которые угодничают перед контрреволюцией в период ее торжества и занимают нейтральную и даже враждебную позицию по отношению к любому революционному движению, выдавая себя тем не менее за свободные и независимые нации. Но к тому времени, быть может, уже не останется и следа от этих наростов на больном организме.
К. МАРКС
РЕВОЛЮЦИЯ В КИТАЕ И В ЕВРОПЕ
Один в высшей степени глубокий, хотя и склонный к надуманным спекулятивным построениям исследователь начал, управляющих развитием человечества
Является «единство противоположностей» таким универсальным принципом или нет яркую иллюстрацию этому можно видеть в том влиянии, которое китайская революция[92] по всей видимости оказывает на цивилизованный мир. Может показаться очень странным и парадоксальным утверждение, что ближайшее восстание народов Европы и ближайший этап их борьбы за республиканские свободы и более экономную форму правления будут, вероятно, в большей мере зависеть от того, что происходит в настоящее время в Небесной империи — прямой противоположности Европы, — чем от какой-либо иной существующей ныне политической причины, в большей мере даже, чем от угроз России и их следствия — перспективы всеобщей европейской войны. И, однако, это отнюдь не парадокс, как в этом могут все убедиться, внимательно рассмотрев обстоятельства дела.
Каковы бы ни были социальные причины, которые вызвали хронические восстания, продолжающиеся уже около десяти лет в Китае и вылившиеся теперь в единую могучую революцию, и в какой бы форме — религиозной, династической или национальной — эти причины ни проявлялись, толчок к этому взрыву был несомненно дан английскими пушками, при помощи которых Англия принудила Китай ввозить наркотическое снадобье, именуемое опиумом. Перед британским оружием авторитет маньчжурской династии рассыпался в прах; суеверному представлению о вечности Небесной империи был нанесен смертельный удар; варварская герметическая изоляция от цивилизованного мира была нарушена и было положено начало тем связям, которые с тех пор столь быстро развивались под притягательным действием калифорнийского и австралийского золота. В то же самое время серебряная монета империи — ее живая кровь — стала утекать в Британскую Ост-Индию.
До 1830 г., пока торговый баланс был постоянно благоприятен для китайцев, происходил непрерывный ввоз в Китай серебра из Индии, Британии и Соединенных Штатов. Но с 1833 и, в особенности, с 1840 г. вывоз серебра из Китая в Индию приобрел такие масштабы, что он стал грозить Небесной империи истощением. Вследствие этого появились строгие указы императора против торговли опиумом, вызвавшие еще более сильное сопротивление этим мерам. Кроме этих прямых экономических последствий, взяточничество, связанное с контрабандной торговлей опиумом, окончательно деморализовало китайских государственных чиновников в южных провинциях. Подобно тому как император обычно почитался отцом всего Китая, его чиновники рассматривались как носители этих отцовских прав, каждый по отношению к подведомственному ему округу. Но эта патриархальная власть, единственная моральная связь между различными частями обширной государственной машины, постепенно подтачивалась взяточничеством тех чиновников, которые сколотили себе состояние, потворствуя контрабандной торговле опиумом. Это происходило главным образом именно в тех южных провинциях, которые первыми были охвачены восстанием. Вряд ли нужно доказывать, что, по мере того как властелином китайцев становился опиум, император и его свита педантичных мандаринов утрачивали в такой же степени свою власть. Можно подумать, что истории потребовалось сначала одурманить целый народ, чтобы стало возможным пробуждение его от векового оцепенения.
Крайне незначительный прежде ввоз английских хлопчатобумажных тканей, так же как и ранее ничтожный ввоз английских шерстяных тканей, быстро возрос с 1833 г., после того как монополия торговли с Китаем перешла от Ост-Индской компании к частным торговцам. В еще больших размерах он увеличился с 1840 г., когда и другие страны, и особенно Соединенные Штаты, также стали принимать участие в торговле с Китаем. Этот ввоз иностранных промышленных изделий имел такое же влияние на китайскую промышленность, какое он прежде оказал на промышленность Малой Азии, Персии и Индии. В Китае прядильщики и ткачи сильно пострадали от этой иностранной конкуренции, и это вызвало соответствующее расстройство в общественной жизни.
Контрибуция, которую Китаю пришлось выплачивать Англии после злополучной войны 1840 г.[93], огромное непроизводительное потребление опиума, утечка драгоценных металлов, вызванная торговлей опиумом, разрушительное влияние иностранной конкуренции на местное производство, деморализация государственной администрации привели к двум последствиям: прежние налоги стали более тяжелыми и разорительными и к ним прибавились еще новые. Так, в декрете императора
«Таким образом», — продолжает император, — «мой народ в годину всеобщей нужды и лишений, быть может, будет избавлен от тяжкого бедствия — преследований и гнета сборщиков податей».
Такие же речи и о таких же уступках, помнится, мы слышали в 1848 г. от Австрии, этого немецкого Китая.
Все эти разрушительные факторы, действуя одновременно на финансы, нравы, промышленность и политическую структуру Китая, получили полное развитие в 1840 г. под жерлами английских пушек, подорвавших авторитет императора и принудивших Небесную империю войти в соприкосновение с земным миром. Полная изоляция была первым условием сохранения старого Китая. Когда же этой изоляции при содействии Англии был насильственно положен конец, разложение должно было наступить так же неизбежно, как неизбежно разложение тщательно сохраненной в герметически закрытом гробу мумии, лишь только к ней получит доступ свежий воздух. Но теперь, когда Англия вызвала революцию в Китае, встает вопрос, какое влияние окажет со временем эта революция на Англию и — через Англию — на Европу. На этот вопрос нетрудно ответить.
Мы часто обращали внимание наших читателей на беспримерный роет британской промышленности после 1850 года. Среди самого поразительного процветания нетрудно было усмотреть явные симптомы приближающегося промышленного кризиса. Несмотря на Калифорнию и Австралию[94], несмотря на огромную, беспрецедентную эмиграцию, если не случится что-либо непредвиденное, в надлежащее время все же должен наступить момент, когда расширение рынков не в состоянии будет угнаться за расширением британской промышленности, и это несоответствие с такой же неизбежностью, как и в прежние времена, должно будет вызвать новый кризис. Однако, если происходит внезапное сужение одного из крупных рынков, наступление кризиса неизбежно ускоряется. А китайское восстание в данный момент должно оказать именно такое влияние на Англию. Необходимость открытия новых рынков или расширения старых была одной из главных причин понижения пошлины на чай в Англии, поскольку ожидали, что с увеличением ввоза чая будет иметь место рост экспорта промышленных изделий в Китай. Стоимость годового экспорта из Соединенного королевства в Китай, до отмены в 1833 г. торговой монополии Ост-Индской компании, составляла только 600000 ф. ст., а в 1836 г. она достигла суммы в
