Его, барона Морицу Араатару Ванбэнгорофу, русское правительство послало с двумя кораблями — фрегатом и корветом — высматривать японские крепости и обойти берега Японии. Он выполнил это и построил форты на Курилах, «поставив там пушки».
«…Говоря по секрету, из Вашего государства необходимо было бы послать суда, для того чтобы оборониться от такого вреда» — так заканчивал свое письмо атаман болынерецких беглецов[9].
В торопливой приписке он сообщал, что посылает «на всякий случай» карту Камчатки! Карта эта действительно была отправлена японскому сановнику в Нагасаки.
Кто был ее составителем? Может быть, на ней раньше была надпись: «Карта Камчатки, под смотрением капитана Шмалева, соч. М. Неводчиковым, 1768 года…»? Возможно также, что она восходила к камчатской карте, бывшей в 1768 году на руках у яренского купца Завьялова. Ведь Максим Чурин, водитель галиота «Святой Петр», должен был пользоваться пособиями для мореплавания, в первую очередь камчатского происхождения.
Никто не знает, о чем говорил тогда Беньовский с видным японским чиновником, прибывшим на рейд Оосимы. Но речи Беньовского были подробно записаны и отправлены правительству Японии.
В начале августа 1771 года камчатский галиот подошел к сырым и теплым берегам Формозы. Люди с Камчатки увидели пальмовые рощи. Здесь росло камфарное дерево. Большерецкие жители могли легко узнать его, так как на берега Западной Камчатки нередко выбрасывало камфарный плавник.
Стрелы «индейцев» впивались в борта лодки, когда люди Беньовского возвращались к кораблю с берега Формозы. Они ходили туда за питьевой водой. У подножья формозских пальм погибли Василий Панов, юнга Леонтий Попов и Логинов.
Мстя за смерть убийцы Нилова, вожак камчатских беглых разорил и сжег хижины островитян, бросил в огонь их лодки и зверски умертвил пятерых «индейцев». Пушкари подошли с зажженными фитилями к орудиям и обрушили на берег два десятка ядер. Вымпел британской короны развевался над краденым кораблем, окутанным дымом бесчестной битвы.
…12 сентября 1771 года португальская стража на стенах фортов Макао увидела корабль с круглой кормой и тремя потрепанными парусами на грот-мачте.
Надписи на корабле никто из португальцев прочесть не мог. Это был «Святой Петр», ведомый пленниками Беньовского, российскими штурманами, волей-неволей проложившими путь от Большерецка до Китая.
Можно думать, что мореплаватели тайком от Беньовского продолжали вести съемку берегов. Д. Н. Блудов свидетельствует, что он видел русскую карту всей дороги от Камчатки до Макао; она находилась «при деле» о побеге Беньовского[10].
В Макао затерялись могилы мореходов Максима Чурина и Ф. Зябликова. Кроме них умерло еще тринадцать человек, в том числе Александр Турчанинов.
Много горя хватили русские люди, обманутые их самозваным предводителем. В Макао «барон Ванбэнгоро-фу» совсем распоясался. Без согласия своих спутников он объявил всех их католиками и запретил им родные обряды. Вот почему над могилами умерших не выросло даже бамбуковых русских крестов. Так был закончен путь от Чекавинской гавани до грота Камоэнса.
Беньовский, прямо подражая лорду Ансону, решил продать камчатский корабль португальскому губернатору в Макао, что и не замедлил сделать.
Когда русские люди стали роптать — Беньовский ложно оговорил их, будто они хотели захватить и разграбить Макао. Португальская полиция бросила холодиловцев в макаоские тюрьмы. Ипполит Степанов так и сгиб в темнице.
Займемся теперь судьбой несчастного Герасима Измайлова, оставленного Беньовским на острове Симушире. Измайлов до июня 1772 года испытывал тяжкие бедствия — ел раковины и морскую капусту. Курильцы его не трогали, а, наоборот, давали ему приют. Тюменский купец-мореход Иван Никонов пришел на галиоте «Святой Прокопий» к Симуширу и забрал Измайлова. Он был доставлен в Большерецк, где Тимофей Шмалев вел усиленное следствие о побеге Беньовского. Тридцать шесть очевидцев убийства Нилова и бесчинств бунтовщиков в Большерецке были отправлены под крепким караулом в Иркутск, где провели два года, пока не были оправданы.
Старик Иван Черный, славный курильский землепроходец, попавший под следствие вместе со своим сыном, умер в иркутской темнице от оспы. Некоторые историки, в том числе Л. С. Берг, ошибочно утверждали, что Иван Черный пострадал за «зверства» над курильцами, тогда как на самом деле старый сотник сделался жертвой дела Беньовского.
Барон Беньовский ходит по Парижу
В Иркутске была получена весть из Китая о том, что Беньовский в 1771 году объявился в Макао.
В 1772 году в Сибирь вернулся из Пекина Василий Игумнов. Его не следует смешивать с его сыном Александром, более знаменитым российским ориенталистом. Василий Игумнов сообщил, что он виделся в Китае с миссионером-иезуитом, отцом Августином, и тот рассказал подробно о похождениях Беньовского.
Кто же был отец Августин?
Известно, с какой настойчивостью иезуиты изучали дороги в Китай, в частности — возможность морских плаваний из Ледовитого в Тихий океан. Вот почему пекинский миссионер с особым прилежанием разузнал все подробности похода «Святого Петра» от Большерецка до Кантона и Макао. Отец Августин не кто иной, как Августин Галлерштейн. В 1766 году он, вместе с другим иезуитом Петром Марциалом Сибо, был избран почетным членом Петербургской академии. Галлерштейн и Сибо посылали в Россию труды о китайских грибах и астрономах Китая[11].
Весть о Беньовском, пытавшемся обратить камчатских беглых в католичество, приятно изумила пекинских иезуитов. Галлерштейн и Сибо на время отложили в сторону описание китайских опенок и каталоги звезд, над которыми трудились эти ученые отцы. Они постарались собрать наиболее полные сведения о приходе «Святого Петра». Иезуиты узнали, что на корабле Беньовского было сто десять человек. Сам Беньовский, разговаривая на звучной латыни, уверял, что все эти люди — поляки и плывут из устья Амура в Ост-Индию с богатыми русскими товарами. Мы видим, что и в этом случае беглый барон пытался приписать себе осуществление вековой мечты русского народа об освоении морского пути от Амура до Индии.
Продав украденный в Чекавинской гавани корабль, Беньовский нанял два французских фрегата — «Дофин» и «Лаверди» и на них отправился в дальнейший путь.
Вскоре умер неугомонный Иосиф Батурин. Фрегаты шли к Индийскому океану, и аляскинские и курильские промышленные люди дивились летучим рыбам, грядам алых разноцветных кораллов и цветущим берегам Нидерландской Индии.
В начале марта 1772 года показались Маскаренские острова. Беньовский не зря выбрал для стоянки остров св. Маврикия, или Иль де Франс, где пробыл восемнадцать дней. Беглые высадились на набережной города Порт-Луи, защищенного крепостными батареями и охваченного полукругом базальтовых гор. В то время там пребывал губернатор Иль де Франса; этому наместнику подчинялась вся французская Индия. У губернатора Иль де Франса Беньовский разузнал все о тогдашнем состоянии Мадагаскара.
Холодиловцы скитались в лимонных садах, глазели на извилистые лианы и потуже затягивали на себе опояски, не раз вспоминая о большерецких харчах. Они роптали и думали уже не о «золотом острове», а о том, как бы скорее добраться до таких мест, откуда можно будет подать о себе весть на родину.
Фрегаты повезли беглецов дальше — мимо жарких африканских берегов, Канарских островов к берегам Франции. В пути умерло несколько человек; их тела опустили в море.
Д. Л. Мордовцев, написавший о Беньовском роман «Беглый король», веря запискам проходимца, заставил его на острове Мадейре похоронить никогда не существовавшую дочь «воеводы Большерецкого острога» Афанасию Нилову, пятнадцати лет. Беньовский в своей книге расписывал пламенную любовь этой самой Афанасии, последовавшей за ним на край света.
