Фома Семенов Пермяк

Павел Кокоулин

Сидор Емельянов

Иван Пуляев

Михаил Захаров

Терентий Курсов

Елфим Меркурьев Мезеня

Петр Михайлов

Артемий Солдат (Солдатко)

Как провели они первую зиму в низовьях Анадыря, в жалкой хижине, построенной из леса-плавника? Прожили, а весной 1649 года стали даже лодки строить, чтобы на них проникнуть в глубь страны. И наступило время новых «съемных» боев...

Тогда было открыто племя анаулов, жившее на среднем течении Анадыря, сысканы чуванцы и ходынцы. Они давно исчезли с лица земли, так же как и шелаги, и омоки, и онкилоны... Но в списках людей Анадырского острога за 1681 год, где перечислены имена некоторых бывших спутников Дежнева, мы найдем упоминания о «погромных женах» казаков: Фома Семенов Пермяк, например, доживал свой век с «венчанной женой» анаулкой Устиньицей, у дежневца Панька Лаврентьева была жена Настасья-ходынка, из племени чуванцев в избу Васьки Игнатьева пришла Домна, с которой он венчался по закону.

Чукчанки, корячки, омочки, юкагирки, пусть неволей, делались подругами русских людей на Анадыре, качали в колыбелях из оленьих шкур русоволосых и черноглазых детей.

Быть новому острогу на Анадыре-реке! Все те же двенадцать человек, облюбовав место чуть выше устья Майна, забивают в вечномерзлую землю острые бревна крепостного частокола. Сто двадцать лет простоит он над суровой рекой...

Не дешево досталось все это Семену Дежневу. Анаулы отметили его «смертною раною», когда он брал с них первый ясак. Но Дежнев отдышался, отогнал от себя смерть и, сидя в новом зимовье, заполнял ясачные книги, которые он спас вместе с запасами казенной бумаги.

Забыли ли о Дежневе в Нижнеколымском остроге? Нет, о нем помнили и Василий Власьев, и целовальник Кирилл Коткин.

К тому же Дежневу помогли дикие олени. Нижнеколымцы давно знали о ежегодном ходе стад оленей через обе реки Анюй в Чаунскую тундру. Олений гон был праздником для юкагиров, и они всегда с нетерпением ждали времени, когда появятся рогатые вестники сытой и удачливой жизни. И юкагирские стойбища, как правило, располагались вдоль анюйской оленьей тропы. Была еще одна оленья дорога к Анадырю.

В 1649 году Никита Семенов бродил в верховьях Анюя и там взял на «погроме» Ангару, «лучшего мужика» из племени ходынцев. Ангара сказал, что «за Камнем» лежат верховья Анадыря, что Анюй и захребетная река почти сошлись своими вершинами. Здесь и проходила вторая дорога переселения оленей.

Тогда удалой Федот Ветошка в красной шапке с собольим околышем, Семен Мотора, выслужившийся из гулящих людей монастырский «трудник» Анисим Костромин, Никита Семенов и другие стали просить об отправлении их на Анадырь новой анюйской дорогой.

В то же самое время по Нижнеколымску вместе с Юшкой Селиверстовым ходил наш старый знакомый – Михайло Стадухин. Друзья добывают снасти и припасы, строят на берегу реки два очень больших коча. В эти ковчеги садятся Юрий Селиверстов, Стадухин и те знаменитые беглые из Якутского острога, что совершили когда-то загадочный и долгий морской поход.

Знали что-то про новые дальние земли и Стадухин, и беглый Ярофей Киселев, и другие. И тайна скрыта, видимо, прежде всего в том, куда именно в 1647 году ходила отважная и безгранично любознательная ватага старого Василия Бугра!

Важно запомнить одно: побег 1647 года состоялся сразу же после того, как мезенец Исай Игнатьев вернулся из дальней Чаунской губы, а Дежнев собрался в свое первое морское плаванье.

Почему беглые присоединялись попеременно то к Дежневу, то к Стадухину, почему два беглеца – Кокоулин и Петр Михайлов – пошли так охотно с Дежневым и Федотом Поповым? Не знали ли они тогда дальнего пути на восток? Не была ли «якутская женка» Федота Попова той самой «погромной бабой» Стадухина Калибой, которая жила у «чукчей» и так хорошо рассказывала о морских землях «каменного пояса»? В старых бумагах попадались известия о том, что казаки-мореходы иногда и «по сто рублев» платили за «погромных баб» – проводников, из тех, что бывали в плену у незнаемых народов и племен, в землях, еще неведомых для наших открывателей. Ведь и первые сведения о Большой Земле – Америке – были впоследствии получены тоже от «ясырки» Иттени!

Стадухин и его правая рука Юрий Селиверстов, избежавший всякого возмездия за участие в ложных доносах и «пытошных делах» при стольнике Головине, поднимают кожаные паруса и идут «морем вперед» – искать устье реки Погычи. Здесь снова неразгаданная тайна!

Лето 1649 года благоприятствовало мореходам, и Стадухин семь суток «бежал на парусах» по чистой воде и при попутном ветре. Где же он побывал, если Дежнев потом писал, что Стадухин действительно нашел «небольших коряков»? Дежнев коряков знал лучше, чем Стадухин, и, уж конечно, хорошо разбирался в том, кто такие чукчи и кто коряки и где они живут. Если действительно Михайло Стадухин доходил в 1649 году до коряков, он должен был повторить путь Дежнева – пройти проливом между Азией и Америкой! Вот из-за этого-то и разгорелся потом весь сыр-бор, когда Дежнев страстно обличал своих недругов Юрия и Михайла в том, что они выдумали все свое плавание к Большому Каменному Носу и к югу от него. Но Дежнев соглашался с тем, что Стадухин до «небольших коряков» все же доходил. Эта небольшая подробность великого спора старых недругов заставляет задуматься над тем, не был ли кое в чем прав и Стадухин.

Вернувшись в Нижнеколымск, Стадухин озорует, грозит Федоту Ветошке и другим участникам сухопутного отряда, готового отправиться на Анадырь, даже избивает двух из них, заманив к себе в гости. Беглецы 1647 года с упоением принимают участие в бесчинствах своего покровителя.

Откуда-то опять появляется Василий Бугор и становится в ряды буйной стадухинской дружины. К

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату