В любом аэропорте есть мусорные ведра, куда пассажиры допустим, выбрасывают пластиковые бутылки с недопитой водой. Ее после событий 11 сентября нельзя брать на борт. Спецслужбы теперь боятся, что пассажир, сумевший пронести на борт бутылку с водой, начнет поливать ей своих соседей, точно из водяного пистолета. Хорошо хоть бомбу из нее сделать нельзя.
Иногда среди выброшенного попадаются и бутылки со спиртным, недопитые во время рейса, поскольку то, что ты купил в «дьюти-фри» пронести на борт можно. По-тихому открыть, запечатанный в магазине пакет и приложиться к спиртному, а если за этим занятием тебя застанет стюардесса, то легко объяснить, что очень боишься полета и без спиртного помрешь от страха. Зачем ей труп на борту? Однако при транзитных рейсах, спиртное, пусть и купленное в магазине беспошлинной торговли, все равно отбирают. Вот и попадаются в мусорных корзинах невскрытые бутылки. Пронести их содержимое можно в животе, но не будешь же пить на виду у таможенников? Банки с хумусом Сергей все-таки выбросил в корзинку, жалея, что не выполнит просьбу жены. Впрочем, она его поймет и будет рада тому, что он наконец-то вернулся.
В дальнем конце самолета сидели коллеги из дружественной телекомпании. Громов знал их уже лет по десять. Оба они ростом были под метр девяносто пять, вот и попросились на задние ряды, чтобы можно было вытянуть ноги. На ногах у них были одинаковые новенькие ботинки желто-песочного цвета. В таких ходят все путешественники. На операторе была еще и австралийская кожаная шляпа с зубами крокодила, и это придавало им вид клонов Индианы Джонса, возвращающихся из очередной археологической экспедиции.
— Чего это вы в одинаковых ботинках? — спросил Сергей.
— А мы их здесь только что купили, в аэропорту, — ответил корреспондент, язык у него заплетался. Сергей понял, что он уже принял для успокоения дозу горячительного напитка. — Вот он сказал, — корреспондент ткнул пальцем в сторону оператора, — что они дешево стоят.
— Ага, — засмеялся оператор, похоже, принявший дозу побольше.
— И сколько стоят? — поинтересовался Громов.
— Я не помню, — послышалось в ответ, — кажется долларов сто пятьдесят
— Ха. Я такие же в Москве брал за восемьдесят, на распродаже, — промолвил Сергей.
— Вот, — сказал корреспондент, укоризненно посмотрев на своего оператора, — говорил я тебе, что можно дешевле найти.
Вместо ответа тот лишь захихикал.
Телевидение похоже на систему сообщающихся сосудов. Люди мигрируют из одной компании в другую. Несколько лет назад этот оператор работал в одной компании с Сергеем, и они ездили в добрый десяток командировок. Им было о чем вспомнить.
— А ты чего стоишь-то? — спросил корреспондент у Сергея. — Вот место рядом есть, садись.
— Как насчет этого? — спросил Илья, доставая из пакета бутылку виски, которую он купил в дьюти- фри.
— Резко положительно, — сказал корреспондент.
— Ага! — поддержал его оператор.
— Тебе хватит, — цыкнул на него корреспондент.
— Путь далекий, не хватит, — не сдавался оператор.
Он ошибался. Дорога оказалась не такой уж и длинной, по крайней мере, так показалось Сергею за увлекательным разговором. Несколько раз к ним подходила стюардесса, но прекратить дегустацию виски не просила. Громов решил, что если она об этом заикнется, то он, да и все остальные наверное тоже, как и герой фильма «Брат 2», начнут объяснять ей, что едут домой. После этого стюардесса просто обязана им будет принести водочки, а потом оставить в покое.
Впрочем, она их тревожить не стала. Только молча принесла пластиковые стаканчики — из них пить удобнее, чем из горлышка бутылки, да еще, подошла, когда стала раздавать ужин…
Часть 2. Ливан
В мире не так уж и много мест, где на улице можно встретить старые автомобили. Ведь повсюду они уже сгнили, их остовы, поставленные друг на друга, ржавеют на свалках или пошли под пресс, а прежние хозяева давным-давно обзавелись новыми машинами, куда как более мощными и быстрыми, нежели эти мастодонты прошедших эпох.
На Кубе обзавестись новым автомобилем практически невозможно. Мало того, что их просто сюда никто не поставляет, да и несколько тысяч долларов для местных жителей сумма астрономическая, копить которую придется всю жизнь. Но и тогда ее может не хватить на новую машину. Вот и передают старые из поколения в поколение, будто это фамильная ценность, оберегать которую надо пуще жизни своей. Они остались на острове Свободы с той поры, как отсюда прогнали американцев. Всем из них уже более полувека. Правда, язык как-то не поворачивается назвать «старыми» те великолепные машины, что колесят по улицам Гаваны. Кубинцы стараются поддерживать их в идеальном состоянии, холят и лелеют. Если в них что-нибудь ломается, то достать запасную часть негде, вот и приходится идти на всякие ухищрения, либо прилаживая детали от советских «Волг», которые ценятся здесь поменьше, чем американские машины, либо вытачивать вручную сломавшееся. Американцы готовы были скупить все эти машин оптом, вывезти на родину, но Фидель Кастро объявил их национальным достоянием и строго-настрого запретил продавать проклятым гринго. Пусть уж приезжают на остров и с ностальгией смотрят на то, что они потеряли. Вот только американцам путь на остров Свободы — заказан, экономическая и туристическая блокада. Зато для канадцев это самое дешевое место.
Глаз радовался, когда смотрел на них, на их округлые формы, мощные корпуса, которые могли бы протаранить любой забор, пусть он даже сложен из цементных блоков. Современная машина, если она не бронирована, от такого удара сложится в гармошку, а эти, наверное, выдержат, лишь чуть-чуть помнутся. Если повреждения окажутся посильнее, что ж умелые руки кубинцев смогут вернуть машине прежний вид.
Сирия тоже была оазисом старых автомобилей, не таких, конечно, старых, как Куба. Здесь встречались машины, которым исполнилось четверть века, но зато все они были представительского класса. Будто их специально искали по всему миру, выкупали, а если хозяева не соглашались с ними расстаться, то крали, как породистых животных и привозили сюда, точно они могли здесь размножаться и дать начало чему-то новому. В сухом климате они консервировались и могли, как мумии прожить не одну сотню, а может и тысячу лет, если за ними будут ухаживать, так же, как ухаживают за своими машинами кубинцы.
Насколько хватало взгляда, дорога была пустынной, так что без всякой опаски можно было давить на педаль газа, разгоняя тяжелый «Мерседес» до полутора сотен километров в час. Сергей встречал такие машины в Москве куда как реже, чем «Майбахи» и сейчас, сидя в ней, наслаждался от комфорта в салоне. Машина шла спокойно, скорость совсем не чувствовалась. Она походила на корабль, который разрезает форштевнем воду. А по бокам тянулся такой же унылый вид, как и в океане, только был он не голубого цвета, а красного.
— Ха, — воскликнул водитель, резко ударив по тормозам.
Покрышки, при этом, наверняка задымились, застонали, но звук этот остался за бортом машины и внутрь салона не проник. Так тормозить надо, когда дорогу перебегает какое-то крупное животное. Громов качнулся вперед. На другой стороне дороги так же резко затормозил еще один «Мерседес». Оказывается, водитель встретил своего приятеля и решил с ним переброситься парой слов, но не успел. Их «Мерседес» кто-то сильно ударил, да так, что не будь в машине подголовников, Сергею, когда его откинуло назад, запросто могло переломать шейные позвонки.
Выругавшись, он обернулся и спросил у оператора:
— Ты как?
— Сойдет… — Илья первым делом схватил камеру, чтобы она не упала с кресла и не разбилась, и сейчас сидел с ней почти в обнимку.
Оглянувшись, Громов увидел, что позади их машины стоит старый «Линкольн». Из него выбирался
