— Можно посмотреть ваш паспорт?
Я ожидал этого вопроса. Как еще он узнает, что меня не надо обыскивать? Малик должен был назвать ему мое имя. Я протянул таможеннику свой паспорт.
— Я вижу, вы были в моей стране несколько дней назад. Какого рода ваш бизнес, сэр?
Вот так, сюрприз! Малик уверял, что все пройдет гладко.
— Круг моих деловых интересов довольно широк. Этот визит в Пакистан предпринят в целях организации бумагоделательного производства.
— С кем будете встречаться в моей стране?
— С предполагаемыми покупателями бывших в употреблении бумагоделательных машин. Я представляю английскую фирму, которая демонтирует и продает оборудование закрытых бумагоделательных фабрик.
— У вас есть визитная карточка, сэр?
— Да, есть. — Скажешь «нет», обыщут.
В моем бумажнике лежало три рода визитных карточек: одни рекомендовали меня менеджером «Уэст-Энд секреториал сервиз»; вторые — управляющим «Дринкбридж Гонконг Лимитед», которая, судя по другим документам, занималась перевозкой воды; третьи — сотрудником «Дринкбридж Л имитед». Решительно нигде не говорилось, что я продавец подержанного бумагоделательного оборудования. Я выудил наугад одну визитку.
— Если верить этой карточке, вы торгуете алкоголем. Вы в курсе, что алкоголь в Пакистане запрещен? Какое отношение он имеет к бумагоделательному бизнесу? Пожалуйста, откройте этот чемодан, сэр!
Гребаный Малик! Почему я должен проходить через все это? Я открыл чемодан, указанный таможенником. Оттуда выпало несколько книжек о привилегированных школах.
— Вы и книгами торгуете? Пожалуйста, сэр, откройте еще и тот чемодан!
Мне было уже не до шуток.
— Видите ли, «Дринкбридж» — английская семейная компания уже много лет. Ее деятельность охватывает несколько направлений, в том числе грузовые перевозки, операции с недвижимостью и промышленным оборудованием. Мы продаем вина по всему миру. Большую долю зарубежных прибылей реинвестируем в национальную экономику, развитие образования и культуры. Мы намерены финансировать строительство бумагоделательных фабрик и школ в Пакистане.
Я открыл второй чемодан, продемонстрировав специальные издания, относящиеся к производству бумаги.
— Пожалуйста, мистер Маркс, проходите! Добро пожаловать в Пакистан!
Он подобрался слишком близко. И еще у него осталась моя визитка. Где же Малик?
Носильщик выкатил чемоданы на улицу. Я по-прежнему не наблюдал никаких признаков присутствия Малика или Аф-таба. Пакистанец не только не сдержал обязательства оградить меня от таможни, но и не потрудился встретить. Бросил на произвол судьбы с полумиллионом долларов. Ну и куда мне идти?
Аэропорт в Пакистане принадлежит к числу тех немногих мест, где имеется телефонная будка. Я позвонил по номеру Малика. Подошел Афтаб:
— Д. Г. Маркс, как твои дела? Дяди сейчас нет. Он уехал в Белуджистан на пару дней. Вот-вот вернется. Когда приезжаешь в Пакистан?
— Я уже здесь. Разве вы не получили вчера мой телекс?
— Нет. Я проверял телекс, с тех пор как уехал дядя. От тебя ничего не было.
— Там говорится, что я прибуду сегодня с немецкой компанией. Разве ты не получил его? Это невозможно. Мне пришло подтверждение приема с твоего телекса.
— Нет, этот телекс я действительно получил, но откуда мне было знать, что он от тебя? Там нет подписи Д. Г. Маркс, и послан он из Гонконга, а не из Лондона. Мы не ведем дела ни с одной немецкой компанией.
— Афтаб, немецкая компания — это «Люфтганза». Ладно, проехали. Я возьму такси до «Шератона». Скажи Малику, когда вернется.
Я повесил трубку.
— Мистер Маркс, мистер Маркс! — Ко мне бежал какой-то тип в униформе. Сейчас схватят, обыщут, отволокут в кошмарную пакистанскую тюрьму. Бр-р!.. — Мистер Маркс, я стюард с самолета «Люфтганзы». Вы забыли духи из дьюти-фри на самолете. Вот они!
Я сел в автобус, высылаемый ради удобства постояльцев гостиницей «Шератон». Там я чувствовал себя в большей безопасности, чем в такси.
— Д. Г. Маркс, поверь, мне так жаль! Я ужасно зол на этого тупицу Афтаба: не понял простого телекса. Не знаю, что с ним случилось. Подобного больше не повторится, если на то будет воля Аллаха.
— Малик, я не собираюсь пробовать еще раз, но не беспокойся. Я в безопасности, и деньги тоже. Плохо только, что таможенник, очевидно, заподозрил меня, и у него осталась моя визитная карточка.
Мы беседовали в номере «Шератона». Малик приехал, как только прибыл в Карачи и узнал о происшествии.
— С грузом все нормально?
— Конечно, Д. Г. Маркс. Вся партия сейчас на складе в городе. Начинается упаковка и устранение запаха. Это не займет много времени. Закончим к завтрашнему дню. День отправки назначен?
— Да. Чем скорей, тем лучше. Нас устраивает любой день. Твой человек в МККБ получил пятьсот тысяч долларов.
— Я знаю, мистер Маркс. Получил извещение.
— Тебе известно также, что у меня с собой полмиллиона наличными.
— Они мне не понадобятся, пока ты не увидишь груз и документы. Отправим в понедельник, 6 февраля, через три дня. Послезавтра все проверишь. Д. Г. Маркс, пожалуйста, до этого времени побудь в номере. Карачи — опасное место. Все может случиться. В штате всех американских и европейских посольств состоят агенты по наркотикам. Они рыщут по городу.
— Здесь есть агенты DEA, Малик?
— Только один. Харлан Ли Боуэ.
Я вспомнил это имя: оно мелькало в обвинительном заключении, относившемся к поставкам 1973 года, для которых мы использовали аппаратуру рок-групп.
— А английские таможенники?
— Только один. Майкл Джон Стивенсон. Стивенсон! Я его чертовски разозлил на процессе в Олд- Бейли. Господи! Он повязал бы меня с огромным удовольствием.
— Я посижу в номере, Малик. Посмотрю телевизор, почитаю. Заезжай за мной, когда придет время проверки. Все будет в порядке. Вот тебе несколько книг об английских школах и университетах.
— А тебе кусочек гашиша, Д. Г. Маркс. Я знаю, что ты не прочь покурить, сам иногда курю.
Я почитал о производстве бумаги. Не скажу, чтобы это воодушевляло, но кое-какие термины в голове осели. По гостиничному видеоканалу шли западные фильмы с субтитрами на урду. Все вольные сцены, даже поцелуи, подвергались жесткой цензуре. И поскольку вырезали по нескольку минут до и после «клубнички», разобрать, что происходит, не удавалось. Я скурил весь гашиш, оставленный Маликом. После этого следить за сюжетом стало гораздо легче.
Спустя двое небогатых событиями суток появился Малик с Афтабом. На улице их ждала машина. Афтаб взял чемодан с деньгами, и мы углубились в трущобные кварталы Карачи. Подъехали к большому каменному складу. Двое мрачных охранников открыли двойные двери. Внутри склада, где по периметру центрального помещения располагались отдельные комнаты, вовсю шла работа. Около двадцати молодцов, смахивавших сразу на Ясира Арафата и Чингисхана, возили на тележках большие металлические контейнеры, ведра жира, канистры бензина и оборудование для сварки. Несколько человек просто сидели и смотрели. В углу громоздилось четыре больших штабеля картонных коробок. На каждой мастерски запечатанной емкости значился адрес «Американ телефон и телеграф» в Нью-Йорке. Бирка на английском и японском подтверждала, что товар произведен в Токио. Малик проделал замечательную работу. Он продемонстрировал мне все стадии процесса.
Каждую пятисотграммовую прямоугольную пластину гашиша помещали в герметичный полиэтиленовый мешок. Мешки относили в отдельную комнату, промывали бензином и оставляли там на
