— Да, но есть же Безумный Майор, разве нет? — возразил Старый Джон. — Мы продали ему плиту и, это самое, потом видели его в Греции. Абсолютный псих, но натуральнейший джентльмен. О вине знает все.
Безумный Майор, с которым мне еще предстояло познакомиться, был Майкл Покок, спившийся вояка. В прошлом он несколько лет зарабатывал экспортом вина из Франции в Англию.
— Хорошо, Джон, твоя правда. Джуди будет довольна, увидев, что я занимаюсь чем-то законным.
В Англию мы возвращались через швейцарский кантон Тичино (или Тиссин — на немецкий лад). Хотелось повидать Кампионе, пока еще стояло лето, оживить в памяти старые деньки, полюбоваться видами и вкусно поесть.
Бывшие соседи, бармены и хозяева ресторанов, ничего не знавшие о моем недавнем заключении, нас тепло приветствовали. Мы остановились в скромной гостинице рядом с Лугано, поскольку теперь были стеснены в средствах. Наутро, гуляя по берегу озера, зашли в кафе на Пьяцца Реформа. Каждый дом на этой площади был либо банком, либо кафе. Мы потягивали капуччино и смотрели, как играют дети, и вдруг Джуди вытянулась в струнку, схватила меня за руку и указала на здание «Объединенного швейцарского банка».
— Говард, я уверена, что открыла здесь счет! Думаю, что положила сюда довольно много денег, которые ты мне дал.
Это было возможно. Денег у нас тогда имелось как снега в Швейцарии. Они обрушивались на нас лавиной, и я часто терял их след. Как-никак прошло больше двух лет, много воды утекло.
— А счет на твое имя?
— Думаю, что да.
Я смотрел, как Джуди вошла в банк и пропала. Я уже начал беспокоиться: что, если она открыла счет на имя миссис Танниклифф и забыла? Может, ее допрашивает полиция? Через полчаса она появилась, сияя широкой улыбкой:
— Больше двадцати тысяч фунтов.
Мы выписались из ночлежки и въехали в гостиницу «Сплендид». Мини-бар опустел через двадцать минут. В номер доставили еще несколько бутылок шампанского. Мы мертвецки напились и поссорились, впервые с тех пор, как я освободился. На следующий день ни один не помнил, из-за чего все началось.
В Англию мы вернулись значительно более состоятельными и озабоченными тем, чтоб припомнить, не лежат ли где на счету наши деньги. Я снова арендовал дом 18 по Карлисл-стрит, в Сохо, где, как утверждало обвинение, устроил когда-то штаб-квартиру для контрабанды наркотиков. Счета за электричество все еще приходили на имя мистера Найса. Я познакомился с Безумным Майором. Это был приятный человек и свое дело знал. Жаль только, что пил не просыхая.
Возле площади Сохо располагалось несколько офисов, оказывавших секретарские и бизнес-услуги. В прошлом я потратил на них целое состояние: для каждой из моих личин требовался юридический адрес, телефонный номер и пачка фирменных бланков. Теперь, когда я жил под своим именем, ничто не мешало мне открыть свой собственный бизнес-сервис и брать с других людей деньги за то, что для них отвечают на телефонные звонки, делают фотокопии и получают письма. Недурной приработок и отличное прикрытие. Посылочка из Карачи адресовалась бы не мне, но одному из моих клиентов. Я мог приступить к делу, наняв всего одного секретаря. Им стала девушка по имени Кэти.
Я снова отправился на встречу со Стенли Розенталем. Были учреждены еще две компании: «Мунтейп» (действующая как «Уэст-Энд секреториал сервисиз»), для оказания бизнес-услуг, и «Дринкбридж», по импорту вина. Обе располагались по адресу Сохо, Карлисл-стрит, 18.
Пьер Пол Рейд отказался от мысли написать мою биографию. Он жестоко лоханулся, настрочив кучу дерьма о грабителях поездов, и прочитал достаточно, чтобы опасаться еще одного провала. Берни предложил кандидатуру Дэвида Лея из отдела расследования газеты «Обсервер» и автора книжек о правительственных секретах и громких судебных разбирательствах. У Лея имелся собственный литературный агент, Хилари Рубинштейн, который всегда выбивал максимальный аванс. На сей раз он добился выплаты пятнадцати тысяч фунтов (меньше, чем Джуди обнаружила на своем швейцарском банковском счету) от издательства «Хайнеманн», и эту сумму предстояло разделить между мной и Дэвидом. Но я согласился: это даже забавно, и деньги более чем законные, поэтому я могу тратить их открыто. Конечно, существовала масса таких вещей, как, например, участие Эрни в колумбийских поставках, о которых следовало умолчать, но я решил, что разберусь позже. Я всегда был творческой личностью.
Мы с Дэвидом отправились в горную Шотландию, и я показал ему место разгрузки и перевалочные базы на Керере, в Конаглене и Обане. Мы побывали на соколиной ферме в Питчли. Дэвиду требовалось спокойное место, где бы он мог расспросить меня обо всем и писать. Я отвез его в Кум-Турч и спустя пару дней там и оставил. Только звонил узнать, все ли в порядке. Большую часть дней он проводил за сбором грибов. Мог бы, наверное, написать «Книгу „Обсервера' о грибах»49. Для нас обоих было бы лучше, напиши он ее.
Слушание по поводу конфискованных тридцати тысяч фунтов состоялось в Высшем королевском суде на Стрэнде осенью 1982 года. Председательствовал судебный распорядитель Биксталл-Смит. Обе стороны представляли те же адвокаты, что и на процессе в Олд-Бейли в 1981 году. Королевский адвокат, выступавший от лица Короны, настаивал, что, несмотря на мое оправдание, деньги заработаны за счет сделок с наркотиками. Ни для кого не секрет, что я занимался контрабандой наркотиков и никаким другим способом денег не наживал. Судебный распорядитель подвел итог прениям великолепной речью: «Мистер Маркс, возможно, и в самом деле величайший контрабандист [sic] в мире, но деньги есть деньги, и где-то мы должны остановиться. Он был оправдан, значит, деньги его. Но прежде чем закончить, я хочу сказать несколько слов о 'гашише'. Прошлым летом мы с женой отправились в Морокко — посмотреть Касбу и Риф. Мы ехали через плантации конопли. Посреди дороги сидел человек, перегородив нам путь. Жена попросила его подвинуться. Потом пригрозила пистолетом. Он не пошевелился. Он был обдолбан. Вот какая эта крепкая штука. Ладно. Удачи, мистер Маркс! Деньги ваши».
Управление таможенных пошлин и акцизных сборов Ее Величества подало апелляцию, угрожая, если необходимо, дойти до палаты лордов. В конечном счете таможенное ведомство уступило, признав, что деньги мои, но согласилось только на то, чтобы конфискованная сумма пошла на погашение моего долга Управлению налоговых сборов. Даже такое решение я расценил как своего рода победу.
Прошло уже достаточно времени с тех пор, как меня освободили, а Эрни так и не вышел на связь. Наконец позвонил Патрик Лэйн, которого Комбс опекал со времени моего ареста в 1980 году, и сказал, что Эрни хочет встретиться со мной в Ванкувере. Не приеду ли я? Теперь, когда мой паспорт продлили на целый год, я мог без помех отправиться в Ванкувер. Я поселился в «Сипортере», в той самой гостинице, где встречался с Джимом Мак-Канном шесть лет назад. Лежал на кровати и ждал звонка. И телефон ожил. Из холла звонил Патрик. Он поднялся в номер, и я был рад его видеть. Он уже успел нагрузиться так, что мне пришлось догонять.
— Как там Эрни? — спросил я.
— Ты удивишься, — ответил Патрик, — но он превратился в безнадежного торчка.
— Да ты что!? Просто невероятно! Эрни подсел на герыч?!
— Говард, это не герыч, это демерол50, но пользы от него столько же. Эрни собирается позвонить сюда. Поймешь, что я имею в виду.
Эрни действительно позвонил. Говорил он довольно путано. Я понял одно: Том Сунде отсоветовал встречаться со мной. — Надо подождать, пока станет поспокойней. Я был разочарован.
— Чем сейчас занимается Том Сунде? — спросил я Патрика. — Все еще у на побегушках у Эрни?
— Совсем, нет. Теперь он агент ЦРУ на полной ставке. Это было невыносимо. Эрни — торчок, Том — правительственный шпион.
— Но как же так? — спросил я, не в силах переварить услышанное. — Том действительно перебежал на другую сторону? Или Эрни хочет везде иметь своих людей?
— Я тебе больше ничего не могу сказать. — Поклялся держать язык за зубами. Но помни, что своим оправданием ты, возможно, обязан Тому. Придет время, и все узнаешь, я уверен. А пока не доверяй Тому, не верь ничему, что он говорит.
У меня голова шла кругом.
