– Было, братки, было.
– Что же, дедушка, в Питере-то царя не приходилось видеть? – заинтересовался длинный солдат.
Теперь уже в подсказываниях Антона дед Фишка не нуждался. Встряхнув головой, он бойко ответил:
– Много раз, Миколай. Однова на часах стоял, а он идет. Я, конешно, амундировку обдернул, вытянулся и так на него глазами зыркнул, что он остановился и говорит: „Молодец!“ И пошел дальше. – Вздохнув, дед Фишка закончил: – Одним словом, братки, если надумаете, приходите. Поговорить есть о чем.
– Да мы сейчас, быстрехонько, – сказал Кузьма и побежал к опушке кедровника.
Николай затрусил за ним мелкими шажками.
Третья тоня была уже закончена, но солдаты не возвращались. Дед Фишка и Антон сели на песок, закурили.
– Кажется, наше дело табак, – сказал Антон. – Не придут, наверно.
Дед Фишка не согласился с ним.
– А может, сробели? Тут, видишь, рыбачить не велено. Давай-ка, Антон Иванович, пойдем на омута, на кустарник.
Они свернули мокрый бредень на шесты, и Антон взвалил его себе на плечи. Отойдя немного, они остановились за кустами, под обрывом, обернулись. Три солдата бежали друг за другом к речке.
– Тут нас ни один бес не увидит, – сказал дед Фишка. – Только бы кого-нибудь из хозяев нелегкая не принесла.
Антон посмотрел место и остался доволен.
Вскоре подошли солдаты. Кузьма и Николай улыбались деду Фишке и Антону, как старым знакомым, а третий солдат, с сухощавым лицом и оттопыренными ушами, серьезно, с любопытством смотрел на деда Фишку. По-видимому, его товарищи успели рассказать о старике.
– А мы уже решили, братки, что вы раздумали и не придете. На новое местечко вот перешли, – проговорил дед Фишка, когда солдаты вплотную подошли к ним.
– Какой там раздумали! Чуть было не передрались, – засмеялся Кузьма. – Каждому охота порыбачить, хоть и боязно их благородия.
– Что ж они, их благородие-то, сильно строгий? – спросил дед Фишка.
– Лютый! Чуть что, так и норовит в зубы дать, – ответил Кузьма.
– Поручик-то ваш, видно, выпить не дурак. На селе его сегодня чуть тепленького видели, – сказал Антон, присматриваясь к солдатам и стараясь заметить, какое впечатление произведут на них его слова.
Солдаты сдержанно усмехнулись, а рябой Николай угрюмо проговорил!
– Сколько здесь живем, еще ни разу его трезвого не видели. Приедет, накричит, по зубам надает – и опять в село. Прямо беда! Вон Поликарпу раз так засветил, что он едва очухался.
– Это за что же? – спросил дед Фишка, приветливо Взглянув на смутившегося Поликарпа.
Солдат вздернул плечами:
– А чума его знает! Вдарить вдарит, а спрашивать не моги.
– Ну что же, братки, начнем, – предложил дед Фишка, подходя к бредню. – Разговаривать мы и между делом можем.
За делом познакомились еще ближе. Солдаты оказались словоохотливыми и рассказывали о своей жизни со всеми подробностями. Двое из них, Кузьма и Николай, были с Волги, а Поликарп с Камы, откуда-то из-под Перми. Среди остальных солдат отряда были российские и сибиряки. Осторожно направляя беседу, Антон выяснил все, что его интересовало. По рассказам солдат выходило, что все они сильно тосковали по родным местам. В Волчьи Норы поехали с неохотой. Разговоры о бунтующих мужиках настраивали солдат тревожно, а возможность столкновения с ними угнетала.
Когда солнце склонилось к закату, Антон решил, что пора и ухой заняться.
– Передохнем часок. Что-то живот подвело, закусить надо.
Дед Фишка подхватил его слова:
– И меня, Степан, что-то замутило. Ты давай вот с ребятами костер разводи, а я ушицу налажу. Подъязков, чертей, в котел завалю, – со смешком закончил он.
Антон и солдаты быстро развели под берегом костер, а дед Фишка, ловко орудуя ножом, очистил подъязков. Через каких-нибудь полчаса все сидели у костра, и дед Фишка не замедлил приступить к главному разговору.
– С родины-то, братки, получаете письма, нет? – спросил он, набивая трубку табаком.
– Кое-когда получаем, дедушка, – ответил Кузьма.
– Ну, как там живется-то?
– Плохо живется. Второй год засуха.
– Кому от засухи беда, а нам от дождей. В прошлом году половина хлеба на корню погибла, – вставил Поликарп.
– Вот ведь как! Тут уж, братки, у бога какие-то неполадки. В один конец, вишь, дождик посылает, а в другой – вёдро без передыху. – Пососав трубку, дед Фишка развел руками. – Конечно, и то правда: где же один за всем уследишь? А разные там анделы да фирувимчики не дюже, видно, к делу годные. Все больше
