только над неугасшими пожарищами. Тянуло гарью.
Цхинвал преобразился. Не так сильно, как менялись немецкие города после налетов союзнической авиации, после тысяч тонн бомб, сброшенных на мирных жителей, но… Почерк был один, хотя и в меньших масштабах. Американцы и их ученики в совершенстве освоили лишь один вид обстрела – ковровые бомбардировки.
Некоторые из домов почти полностью разрушились и теперь представляли из себя бесформенные кучи кирпичей, камней, обгоревших досок, другие осыпались частично, разбросав вдоль улицы камни, из которых были сложены. Местами завалы полностью перегораживали проезжую часть, они походили на баррикады, которые нагородили для обороны от атакующего врага. Машину эти «заслоны» остановят, но на танке и через еще не разрушенный дом проедешь без труда…
– Из города вам сейчас не выбраться, – сказал Хасан. – Не знаю, когда сможете.
– А что говорят-то? Где подкрепление? Рокский тоннель взорвали?
– Не так быстро… Тоннель – не взорвали. Российские танки через него идут. Сейчас они в Джаве. Туда бы доехать, но сейчас – не получится. А в городе русские завтра должны быть. Я так думаю.
– Будем надеяться, – сказал Сергей. – Значит, надо пересидеть ночь… Вот только где? Хоть останавливай машину и в подвал первый попавшийся забивайся. Я не понял, город-то грузины, захватили?
– Есть еще незанятые места. Туда вас и отвезу сейчас. В подвале у моих знакомых пересидите.
– Жизнь налаживается, – подал голос Беляш. – Перейдем на подпольное положение. Продукты у нас есть, – он пояснил для Ревазова: – Миротворцы снабдили. Хватит на неделю. Кстати, давай мы тебе часть пайков отдадим, нам ведь столько не надо.
– Спасибо, не откажусь, – кивнул Хасан.
Комов пробовал осмотреться, но почти ничего не видел. На одном из уличных пересечений он разглядел что-то темное, застывшее, с опущенным вниз хоботом. Подводники в любую погоду умеют определять по силуэту не только классификацию корабля, но и его название. У них имеются специальные таблицы, которые изображают суда в зависимости от угла осмотра. У Сергея специальных навыков не было, он понял лишь, что увидел подбитый танк, но какой именно – не знал.
Собака сидела тихо. Комов вспоминал о ней только когда под колени осторожно толкалось что-то мягкое.
Похоже, Хасан неплохо ориентировался в происходящем с городом. Ехали не по самому короткому маршруту, зато ни разу не пришлось останавливаться перед непроходимым нагромождением, разворачиваться и искать объездные пути. Но ландшафт продолжал изменяться, как во время тектонических процессов, только проходили они в миллион раз быстрее, чем в природе. Однажды Сергей скривился, как от звука бормашины, впивающейся в больной зуб – борт «девятки» со скрежетом задел за камень. Из него выступали куски арматуры, он походил на кусок плоти с переломанными и вылезшими наружу костями.
На колдобинах техника, сложенная в багажник, гремела, как монетки в копилке, которую трясут. Тогда Беляш оборачивался на звук и болезненно морщился.
Собаку они выгнали. Остановили машину и приказали ей убираться. Собака не хотела уходить, пришлось подтолкнуть ее ногой. С собой ее брать было нельзя – будет сидеть возле подвала, сразу станет ясно, что там кто-то есть. Они и так вывезли ее из зоны обстрела. Собака бежала за «девяткой» еще несколько кварталов. Машина ехала медленно. Собака могла ее даже обогнать. В темноте светились ее глаза, различался силуэт, потом она куда-то пропала.
Хасан предупредил, что в подвал ведут крутые ступеньки. После того, как удалось избежать стольких опасностей, очень не хотелось свалиться с лестницы и расквасить физиономию, а то и получить травму посущественнее.
Верхние ступеньки с трудом, но можно было разглядеть. Все, что находилось за ними, – тонуло в черноте, будто грунтовые воды залегали здесь слишком высоко и сочились через стенки подвала.
Впереди шел Хасан. Сергей неуверенно сделал первый шаг, затем второй, третий… Он и вправду точно погружался под воду. Приходилось нащупывать дорогу, осторожно опуская ногу в темноту и отыскивая следующую ступеньку.
– Я с гостями, – сказал Хасан кому-то.
– А мы уже испугались. Кто, думаем, в подвал лезет? – ответил невидимка. – Хорошо, что стрелять не начали.
Следующей ступеньки не было. Комов почувствовал под ногами забетонированный пол. Он чуть постоял на месте, надеясь, что глаза наконец-то привыкнут к темноте, – она не была кромешной, слабый свет пробивался через крохотное оконце, находившееся в стене. Сергея толкнули, он не видел кто, но следом шел оператор.
– Извини, – тут же раздался его шепот.
– Бывает, – откликнулся Сергей.
– Русские? – послышался из темноты вопрос невидимки. – Миротворцы?
– Русские, – подтвердил Ревазов. – Но не миротворцы. Журналисты. Принимаете гостей?
– Русским мы всегда рады. К тому же они пришли с тобой, Хасан.
Комов наконец-то начал различать очертания подвала, дальнюю стену, под которой стояла раскладушка. На ней сидели старик и старуха. На полу лежали матрасы и одеяло, стояли две табуретки, керосиновая плитка и несколько кастрюль со сковородками.
– Знакомьтесь, – сказал Хасан, представляя друг другу гостей и хозяев. – Поживут они у вас немного. Сам-то я пойду. Дела есть.
День третий
27. Алан Сенакоев
– Пешком, это долго… – задумчиво произнес Какишев. – Да и не унести на плечах много…
– Ну, нет машин, Кузя, – Алан прижал руки к груди. Он смотрел на подельника чуть не со слезами на глазах. – Совсем нет! Всех, кого мог, обошел. Далеко ведь не пойдешь, в городе грузины шарятся. Все без толку. Одни уехали, других разбомбили.
– А тот драндулет, на котором мы к старухе за орденами ездили? – напомнил Какишев.
– Был я там, – вздохнул Сенакоев. – Хозяева поверили, что по Зарской дороге можно в Россию выехать. Только за угол свернули, навстречу грузинский танк. Три раза выстрелил. Они прямо в «москвичонке» и сгорели, выбраться не смогли.
– Ай-я-яй, – покачал головой Кузя. – Машина, значит, не на ходу?
– Как можно? – не понял Алан. – Говорю же: сгорела, совсем сгорела…
– Ладно, – хлопнул его по плечу Какишев. – Уговорил. Пешком, так пешком.
– Ты знаешь, – неуверенно заговорил Сенакоев, – я слышал, что за мародерство грозили строго наказывать…
– И правильно! – подхватился Какишев. – По другому в военных условиях никак нельзя… Только мы-то тут при чем? Мы честные ополченцы, порядок наводим.
– Как это? – удивился Алан.
– Уф… – вздохнул Кузя. – Ну, послушай. У всех ополченцев форма одинаковая? Не обязательно. Белые повязки на рукаве? Щас сделаем. Удостоверения у них есть? Сомневаюсь. Так чем мы от них отличаемся?
– Они с оружием ходят, – пояснил Сенакоев.
– И у нас кое-что имеется, – подмигнул ему приятель. – Вот, смотри.
Он сунул руку под пиджак и извлек на свет пистолет Макарова. Повертел перед носом Алана, спрятал обратно и пояснил:
– Автоматы тоже найдутся. Когда все поутихнет, продадим. Но тащить их сегодня с собой мне не хочется – лишний вес, а нам и так нагруженными возвращаться придется.
– А если на грузин напоремся? – не унимался Сенакоев. – Может лучше переждать, пока не успокоится все, хоть немного?
– Не хочешь на неприятность нарваться, значит варежку не разевай, – разозлился Кузя. – Чего ждать- то? Русские танки скоро город окружат, местные осетины грузин из него вышибают. Самое время рискнуть.
