерять линейкой это расстояние — труд напрасный. Ошибешься метров на сто. Что они значат? Ничего. Пешком, даже оставив возле БМП часть снаряжения, не дойти. Проваливаешься в рыхлый снег вначале по щиколотку. Затем, когда отойдешь подальше от дороги, начнешь увязать по колено. Не остановишься вовремя утонешь по шею, а то и с головой уйдешь под снег, и приятелям, если они не окажутся в такой же ситуации, придется вытаскивать тебя, как из болота. Последние километры будешь передвигаться еле-еле, а в голове останется одна мысль: послать все к чертям, повернуть обратно, забраться на БМП, вытянуть гудящие от усталости ноги, остудить горящий рот несколькими глотками воды.
Отправляться в горы на БМП — еще хуже. Она так тарахтит, что боевики, пока проедешь эти пять с половиной километров, успеют хорошенько спрятаться или вовсе уйдут от греха подальше, вообразив по страшному шуму, что за ними пришла не иначе как целая дивизия федералов. Ищи их тогда. Они могут пометить свой путь минами. Искать тогда будет полегче, но гораздо опаснее. На полный желудок лучше не думать о том, что может в этом случае остаться от десантников, егерей и БМП. Даже не рожки и ножки, а что-то плохо поддающееся идентификации.
Отчего-то Кондратьев сразу вообразил, что там находится база «сепаратистов», где окажется не меньше одного-двух десятков вооруженных до зубов головорезов. Они не выпускают автоматы из рук уже по нескольку лет, так что началась взаимная диффузия атомов, и чтобы оторвать их от оружия, придется проделать небольшую хирургическую операцию. Сложной аппаратуры она не требует — хватит и тесака. Не нужно и большое мастерство хирурга. А сейчас головорезы греются возле костра, никого пока не трогают и будут очень недовольны тем, что кто-то потревожит их, заставив выходить из тепла на мороз.
Идти на заведомо гиблое дело — много ума не надо. Про них подумают, что исчезли в горах. Одной легендой станет больше. Вскоре их будет так же много, как и о Бермудском треугольнике. Еще экспедиции исследователей паранормальных явлений начнут сюда со всего мира приезжать. Вот боевики обрадуются такому количеству потенциальных заложников! Это может существенно пополнить их капиталы.
Взревел двигатель и, словно прочищая горло, выплюнул из выхлопной трубы первый сгусток газов, закашлял, едва не заглох, но потом заработал-таки без надрывов, точно принял чудодейственное лекарство, которое вмиг излечило его от всех болезней. Рецепт знал только водитель.
— Все. Можем ехать.
Водитель вытирал рваной тряпкой испачканные в масле и земле руки. Оттирались они плохо. Тряпка была грязной. На ней с трудом угадывались выцветшие краски баскетбольного клуба из Вашингтона. Можно было предположить, что когда-то тряпка эта украшала торс водителя. Он провел ладонью по лбу, смахивая капельки пота, но вместо них оставил на коже темную полосу. Попробуй он стереть ее, и еще больше вымазался бы маслом. Могла получиться маскировочная окраска. Не по сезону только. Сейчас нужно краситься в белое.
— Ладно. Дома умоюсь, — в сердцах бросил водитель.
— На броню, — приказал Кондратьев, — всем смотреть по сторонам. Зорко. Поехали!
— А махнуть рукой, — вставил Голубев.
Кондратьев не махнул, а отмахнулся, постучал прикладом автомата по броне, когда все егеря оказались на БМП. Стучал он не сильно, чтобы водитель, не дай Бог, не оглох окончательно от этого звука.
БМП рванулась вперед, выбрасывая из-под гусениц куски льда и комья спрессованного снега, оставляя позади себя два безобразных шрама. Все, кто сидел на броне, качнулись назад, совсем как пассажиры автобуса, которым управляет новичок, и схватились за скобы, чтобы не свалиться. Но водитель приноровился, выбрал правильный темп, так что, кроме холода, егеря вплоть до базы больше никаких неудобств не испытывали.
Глава 2
Алазаеву совсем не нравилась роль, в которой он сейчас оказался, мышь, загнанная в нору, возле которой бродит кошка, принюхивается и роет землю. Когда-нибудь она наконец-то наткнется на вход в нору. Еще полгода назад Алазаев мог разгуливать по всему дому, совсем не опасаясь кошек. Их здесь просто не было.
А вот Малик — счастливая душа, как ни в чем не бывало, уставился в телевизор, поглощавший все его внимание. Прогреми возле его уха в эти секунды настоящий, а не киношный выстрел, вряд ли Малик вышел бы из полугипнотического состояния. Он не увидел бы разницы. Изредка он издавал что-то вроде «у-у», будто разучился говорить, клацал зубами, причмокивал языком и покачивал головой. Загляни ему сейчас кто-нибудь в глаза, увидел бы там восторг, совсем как у маленького мальчика, которому рассказывают сказку или только что помахали перед носом игрушкой, а он все никак не может об этом забыть. Иногда Малик оборачивался, искал кого-нибудь, кто разделит с ним восторг, но взгляд его натыкался на уставшие, разбросанные по полу и лежанкам, как ненужные вещи, тела. Он смотрел на них, взгляд его постепенно тускнел, восторг пропадал, а затем, поникнув, немного ссутулившись, Малик вновь поворачивался к телевизору. Через несколько секунд плечи его распрямлялись, он приободрялся и опять
