похороны старой девы не явился ни один представитель рода Гельвигов.
Фелисита, со свойственным ей самообладанием, молча перенесла свое горе. Она не ждала утешений, привыкнув с детства справляться со своими печалями. Она не хотела больше видеть покойную. Последний взгляд умирающей был для нее прощанием. После обеда, в день погребения, когда госпожа Гельвиг ушла, Фелисита взяла один из ключей, висевших в людской, и открыла дверь в коридор, идущий к уже знакомым читателям комнатам. Тетя Кордула должна была иметь сегодня на своей могиле свежие цветы, но только те, которые она сама посадила. Мансарда, за исключением комнаты с птицами, была опечатана, и, таким образом, путь туда был отрезан. Впервые по прошествии девяти лет Фелисита снова стояла у слухового окна и смотрела на крышу. Она должна была еще раз пройти по этой дороге. Фелисита вылезла из окна и быстро прошла по крыше. Бедные цветы, так безмятежно кивавшие при малейшем дуновении ветерка своими душистыми головками, еще не знали, что их благополучие зависело от маленьких ручек, уже навеки упокоившихся в земле. Фелисита заглянула в стеклянную дверь. Там, на круглом маленьком столике, прямо на открытой книге лежали очки. Взволнованная девушка прочитала несколько строк: «Юлий Цезарь» Шекспира был последней книгой старой девы. Дальше в зале стоял рояль, а рядом с ним — стеклянный шкаф с опустошенными полками. Сокровища, хранившиеся там, превратились в пепел, но зато другие драгоценные вещи были надежно спрятаны — госпожа Гельвиг напрасно искала их...
В потайном отделении старого шкафа лежало не только серебро, но и серый ящик. «Он должен исчезнуть раньше меня», — говорила тетя Кордула... Уничтожила ли она его? Он ни в коем случае не должен был попасть в руки наследников, но все-таки старая дева не довела свое намерение до конца. Более чем вероятно, что ящик стоял на своем месте. Если бы в завещании было указано где хранится серебро, то тогда открылась бы и тайна, которую старушка старалась скрыть всеми силами... Фелисита решила исполнить ее волю.
Стеклянная дверь была закрыта изнутри. Фелисита выдавила стекло и попробовала отодвинуть задвижку, но дверь оказалась запертой на замок, ключ был вынут — неутешительное открытие! Негодование на судьбу, становившуюся ей поперек дороги всякий раз, когда она пыталась помочь тете Кордуле, овладело Фелиситой. Её горе еще отягощал тяжёлый вопрос: что же теперь будет? Было ли содержание серого ящика таково, что она могла уничтожить сплетни о виновности старой девы? Или же оно бросало на усопшую еще большую тень?
Фелисита срезала красивый букет и с тяжелым сердцем пошла обратно.
На большом тихом кладбище покоились три дорогих для молодой девушки человека. Она с горечью посмотрела на небо. Он никого больше не мог отнять у нее. Отец, наверное, уже умер где-нибудь на чужой земле. Под мраморной плитой покоился Фридрих Гельвиг, а здесь была могила ее матери. Сегодня надгробный камень лежал около могилы: Генрих решил обновить надпись на нем. «Мета Орловская», — прочитала Фелисита, но дальше виднелись неизвестные слова, прежде скрытые под землей: «урожденная фон Гиршпрунг, из Киля».
Фелисита глубоко задумалась... Это же имя было написано на рукописи оперетки Баха! Оно принадлежало старинному тюрингенскому рыцарскому роду, герб которого изображался на стенах и дверях дома Гельвигов. Но и маленькая серебряная печатка в детской сумочке Фелиситы имела такое же изображение прыгающего оленя... Удивительная загадка! Гордый род, последние представители которого вынуждены были взяться за рубанок и шило, давно уже угас... Генрих еще в детстве видел последнего представителя этого рода, который умер молодым студентом в Лейпциге... И все-таки четырнадцать лет тому назад с далекого севера явилась молодая женщина, носившая это имя и имевшая тот же герб... Была ли это ветвь, отделившаяся от старого тюрингенского ствола и заброшенная вдаль?
Живы ли еще родственники матери Фелиситы? Молодая девушка только горько усмехнулась в ответ. Во всяком случае, для дочери Меты фон Гиршпрунг они не существовали. Их искали два раза, но они упорно молчали.
С кладбища Фелисита направилась в сад, где Роза и Анхен давно уже ожидали ее и куда должна была прийти госпожа Гельвиг. Она снова обрела внешнее спокойствие, но, казалось, постоянно чувствовала потребность рассеяться и поэтому почти не бывала дома. На встречу с Фелиситой в мансарде она не обратила большого внимания. Предположение, что молодая девушка виделась со старой девой, не пришло ей в голову, и она объясняла появление Фелиситы простым любопытством.
Фелисита быстро прошла через весь город и остановилась у сада Франков. Она глубоко вздохнула и, решившись, быстро открыла калитку. Молодая девушка должна была теперь действовать самостоятельно. Старая дама, разговаривавшая несколько дней назад с Фелиситой, сидела в тени и тотчас же узнала ее.
— Вы пришли ко мне за советом, не правда ли? — приветливо спросила она.
Фелисита сказала ей, что через три недели она покинет дом Гельвигов и поэтому вынуждена искать места.
— Скажите, дитя, что вы можете делать? — спросила старая дама.
Фелисита покраснела... Она должна была рассказать о своих знаниях, которые так тщательно скрывала. Это было ей очень неприятно, но другого выхода не оставалось.
— Я могу преподавать немецкий и французский языки, географию и историю, — ответила она. — Я упражнялась также в рисовании. Музыке я не училась, но пение... Я могу также стряпать, стирать и гладить...
— Здесь, в нашем маленьком N., вы, конечно, не хотели бы оставаться? — живо спросила старушка.
— Продолжительное пребывание в N. было бы нежелательно, но у меня здесь есть дорогие могилы и мне не хотелось бы расставаться с ними очень скоро.
— Тогда вот что я вам скажу. Компаньонка моей сестры в Дрездене выходит замуж. Через шесть месяцев это место будет свободно, и я порекомендую вас, а до тех пор вы останетесь у меня... Хорошо?
Фелисита с благодарностью поцеловала руку старушки. Но видно было, что девушке хочется задать еще один вопрос. Старушка тотчас же заметила это.
— У вас еще что-то лежит на сердце, не правда ли? Если мы собираемся жить вместе, то должны быть откровенны, — сказала она весело.
— Я хотела бы попросить вас дать мне определенное положение в вашем доме, — быстро и решительно ответила Фелисита.
— Ах, понимаю, вы не желаете есть хлеб из милости! Но у меня вы не будете поставлены в это тяжелое положение, мое милое, гордое дитя: я приглашаю вас стать пока моей компаньонкой. Стирать и гладить вам не придется, но вы должны будете иногда присмотреть на кухне, так как я и моя старая Дора сильно сдали в последнее время. Хотите?
— Конечно! — ответила Фелисита, и впервые после смерти тети Кордулы на серьезном лице молодой девушки промелькнула слабая улыбка.
Фелисита вспомнила, что она должна оказаться на своем посту прежде, чем госпожа Гельвиг придет в сад, и поэтому девушка попросила у старушки позволения удалиться. Госпожа Франк тепло простилась с ней, и через несколько минут девушка уже стояла в саду Гельвигов, держа на руках Анхен. Вскоре пришла сильно рассерженная Фридерика.
— Господа приехали час назад, — сказала она, в изнеможении опуская на землю тяжелую корзину с посудой. — У нас еще никогда не было такого беспорядка... Хозяйка сказала, что ужинать будут в городе. Я все приготовила, но профессору непременно захотелось пойти в сад. Пришлось укладывать и тащить сюда все это...
— Там произошел ужасный скандал, — тихо рассказывала Фридерика, в то время как Фелисита рядом с ней чистила салат. — Первое слово было о завещании... Такой взбешенной, как сегодня, я ее никогда не видела. А молодой хозяин сказал, что старая тетя жила очень одиноко, никто о ней никогда не заботился, и он не понимает, почему она должна отдать свои деньги людям, ее презиравшим. Он никогда и не
