что дваргов возьмет меч или пуля. Ссориться с этими существами не стоило.
Самое темное время давно миновало, и день уже изрядно прибавился, когда Эйле сочла себя и своих спутников готовыми к вылазке во Второй пояс. Они долго спорили, кто пойдет первым. Эйле и Элгара решили не пускать: без них — конец всему делу. Рискнуть должен был кто-то другой.
Аш сказал, что лучше него вряд ли кто справится.
— Я легко обхожусь без напитка забвения: и три дня, и четыре. Я и так все забываю, ведь мы, каракиты, привыкли не помнить зла. И потом, я умею видеть ушами и носом, глаза мне не очень-то и нужны. А вам будет трудно с завязанными глазами.
— Пусть пойдет Аш, — сказала Эйле. — И с ним еще двое.
Пойти хотели все, и дело тут было не в геройстве: им действительно очень хотелось побывать за стеной; возможно, не обошлось и без разжигаемого Врагом любопытства. После долгих препирательств было решено, что Кулу и Энки должны остаться. Кулу — потому что еще недавно служил Губителю и притихший было Враг мог внезапно проснуться в его душе. Энки — потому что был однорук, а в неведомой земле любая слабость могла оказаться роковой.
Рано утром в день, когда ветер впервые принес с запада едва различимый запах весны, Аш, Орми и Аги взобрались на корявую низкую стену, за которой начинался Второй пояс Темной земли.
Они хорошо подготовились к вылазке. Глаза у всех троих были завязаны, носы забиты известковой пылью. Осязание они подавили с помощью жарких гуганских одежд, внутрь которых насыпали изрядное количество песка и камушков. С собой разведчики взяли ружья, бурдюк с напитком забвения и немного зеленых наростов.
Из пяти чувств, пяти дверей своего разума, они оставили открытыми только два: слух и вкус. На вкусовую атаку, решили они, Губитель едва ли сподвигнется. Ну, а с заткнутыми ушами они стали бы совсем беспомощными: тут уж приходилось рисковать.
Сидя на вершине стены, Орми развязал бурдюк с зельем и сделал три больших глотка. Потом передал бурдюк своим спутникам. Голова пошла кругом, сознание почти тотчас померкло, и Орми чуть не грохнулся со стены. Но кто-то его поддержал — видимо Аш, — и он отчасти пришел в себя и кое-как сполз вниз, во Второй пояс, где тут же улегся в глину. В этот момент ему было наплевать решительно на все. Он не знал и не желал знать, где находится и зачем сюда пришел.
В Первом поясе три глотка оглушили бы его надолго — даже дварги никогда столько не пьют. Здесь же, как он и рассчитывал, сознание начало проясняться довольно быстро. Однако это пробуждение не было похоже на все прежние.
Голову сдавило раскаленным обручем. Что-то нестерпимо жало, давило и жгло ему нос, виски, затылок… Что же это? О-о… какие-то мерзавцы стянули ему голову обрывком шкуры, вымоченным в ядовитом зелье… скорее содрать повязку… Стоп!
Орми остановил руку, уже тянувшуюся к узлу на затылке. Нет, так просто ты меня не возьмешь. Не зря мы тренировались.
Орми встал. Сердце бешено колотилось. «Вот он, Второй пояс… Нужно что-то срочно сделать. Осмотреться… Ах, ты опять? Ничего подобного! Нужно узнать, где Аги и Аш…» Возбуждение стремительно росло, все мышцы напряглись так, что едва не разрывались; странные образы вихрем проносились в голове, и Орми уже не успевал отличать свои мысли от чьих-то еще… он едва успел приложиться к бурдюку и сделать пару глотков. На этот раз отупение не наступило: он просто вернулся в обычное, более или менее спокойное состояние. Поток мыслей замедлился, сердцебиение улеглось.
— Дай-ка отхлебнуть, — услышал он голос Аги. Орми протянул бурдюк.
— Где Аш?
— Я здесь, — отозвался Аш. — Дайте мне тоже.
— Ну, как?
— Порядок. — Аги, судя по голосу, держался молодцом. — Вот только повязку мне Эйле сделала ужасную. Давит, сил нет.
— Терпи, — сказал Аш. — Мне тоже давит. А Эйле не виновата. Это злой дух хочет заставить нас смотреть.
— Что будем делать?
Они собирались пробыть во Втором поясе несколько минут и вернуться: для первой вылазки достаточно. Но теперь им не хотелось уходить с пустыми руками.
— Эйле нужны Нижние дварги. Попробуем их поймать.
— Рановато, — усмехнулся Аги. — Сейчас и Средние-то небось еще из камней не вышли.
— Здесь они должны рано просыпаться.
— Вот это ты верно говоришь. Я бы здесь заснуть не смог. Дай-ка еще глоточек.
Они сидели под самой стеной, то и дело прикладываясь к зелью. Волнами накатывало возбуждение, голоса в голове переходили на крик, любопытство разгоралось с бешеной силой — а глотка напитка забвения хватало лишь на пару минут. Ко всему этому они были готовы и не особенно беспокоились. Орми опасался, что Губитель применит какой-нибудь новый, неожиданный трюк, но этого пока не происходило… вроде бы. Они прислушивались, ожидая, когда проснутся Средние дварги. Но камни молчали.
— Я вот что подумал, — сказал Аги — Интересно, является ли Губитель личностью? Осознает ли он сам себя? И если осознает, то каким он видит мир? Чего хочет? Есть ли у него разум или он — всего лишь Слово, оживающее только в чужом сознании?
Орми попытался представить себя на месте Улле. Его увлекли эти мысли. Воображение разыгралось… Улле пришел из другой вселенной — тут нет сомнений. Из какой и зачем, вот в чем вопрос. Может, это была вселенная Зла. Ее обитатели сумели повернуть время вспять и с восторгом ждали, когда их мир сожмется обратно в бесконечно малую крупицу, из которой когда-то родился… И вдруг, возможно уже перед самым концом, кто-то обнаружил, что кроме их вселенной существуют еще и иные… Печальное открытие! Свой-то мир они избавили от мук бытия, а кто поможет другим? В панике, в страшной спешке они готовят посланцев-спасателей. Скручивают в плотные жгуты гибельные заклинания, приказы, бесчисленные ряды слов на своем жутком языке… и разбрасывают их по всем мирам. Мириады программ гибели, полчища одинаковых смертоносных созданий, точных копий Улле, улетают в иные вселенные по пути, открытому обитателями умирающего мира в последнюю долю мгновения… Орми ЗНАЛ, что это за путь. Зерно Имира и подобные ему сгустки Слова… Каждое из них заключает в себе вселенную, со своими бесконечными пространством и временем. Или много вселенных… или все сразу… Попасть туда можно, а выйти нельзя… Но… В каждой вселенной есть такие зерна черные дыры… а значит, каждый мир заключает в себе все остальные, и любые две вселенные одновременно объемлют друг друга и находятся каждая одна в другой…
Вселенная Зла гибнет, сжавшись в Зерно. Бесконечное множество Улле-губителей разбегается по всем мирам через эту великую черную дыру, конечную точку мироздания…
Тело Орми корчилось в судорогах, но он не замечал этого. Восторг приближения к Истине захватил все его существо.
— Зелье! Зелье!!! — кричал кто-то в самое ухо. Прочь, назойливая тварь! Не смей мешать мне! Я постигаю…
Что-то густое потекло ему в рот… Навалилась страшная усталость… бег мыслей замедлился; Орми вздохнул.
— Плохо, Орми. Ты забыл вовремя выпить зелья! Будь осторожнее!
— Аш, это ты? Спасибо, дружище. Я, кажется, чуть было не попался. А где Аги? Аги!
Рядом раздавались глухие удары. Аги извивался и бился головой о землю. Орми и Аш бросились к нему и принялись отпаивать. Орми ощупал его лицо… повязка съехала! Он поправил ее дрожащими пальцами, потуже затянул узел. Аш тем временем вливал Аги в рот напиток забвения, глоток за глотком.
— Ох… — простонал Аги. — Ничего себе задумался… Дайте-ка еще. Сердце так и колотится…
— Будьте осторожнее, — сказал Аш. Или…
Или то была вселенная Добра. Только время там текло не так, как у нас… ну конечно… все так просто. Когда приближаешься к Зерну, время замедляется. Потом останавливается. А потом? Разумеется, начинает бежать вспять! В любых двух вселенных время идет в противоположные стороны, ведь это
