— Ждать.
— Хорошо. А еще?
— Терпеть и верить.
— Молодцы. Ну, слушайте дальше. Проходит день — никого нет. Два дня никого. И еще много, много дней. Вы уже не можете терпеть голод. Что делать?
— Не знаю…
— Подумайте хорошенько. И вы, дети, подумайте…
Хлу негромко захрапел. Орми пнул его в бок. Храп прекратился. Орми и самому страшно хотелось спать. Он осторожно высунул нос из груды тряпья, вдохнул воздуха и тут же провалился в глубокий сон без сновидений.
Проснувшись, он сначала не мог понять, где находится; потом до его сознания стал доходить монотонный приторный голос:
— …Надо сказать: «Кушай, дорогой друг». И разбить себе голову о стену. Таков правильный ответ, и мне жаль, что никто из вас не догадался. Хотя многие были близки к разгадке. Особенно хорошо отвечали Му и Лау. Но, дети, теперь вы поняли, как решается эта задачка? На сегодня довольно, можете ложиться спать.
Как только Граг удалился — об этом можно было судить по стуку двери, Орми, Эйле и ядозубы вылезли из тряпок и Орми тихо позвал:
— Му! Где ты?
— Я здесь. — Му снова был рядом.
— Ты можешь дать нам вашу лампадку и показать, где дверь в комнату счастья?
— Да. Только пусть сначала все заснут.
— Ну хорошо. Пусть заснут.
Дети тем временем опять обступили пришельцев.
— Как хорошо, что вы еще здесь! Поиграйте с нами!
— В другой раз, — мягко сказала Эйле. — А сейчас пора спать. Ну-ка, быстренько ложитесь.
— Все вы, Граги, одинаковые, — проворчал Эри.
Дети разобрали свои вонючие подстилки и улеглись на полу. Через некоторое время Орми услышал шепот Му:
— Они спят. Идите за мной. Здесь есть проход посерединке.
— А лампадка? В темноте мы не сможем открыть дверь.
— Я зажгу. Сначала надо дойти. А то проснутся.
Они шли довольно долго — комната оказалась большой. Наконец уперлись в стену. Му зажег светильник.
— Нам дают очень мало масла. Мы его бережем. А все-таки что вы ищете?
— Да мы сами толком не знаем, — Кулу осмотрел дверь, нашел темный кружок и приложил к нему сморщенную ладошку менхура. Дверь открылась, яркий свет хлынул в комнату.
— Возьмите меня с собой, — попросил Му — Я же вам помог.
— Нет, нельзя. Тебе придется остаться, малыш, — сказала Эйле.
— Пожалуйста, — прошептал Му, сдерживая рыдания.
— Ну, будь хорошим мальчиком. Мы не можем тебя взять.
— Хочу в комнату счастья! Хочу!
— Мы скажем, чтобы тебя завтра же перевели, — сказал Барг.
— Правда?
— Чтоб мне жить вечно.
Барг выскочил в освещенный коридор, и за ним следом — Кулу, Орми, Хлу и Эйле. Эйле поспешно захлопнула дверь, но в самый последний миг в щель просунулось что-то маленькое и юркое…
— Хосю в комату сяся!
— Это еще что такое? — гневно воскликнул Кулу. А Эйле взяла крошечную девочку на руки и спросила ласково:
— Ты кто?
— Ляма! — Малютка была настроена решительно и держалась с достоинством.
— Открывай опять дверь, Кулу, — сказал Орми. — Придется запихнуть ее обратно.
— Ну да, — проворчал Хлу. — Откроешь, а они хлынут оттуда, как икра из перезревшей соплянки.
— Возьмем ее с собой, — сказала Эйле, просительно глядя на Кулу и Орми — Она такая мужественная и сильная. Совсем не простой ребенок. Жалко оставлять ее здесь на погибель.
— Но ведь никакой комнаты счастья нет! Куда мы ее поведем?
— Несите в комату сяся, а то буду кичать, — заявила Ляма. — Вот так: а-а-а!
За поворотом коридора послышались шаги.
— А, будь она проклята, — глухо произнес Кулу. — Бежим!
Они помчались прочь, вправо по тоннелю. Этот коридор, по-видимому, тоже был кольцевым и располагался внутри первого кольца. Ляма крепко обхватила шею Эйле. Вдруг в стене коридора, немного впереди, открылась железная дверь, и тоннель на мгновение огласился ужасным криком, полным боли, отчаяния и еще чего-то такого, что выходит далеко за пределы обычного человеческого страдания и потому не имеет даже названия. Кулу — и тот содрогнулся от этого крика. Ляма же только сильнее прижалась к Эйле. А из открывшейся двери вышла женщина в серой одежде; дверь захлопнулась и похоронила крик в недрах неведомой темницы. Женщина бросила равнодушный взгляд на бегущих незнакомцев и прижалась к стене, чтобы пропустить их. Потом она вдруг встрепенулась и прыгнула на середину коридора, растопырив руки. Кончики пальцев у нее были измазаны красным.
— В чем дело? Моя воспитанница из шестого питомника! Кто вам дал право? Лямочка, кто эти люди?
— Тетя Гага, — прошептала Ляма, пытаясь зарыться в волосы Эйле.
Кулу остановился, размышляя, убить ли Грагу сразу или сперва попытаться что-нибудь выведать; остальные столпились вокруг. Внезапно Ляма высунула голову и крикнула:
— Уки в кови! Уки в кови!
Глаза девочки сверкали, как у болотной кынды в гневе, голос ее неожиданно окреп, маленький пальчик указывал на Грагу. Женщина попятилась, спрятав руки за спиной. Она была явно растерянна и смотрела на Ляму чуть ли не с ужасом.
— Ты испотила комату сяся! — вопила Ляма. — Ты плохая! Плохая!
Грага сунула два пальца в рот и пронзительно свистнула. И тогда Кулу прыгнул и пронзил ее мечом.
— Опа, — сказала Ляма, моментально успокоившись. Снова топот — на этот раз спереди. И сзади тоже кто-то приближался. Спрятаться было некуда, кроме той двери, откуда вышла Грага. Кулу открыл эту дверь, как и все прежние, менхурьей ладонью. Орми первым шагнул в тускло освещенную комнату, за ним все остальные. Дверь захлопнулась.
— Комата сяся, — сказала Ляма.
Это была крошечная конурка с серыми стенами. В маленькой нише чадил светильник и тускло блестели странные железки. Орми шагнул к нише, как вдруг кто-то крепко схватил его за ноги. Он посмотрел вниз и увидел маленькое, бесформенное шевелящееся существо. Оно хрипло стонало и цеплялось за его ноги, обливая их чем-то горячим.
Эйле страшно вскрикнула. Кулу зажал ей рот ладонью.
— Сюк, — сказала Ляма.
— Убей меня, дяденька, — прохрипело существо.
От головы его — если это еще можно было назвать головой — тянулась пара железных нитей, они исчезали в дырочке в стене. Люди застыли, потрясенные, охваченные страхом.
Кулу сказал:
— А мы-то… не могли новую пытку придумать.
— Куда нам… — пробормотал Барг. — Та самая Грага, которая… Они ее любят все, Улле им в глаз…
