замаскировали, чтобы их не заметили во время очередного налета пилоты вражеской авиации и не разбомбили.
В свою очередь боевики «Хезболлы» подбили ракетой, приплывший из предместий Бейрута, израильский катер «Элат», но он не затонул, ковыляя и дымя, уполз на свою базу.
Туристов сюда не заманишь. Разве что экстремалов больных на голову, которые готовы плескаться в мазутных пятнах, ожидая что вот-вот начнется налет авиации. Это сильно повышает уровень адреналина в крови.
Ходил упорный слух, будто к побережью приплывала подводная лодка. Из нее высадилась диверсионная группа, на резиновой лодке подплыла к берегу, пробралась в Бейрут, захватила там одного из лидеров «Хезболлы» и увезла его в Израиль. Если все это правда, то береговая охрана ливанцев — никуда не годится, а моссадовцы вновь продемонстрировали свой высокий профессионализм, как они уже не раз это делали. Прием был старым. Сотрудники НКВД тоже выкрадывали руководителей белого движения. Тем не менее, это было грубое вмешательство во внутренние дела Ливана. Мало ли что, если кому-то не нравится победа «Хезболлы» на последних выборах?
Надо было забросить вещи в гостиницу, а затем приступить к обзорной экскурсий. Номера в одной из гостиниц построенной вдоль побережья, Сергею и Илье заказали еще в Москве. Оставалось лишь показать свой паспорт, да и это, наверное, было формальностью. Достаточно лишь сказать свое имя и тогда им выдадут ключи от номеров.
— Мы приехали, — сообщил Сергей, когда они уже были рядом с гостиницей.
— Отлично, — сказали ему в ответ, — мы вас встретим и машину вашу заберем, на ней отправимся в Сирию.
— Я так и подумал, сейчас скажу об этом водителю.
Водитель был несказанно счастлив этому известию. Ему не придется гонять машину порожняком за тридевять земель. Рейс получался челночным, туда и обратно, очень экономично. Водитель о чем-то задумался, на лице его проступила работа мысли, видимо он подсчитывал — сумеет ли отремонтировать машину на заработанные деньги или придется доплачивать из своих. Судя по тому, что лицо его после этих размышлений стало еще радостнее, денег ему хватит, возможно, они даже останутся.
Коллеги ждали на входе, сидели на ступеньках, в окружении своих сумок.
— Привет, привет.
Они точно эстафетную палочку передавали, но нести ее придется не определенную дистанцию, а определенное время, как в анекдоте, где прапорщик заставил солдат разгребать снег отсюда и до обеда.
Надо бы и вправду придумать какой-нибудь эквивалент такой эстафетной палочки для каждой горячей точки, подумал Громов, ставить в гостиничном номере на тумбочку, а последняя группа будет привозить его в Москву и вручать начальнику. Родись эта идея раньше, у него уже стояли бы сувениры из Югославии, Афганистана, Ирака.
— И даже кофе попить не останетесь? — спросил Сергей, увидев, что коллеги быстро загружаются в машину.
— Мы и так вас заждались. Виданное ли это дело, столько ехать из Дамаска в Бейрут?
— Так пропускной пункт, через который вы въезжали, разбомбили. Кругаля давать пришлось.
— Вот, вот, и я про то же, — говорил корреспондент. — Нам тоже придется. До самолета осталось всего часов семнадцать. Вдруг опоздаем? А так домой хочется. Ты не представляешь.
— Представляю, — сказал Громов. — Проваливайте. Удачной вам дороги.
— Вы если поесть захотите, то на набережную идите! — машина уже тронулась, корреспондент кричал, высунувшись в окно. — Там в любом ресторанчике хорошо готовят морепродукты.
Сергей кивнул и помахал уезжающим рукой.
Прежде, чем отправиться обозревать Бейрут, они раздобыли автомобиль в прокатном бюро. Естественно это был двадцатипятилетней давности «Мерседес». Причем к машине, как бонус, прилагался водитель. Вместе с машиной он обходился в 50 долларов вдень, но его надо еще было и кормить. Что неудивительно. Если в машину периодически следует заливать бензин, то почему бы при этом не кормить чем положено водителя?
Лучший обзор открывался с холма, на котором высилась статуя Святой Марии — покровительницы Бейрута. Сергей прочитал об этом в тех листочках, что распечатал в Интернете. Про вид он и сам бы понял, лишь взглянув на этот холм. Высота стратегическая, тот, кто ей владеет — контролирует и город. Правда, Бейрут в этой войне штурмовать никто не собирался. Израильтяне просто не дошли бы до него. Они и так завязли на границе, точно наткнулись на резиновую стенку, и чем больше на нее давили, тем сильнее она упиралась. Израильтяне хотели создать двадцатикилометровую буферную зону с Ливаном, а потом добиться введения туда миротворческого контингента, но «Хезболла» цеплялась за каждый метр своей земли.
Громов полагал, что если он сейчас выберется из машины и начнет опрашивать население, то ответы будут примерно такие:
«Я за «Хезболлу» не голосовал, но сейчас я ее поддерживаю. Они нас защищают на границе и надо Израилю показать — где его место». Словосочетание «Кузькину мать», здесь, пожалуй, тоже могли бы употребить, поскольку многие ливанцы учились в Советском союзе и привезли из него сюда жен, прельстившись некогда их красотой. А те, глупые, думали, что везде лучше жить, чем в Советском союзе, вот и соглашались на любые предложения.
Израиль раздражал окружающие его страны, с самого своего появления, как заноза в заднице. Войн здесь было множество, но Израилю как британцам на море, чтобы уцелеть, надо было побеждать в войнах или хотя бы их не проигрывать. Одно поражение — поставило бы крест на государстве.
При этом город жил своей жизнью, как будто войны не было, как будто в любую секунду не могла раздаться сирена воздушной тревоги, предупреждающая о налете израильской авиации. К удивлению своему, Громов не увидел гигантских разрушений, жилых строений, сложившихся, как карточный домик и превратившихся в громадные кучи камней, арматуры. Тем не менее, было видно, что в городе шли бои, очень длительные бои, но с применением стрелкового орудия, о чем свидетельствовали дырки в стенах домов и закопченные пятна, как червоточины на яблоках. Но их оставили не израильтяне. Это осталось после гражданской войны. Попадались брошенные дома, причем гигантские, в несколько десятков этажей, будто фирма, которая их возводила в процессе строительства — обанкротилась. Никто не взялся вкладывать деньги в завершение строительства — все-таки здесь не было жилищного бума как в Москве, квадратные метры не стоили так дорого, точно делали их не из железобетона, а из золота, нажиться было не на чем. Вот дома и разрушались постепенно сами собой, выпадали стекла из окон, начинали обваливаться балконы, лучше от таких домов подальше держаться. Климат здесь не такой как в Москве. Дома эти, наверное, стали прибежищем бездомных. Они могли там построить настоящие укрепления, с тайными комнатами и подземными переходами, из которых их не смогли бы выкурить даже отряды полицейских.
На улицах попадались сделанные из рельсов ежи, покрашенные бело-красными полосами. На перекрестках дежурили броневики. Солдаты, высунувшись из люков, поглядывали по сторонам, следя за порядком. Дула пулеметов, крепившихся на крыше броневиков, были опущены к земле.
На глухих фасадах без окон, там, где в схожих ситуациях в Москве вывешивают рекламные плакаты, висели огромные портреты лидера движения «Хезболла» Сайда Хасана Насраллы. Его портреты в черной чалме были повсюду, в витринах магазинов, в маленьких кафе. Их приклеивали даже на дорожные знаки, закрывая на них почти весь рисунок, так что с легким сердцем здесь можно было ездить, не соблюдая никаких правил. Некоторые плакаты были с подписью, другие — нет. Казалось, что в скором времени здесь должны пройти выборы в парламент, или даже президентские, и вот все местные жители в едином и бескорыстном порыве, вывесили портреты того, чью партию они поддерживают. В Москве такое тоже случается раз в четыре года.
Насралла стал таким популярным, что, наверное, майки с его изображением расходились бы так же хорошо, как майки с изображением Че Гевары, Фиделя Кастро или Иисуса Христа, но обычно такие товары приобретают туристы, а их в Ливане, в отличие от того же Израиля и даже Кубы, стало очень мало. Вот и не додумались местные жители шить такие майки. Не нашли бы они большого рынка сбыта. Сейчас Насралла, безусловно, самый популярный политик в стране, на выборах, случись они в ближайшее время, должен был
