— Что касается съемок дневных, то вам ведь эксклюзивы нужны?
— Не помешало бы, — сказал Сергей, но чувство у него было какое-то странное, словно его вербуют.
К счастью никаких документов подписывать от него не требовали.
— Когда приедете на место, то скажите, что «приехали от Фарида» или «нас прислал Фарид». Вам будет оказана всяческая помощь.
Как впоследствии выяснилось, этот нехитрый пароль и вправду иногда имел магическое действие и после того, как Сергей его произносил, для него зажигался «зеленый свет», а в сопровождение ему выделялся автоматчик, выполняющий еще и роль телохранителя.
Фарид написал на листочке бумажки свой телефон.
— Вот, звоните. Буду рад помочь, — сказал он, подвигая пальцами по столу бумажку к Сергею. — Начнем с завтрашнего дня?
— Да, — согласился Громов
Его подмывало проверить связь, то есть набрать номер, указанный на бумажке и посмотреть — соединится ли он с мобильным телефоном Фарида. Сделать это он хотел вовсе не оттого, что не доверял Фариду. Просто еще Кирилл предупреждал его, что связь здесь отвратительная, поскольку израильтяне ретранслирующие антенны разбомбили.
— У вас есть, где посмотреть ДВД? — спросил Фарид.
— Да, — сказал Сергей.
— Тогда, вот возьмите, — Фарид отодвинул в столе ящик, вытащил из него диск, в прозрачной коробке, на ней не было никаких картинок и названий, как и на самом диске, в общем, пиратская продукция, — здесь съемки боевых действий. Наши операторы снимали. Потом еще ролик записан. Его у нас по телевизору часто показывают, на канале «Аль Манар». Посмотрите, может, что захотите использовать в своих репортажах.
— Спасибо, — сказал Сергей, убирая диск в сумку.
Все-таки Громов чувствовал, что Фарид ему до конца не доверяет — пусть многие ливанцы учились в Советском Союзе, но именно с постсоветского пространства в Израиль приезжают лучшие солдаты. Цензуры Сергей не потерпел бы. Вероятно, Фарид сделает окончательные выводы, посмотрев несколько сюжетов Сергея. Он мог сам ему их принести, они все равно будут храниться на жестком диске в компьютере.
По дороге они решили сделать нетленный сюжет. Нетленность его заключалось вовсе не в том, что он был гениальным, как, к примеру, картины мастеров эпохи возрождения и его будут показывать в качестве учебного пособия. Обычно, подобные сюжеты лежат в заказнике — день, два, неделю, а то и месяц, пока наконец-то не приходит время, когда эфир забить абсолютно нечем, вот в таких случаях они и выручают. Главное, чтобы они не протухли, то есть, положим, уже наступила зима, выпал снег, а в сюжете картинка осенняя и никакого снега не видать.
Машина вырулила на набережную, остановилась. Илья вытащил камеру, установил ее на штатив и стал тупо снимать разнообразные виды города с гуляющим по набережной народом. Громов тем временем бездельничал, стоял рядышком, покуривая и разматывая микрофон.
— Я планов десять снял, — сообщил Илья, повернувшись к Сергею.
— Мало, — сказал тот.
— Сколько тебе надо?
— Не задавай мне глупых вопросов. Нам надо перекрыть твоими планами озвученный сюжет. Вот и прикидывай сам.
— Значит двадцать, — сказал Илья, подсчитав в уме.
— А если какой-нибудь план не подойдет?
— Я брак не снимаю, подойдут все, — сказал Илья.
— Ага. Кто бы сомневался в том, что ты гений? Но лучше двадцать пять.
— Хорошо, — кивнул Илья.
Он подхватил штатив, обнял его, как бесчувственного человека и перенес в другое место. Прохожие смотрели на него с любопытством, но сами в кадр не лезли и не мешали, только однажды подошел мужчина лет сорока и стал что-то выспрашивать, показывая то на себя, то на камеру, то на Илью. У мужчины правая рука была перевязана и висела на повязке, перекинутой через шею. Громов подумал, что Илье нужна помощь, для того чтобы избавиться от навязчивого прохожего.
— Чего туг? — спросил он у Ильи. — Все нормально?
— Ага, — сказал оператор. — Ты знаешь, — он показал на мужчину, — вот это оператор тоже. Спрашивал у меня какой формат камеры, как она снимает и все такое.
— Понятно. А я уж подумал, кто-то из спецслужб тебя домогается, снимать не разрешает.
— Камермен, — ткнул себе в грудь мужчина, подтверждая слова Ильи.
— Отлично! — сказал Громов по-английски.
Чем-то Сергей и Илья расположили к себе этого ливанского оператора, а может — ему хотелось поговорить, а говорить было не с кем, вот он и стал рассказывать, что снимал боевые действия, а его как раз в это время и ранили.
— На линию фронта никого не допускают, —усомнился в словах оператора Сергей.
— Не пускают. Но я из «Хезболлы», — сказал оператор. — Откуда, думаете, съемки боевых действий берутся? Мы их и снимаем. Потом по агентствам разным рассылаем, чтобы по всему миру знали, что у нас происходит. По местному телевидению показываем.
У Сергея в сумке как раз лежал такой ролик. Может, там и съемки этого оператора были.
Его можно в гостиницу пригласить, подумал Громов, показать — что на диске записано. Если он узнает свои кадры, то может рассказать — где их снимал, и тогда у картинки будет хоть какая-то привязка к местности.
— Я один езжу. И оператор, и водитель, в общем. Камера у меня поменьше, чем у вас. С такой тяжело одному. Самолет обстреляли, машина перевернулась, а меня ранили вот сюда, — он показал на предплечье, — еще в руку, ну и по телу немного осколками задело, — демонстрируя сказанное, мужчина приподнял свою майку. С левого бока по коже точно провели теркой для овощей, там было несколько глубоких ссадин. — Мне сказали, что я в рубашке родился, — продолжил оператор.
Громов так и не решился пригласить его в свой номер. Они поболтали еще минут пять, потом мужчина отправился гулять дальше. Илья, еще пару раз сменив точку, наконец сказал Сергею, что отснял необходимое для озвученного сюжета количество планов.
— Тогда интервью, — сказал Сергей.
Илья снял камеру со штатива, забросил ее на плечо. Так он становился мобильнее. Не будешь же прохожих подзывать к камере, некоторые ведь смущаются. А когда подберешься к ним неожиданно и огорошишь каким-нибудь вопросом, то тут-то им деваться некуда и они хотя бы попытаются ответить.
Сергей подключил микрофон к камере, потом они принялись опрашивать гуляющий по набережной народ, выясняя — как они относятся к войне, Израилю и «Хезболле». Сергей оказался провидцем. Отвечали примерно также, как он и думал, «Израиль агрессор, а «Хезболла» единственный защитник, надежда и спасение». На набережной царило единодушие.
Двое парней, которые гуляли с девушками, когда к ним подошли Сергей и Илья, закрыли лица руками и попросили их не снимать. Им было лет по восемнадцать-девятнадцать. Настроены они были дружелюбно и готовы на все интересующие вопросы ответить, но только без видеокамеры.
— А чего вы боитесь-то? — спросил их Сергей.
— Мы не боимся. Только нам через несколько дней на фронт ехать, в Тир, скорее всего. Мы добровольцы из «Хезболлы». Не хочется, чтобы нас в лица знали.
— Думаете, израильтяне наши сюжеты смотрят?
— Не исключено.
— У них тут, куда не плюнь, везде натыкаешься на кого-то из «Хезболлы», — поделился впечатлениями Илья, когда ребята ушли.
— Точно, — сказал Сергей, — прямо как Бивис или Батхед. Вот только плеваться не надо.
Сергей все больше убеждался, что «Хезболла» — это государство в государстве. У нее — своя армия, пусть и небольшая, но пока она очень успешно противостоит куда более многочисленной армии Израиля.
