поток сборку сюжетов. В течение дня, снимая сюжет на вечер, он думал уже о том, что будут делать на следующий день. Утром он вставал, умывался, брился, шел на завтрак, но как-то язык не поворачивался назвать стол, который он видел в ресторане гостиницы, «шведским». На настоящем шведском столе должны быть тонко нарезанные куски колбасы, ветчины, сыра. Повар готовит омлеты, в которые он добавляет по просьбе постояльца гостиницы: сыр, перец, колбасу или шампиньоны. Под железными колпаками, чтобы не остыли, лежат сосиски, вареные овощи, кусочки бекона. В прозрачных бадейках должны стоять разнообразные мюсли, кукурузные хлопья и кувшины с молоком. А на десерт — фрукты и сладости. Подходы к столу не ограничены, как в некоторых забегаловках в Москве. Перечень угощений — длинный, всего и не упомнишь. Посидев за столом минут сорок и сделав пару-тройку подходов к столу, набиваешь живот так, что о еде не думаешь до вечера, то есть до тех пор, пока подготовишь и перегонишь сюжет в Москву. Тогда остается немного времени, чтобы чуть передохнуть от работы и зайти в ресторанчик.
За этим же завтраком оставалось только мечтать о тех шведских столах, которые есть в любых гостиницах, пусть даже самых завалящих. Там, где жили Сергей и его коллеги, шведский стол был кошерным. Было совершенно непонятно, что тут можно есть, а что и не стоит. Первые дни Громов еще как- то перебивался, поджаривая куски хлеба, намазывал на них джем и арахисовое масло, брал немного салата, приготовленного непонятно из чего. Из травы, что ли? Потом перешел на кусочки рыбы, такие маленькие, что похоже их резали для гномов. Через несколько дней еда эта ему надоела, причем гораздо сильнее, чем таджикский плов, который он, будучи в Душанбе, был вынужден есть все время. От стола воротило, приходилось наверстывать по вечерам и наедаться не утром на весь день, а за ужином, благо в ресторанах подавали и свинину, а пиво было в избытке. От такой диеты вскоре начнешь пухнуть, как от водянки, как-то подумал Громов.
Наконец приехала смена. Первым, что сделал новый корреспондент, чуть ли не при выходе из самолета в придвинутую к борту кишку, еще не добравшись до здания аэропорта и таможенников- потрошителей, это позвонил Сергею и радостно сообщил, что он прибыл.
— Рад тебя слышать, — сказал Громов.
Он стал мечтать о том, как проснувшись утром, идет на кухню, открывает холодильник, а там все, что только душа его пожелает. И все некошерное. Но пройдет еще пара дней, прежде чем Сергей отправится домой. За это время надо, чтобы новоприбывшие вошли в курс дела, познакомились с Игорем. Он им доставался в наследство, вместе с магнитофоном для монтажа, бронежилетами и недопитыми бутылками виски. Не позавидуешь тому, кто окажется последним и повезет все это хозяйство в Москву. Они ведь еще накупят каких-нибудь сувениров, не дай бог, грязь из Мертвого моря, расфасованную по килограммовым пакетам, и соли, и еще косметики, сделанной на основе воды из все того же моря. Перевес будет колоссальным. Контора оплатит все расходы, но тащить на себе, помимо своих вещей, еще и такую тяжесть — не очень то и хочется.
Встречать новоприбывших в аэропорт они не поехали. Сами до Иерусалима из Тель-Авива доберутся, это не трудно, деньги на такси выделяются почти в любых командировках, за исключением тех, когда все расходы на себя берет организующая сторона. Обычно, это предполагает банкеты каждый вечер, столы, которые ломятся от угощения.
Ох, опять все мысли о еде. О нормальной еде.
Новоприбывшим надо было все равно получать аккредитации, так что место встречи оставалось одно. Изменить его нельзя. Правительственный пресс-центр.
— Вы, если не найдете пресс-центр, звоните нам, трубочку водителю дадите и Игорь ему все разъяснит, — говорил Сергей новому корреспонденту.
— Найдем, не боись! — послышалось в ответ.
Ну, правда, что может быть проще — ткнуть водителю в нос бумажку, на которой написан адрес и если он завезет куда-то не туда, то пусть и сам исправляет свою ошибку, за свой счет. Правда, однажды Сергею неверно указали адрес телестудии в Гаване. Он почувствовал неладное еще во время дороги, когда машина стала петлять между каким-то доками, и позвонил в офис, откуда должен был состояться перегон. Там ему с ужасом сообщили, что он едет не туда, а до перегона остались считанные минуты. Гаванский таксист, управляющий древней «копейкой» помчался по новому адресу. Тут уж его вины не было никакой. Взял он с Сергея десять долларов. Жутко много по гаванским меркам. За такие деньги его соотечественники, наверное, горбатились бы на плантациях по выращиванию сахарного тростника, месяц, а то и больше.
Вообще-то новоприбывшая группа рано радовалась. Трудности их еще впереди ждали, но не на дороге в Иерусалим, а гораздо раньше — в самом здании аэропорта.
Игорь ехал не очень быстро, объясняя это тем, что наплыв журналистов большой, аккредитацию получать долго, и они еще будут ждать коллег перед пресс-центром. Сергей его не подгонял. Надоело ему все время держать себя в напряжении. Но стоит лишь чуть расслабиться, как все начинает из рук валиться. Нельзя расслабляться, говорил он себе, пока не сядешь в самолет, отправляющийся домой. Не раз случалось, что когда приезжала смена, коллеги от радости так напивались, что и на следующий день не могли двух слов связать. А ведь следующий день все еще был на их совести. Они дембеля еще не получили. Вот так в Киеве Сергея, куда он приехал накануне вечером и нежился в кровати, разбудил телефонный звонок. Заплетающимся языком корреспондент, которого он менял, стал объяснять, что у него башка трещит, а видок такой, что в зеркало смотреть не хочется.
— Мне включаться через полтора часа, — сказал он самое главное, — выручи. Понимаешь, я не могу.
Не выполнив эту просьбу, подвел бы Сергей парня под монастырь. А коллег надо всегда выручать, поскольку и сам можешь оказаться в такой ситуации, что без их помощи никак не обойтись.
— Блин, гад ты! — промолвил Громов, но сказал он это совсем без злобы, а просто оттого, что очень не хотелось выбираться из теплой постели и идти на улицу, где холодно и мокро. Потом придется вставать перед камерой и в прямом эфире говорить о событиях, на данную минуту происходящих в Киеве.
— Век не забуду! — пообещал коллега.
— Точно, я тебе это припомню.
— С меня пять литров виски.
— Не люблю я виски, — капризничал Сергей.
— Тогда пять литров текилы, — не унимался коллега.
Почему именно пять, подумал Громов, а не десять или не три?
— Не бери в голову, не надо ничего, — сказал он.
— Ох, брат, выручил ты меня, — говорил коллега уже вечером, очухавшись, — приедем в Москву, я тебе пять литров текилы привезу.
— Я же тебе говорил — не надо, — отмахивался от него Сергей.
Но спасенный им настаивал. Громову было немного стыдно брать с него так много спиртного, вот он и предложил, чтобы от него отстали, притащить в Москве не пять, а один литр. Коллега честно выполнил обещание и приволок две бутылки. Одна емкостью 750 миллилитров, другая — 375.
Зазвонил телефон. На нем высветился номер новой группы.
Не могли они так рано доехать до Иерусалима, даже на машине с реактивным двигателем, подумал Громов.
— У нас тут проблемка возникла, — услышал Сергей голос сменщика.
— Какая?
— Расскажу, как приеду в Иерусалим, — голос был не очень уверенным, а на душе у Громова стало очень неприятно, когда корреспондент добавил: — Если вообще туда приеду.
— Что случилось-то? — не на шутку испугался Сергей.
Это в советские времена можно было ожидать, что кто-то, оказавшись в Израиле, захочет здесь остаться. Вот тогда скандал был бы, что не углядели.
— У меня виза просрочена, — сказал корреспондент.
— Да, как так? Как тебя тогда из страны выпустили? — Сергей выстреливал вопросы со скоростью пулемета, но уже знал, что ответа не получит, да и не эти вопросы надо было задавать. — Вам помощь нужна?
Вот какой вопрос был главным.
— Да чем ты нам поможешь? Сами как-нибудь постараемся выбраться. Ладно, мне не очень удобно
