же до конца с рабочим классом не пошли. А главное, солдат – значит, свой же брат мужик – вооруженное восстание не поддержал. И не поддержал потому, что понимания настоящего у него не было, все еще на царя-батюшку надеялся. А ты тут вздумал сразу мужиков с ружьями на солдат вести. Ничего из этого не выйдет!
– Так как же ты думаешь удержать кедровник, ежели его солдаты охраняют? – терпеливо дослушав Антона, спросил Матвей.
– К этому-то я и веду, – сказал Антон и приподнялся на локте. – Ты вот воевать собрался, а даже не знаешь намерений противника. Первым делом надо разузнать, какую словесность проходили солдаты с офицером, к чему их готовили перед отправкой сюда. Может, и верно только для острастки присланы, а стрелять не будут.
– А если все-таки будут?
– Тогда действуйте иначе. Попытайтесь уговорить народ не наниматься к Юткиным и Штычковым на шишкобой. Они со своими работниками мало что сделают, а солдаты постоят-постоят – да и уйдут. Тогда уж не зевайте, и кедровник опять за вами останется… Вот так-то на малых делах и организуй народ… А когда надо будет опять рабочую революцию поддержать, тогда-то уж смело берись за ружье!..
– А ведь дело, Антоха, советуешь…
– От опытных партийных людей ума набрался.
В это время в огород вошел дед Фишка. Увидев Матвея и Антона, он догадался, что они сошлись для беседы наедине, и, боясь помешать им, заторопился ко двору.
– Дядя! – окликнул его Матвей.
Дед Фишка остановился, оглянулся: Матвей рукой поманил его к себе.
– Может быть, старик что-нибудь посоветует, – сказал он тихонько Антону.
Обламывая на ходу хрупкие капустные листы, дед Фишка, молодо сверкая глазами, спросил:
– Ты, Матюша, звал меня?
– Звал, дядя. Садись-ка, поговорим.
Старик быстро опустился на траву.
Матвей рассказал ему, зачем он позвал его. Дед Фишка, явно польщенный этим, встал на колени и, поглядывая то на племянника, то на Антона, нерешительно начал:
– Есть, Матюша, у меня на уме одна уловка…
– Ну-ка, скажи, дядя, скажи, – чуть подмигнув Антону, подбодрил его Матвей.
– С солдатами, Матюша, надо снюхаться.
– Верно, дед Фишка! – воскликнул Антон, а Матвей в изумлении только развел руками. Потом спросил:
– Ну, а как ты думаешь снюхаться? Ведь они дальше дороги никого не пускают.
Дед Фишка хитро усмехнулся:
– А я не пойду к ним, Матюша. Я так, Матюша, хочу все обстроить, чтоб они сами ко мне пришли.
– Чем же ты думаешь подманить их? Это ведь не рябчики. Они на манок не слетятся.
– Я, вишь, Матюша, задумал туда на рыбалку с бреднем отправиться. Прямо напротив их и начну рыбачить. Не утерпят, прибегут! А тут их и ушицей можно покормить, да и поразговаривать обо всем душевно. Они ведь там одни. Этот, главный-то, опять у свата Евдокима сидит, водку глушит.
Матвей переглянулся с Антоном, сказал:
– Попытать можно. Как ты думаешь, Антон?
– И раздумывать нечего, – тотчас же согласился Антон. – Давай мне какую-нибудь старую одежонку, и мы отправимся с дедом Фишкой.
– А я? – спросил Матвей.
– А ты посиди дома. Мне безопаснее. Меня тут теперь многие уж забыли.
Матвей встал и лениво потоптался, поглядывая на Антона. Было видно, что ему сильно не хотелось отпускать Антона от себя. Но, превозмогая это чувство, понимая, что так надо, он двинулся к дому.
– Пойдем, я тебе свою верхницу и штаны дам.
Они покинули огород и во дворе разошлись. Дед Фишка отправился в амбар за бреднем, а Матвей и Антон пошли в избу переодеваться.
Вскоре Матвей и Антон вновь появились во дворе. Преобразившийся Антон шутил, смеялся, зеленые глаза его искрились.
4
К вечеру дед Фишка и Антон добрались до места. Они расположились на чистой поляне, тянувшейся от речки до самого кедровника. Солдаты заметили их, когда они еще шли по дороге, и, собравшись в кучу, наблюдали за ними. От речки до стоянки солдат было не более четверти версты.
– Смотрят на нас! Глаз не спускают! – обрадовался дед Фишка.
Они быстро развернули бредень, Антон сбросил бродни и, слегка поохивая от холодной воды, потащил один конец сети в глубь речки.
Спустя некоторое время они закончили первую тоню.
