послезавтра.
— Чарли, мне это необходимо. Я должна узнать остальное.
— Но ведь вы однажды чуть не задохнулись, Дженни! Должен сказать, я и сам не на шутку испугался. Если история повторится, никто не может сказать, чем она кончится.
— Чарли, рано или поздно она непременно повторится. Именно так, как случилось на «Мародере».
На этот раз он не стал спорить.
— Что ж, ладно… Тогда я заеду за вами в восемь вечера, как и сегодня.
Дженни только кивнула. Она помахала Чарли и закрыла за собой дверь. Голова болела, мышцы ныли; после сеанса гипноза она была как выжатый лимон. Интересно, удастся ли уснуть? Раньше ей помогал Джек, с грустью подумала она.
Джек. Она вспомнила о нем, чего упорно не позволяла себе в последние дни. Казалось, его высокая фигура возникла совсем рядом, широкие плечи заполняют дверной проем… Если бы Джек был здесь, он бы медленно и сладко овладел ею. Он посмотрел бы на нее прекрасными ярко-синими глазами и заставил бы забыть обо всем, кроме любви и жгучего, нестерпимого желания.
Но Джека здесь не было. Он ушел к другой — Дженни ни на миг не сомневалась в этом. Сделал так, как и предупреждал ее с самого начала.
«Предупрежденному следовало вооружиться», — горько подумала она. Но это ничего бы не изменило. Наоборот, она отдалась ему душой и телом, очертя голову кинулась в этот омут любви, не изведанной прежде.
Поднимаясь по лестнице, Дженни цеплялась за перила. Она не сознавала, что плачет, пока не почувствовала на щеках влагу. О Боже милосердный, она любила его! Они были совершенно разные, и все же казалось, что они подходят друг другу. Как винт и гайка с одинаковой резьбой. То, чего недоставало одному, нашлось у другого.
Он сделал ее жизнь более полной, превратил скучную, приземленную личность в яркое, искрящееся существо, способное видеть красоту окружающего мира и наслаждаться ею.
Но и она изменила его. Она заставила Джека заглянуть в самого себя и понять, что радость могут приносить самые простые вещи, что слаще всего на свете сидеть у камина с тем, кого ты любишь, грызть вместе воздушную кукурузу и обсуждать хорошую книгу…
Вытирая слезы, Дженни поднималась по ступенькам, чувствуя, что силы совсем оставляют ее. Сердце ее было разбито, душа превратилась в саднящую, кровоточащую рану. Она не могла изгнать Джека из своего сердца. Надо смириться с тем, что он ушел из ее жизни, и научиться обходиться без него. Утром она вернется к книгам по истории и постарается как можно больше узнать о Гаити и зловещей религии местных обитателей.
Нет, глупо… Казалось, с тех пор, как Джек оставил ее, Дженни утратила способность ясно мыслить. Она тряхнула головой, пытаясь прогнать образ высокого смуглого брюнета и взять себя в руки. Вести дальнейшие поиски было невозможно — по крайней мере пока. Чем больше она читала, тем больше погружалась в прошлое. И тем больше она могла бы напридумывать, находясь под гипнозом.
До сих пор ее поиски не охватывали ни Гаити, поскольку этот остров не соответствовал ее беглым впечатлениям, ни Ямайку, изображение которой на календаре послужило причиной неприятной истории на борту корабля Джека. Прежде она была убеждена, что таинственный остров — это либо Невис, либо Сент- Китс.
С тех пор многое изменилось. Но если избранный ею метод лечения правилен, то чем меньше она будет знать об этих местах, тем лучше. Надо дождаться окончания сеансов, которые выудят из ее мозга непонятно как попавшие туда сведения, заново прослушать записи и проверить, так ли уж они правдивы. Если все совпадет… придется признать, что она действительно уже жила на свете.
Она старалась не думать об этом. Едва переставляя ноги, Дженни добралась до спальни и начала снимать с себя промокшую одежду. Клонило ко сну. Она надеялась, что не увидит во сне ни черноволосую женщину, ни красивого синеглазого мужчину, который теперь являлся ей гораздо чаще.
— Джек, милый, ты знаешь способ, который мне нравится! — Кристин Гамильтон взяла в ладони лицо Бреннена и провела по щеке пальцем с длинным красным ногтем. — Поцелуй меня именно так. — Они стояли в прихожей роскошной квартиры с мраморными полами. Джек целовал ее, оставляя на длинной грациозной шее маленькие знаки любви.
— Я знаю этот способ, — ответил он, — сказано — сделано.
Красотка надула пухлые губки, как будто была недовольна, и Джек снова поцеловал ее. Правда, на сей раз он немного перестарался: на ее губах появилась кровь. Но слабый привкус крови только возбудил Кристин.
— Обожаю, когда ты так разговариваешь! — прошептала она, почти не отрываясь от рта Бреннена. Кристин прижималась животом к его паху, а Джек тем временем тискал ее груди. Короткая красная кожаная юбка задралась так, что едва прикрывала ее зад, а шелковая блузка с низким вырезом распахивалась при каждом движении.
У Кристин были полные груди с розовыми сосками и хорошенькое личико в обрамлении длинных платиновых волос. Джек знал ее несколько лет. Двадцатисемилетняя избалованная сучка, потаскушка, проживавшая денежки богатого папаши, одного из королей Санта-Барбары. Она затащила Джека к себе домой, напомнив о том, что вышло между ними в прошлый раз.
Почти два года назад — через три дня после того, как застрелился его отец, — Джек подцепил ее в джаз-баре в Монтесито. К несчастью, он был так пьян, что заснул на диване прежде, чем она успела насытиться. Теперь Кристин заявила, что за ним остался должок и что сегодня вечером она намерена получить по счету.
— Возвращай, дорогой. Ты знаешь, о чем я говорю. Возвращай добром.
Джек залез к ней под блузку, расстегнул лифчик и принялся мять груди, пока не затвердели соски. О'кей, она получит свое. Он засадит этой сучке так, что она не сможет ходить, а потом уберется отсюда к чертовой матери…
Бреннен опрокинул женщину на диван и задрал ей юбку на талию. Под юбкой обнаружились чулки и крошечные черные трусики.
— Тебе ведь именно так нравится, правда, Кристин? Крепко и быстро. Сильно и грубо.
Он массировал груди сгоравшей от нетерпения Кристин, прижимался к ней упругой плотью, кусал соски, а потом стащил с нее трусики и сжал ягодицы.
— Джек… О Боже, как мне хорошо!..
— Ты получишь свое, радость моя, обещаю. Я устрою тебе такую скачку, что на всю жизнь запомнишь. — Джек полез в карман, вынул пакетик, дернул молнию «ливайсов» и надел на себя презерватив.
Она была горячая и влажная. Бреннен раздвинул ей ляжки, вонзился в нее и заработал как паровой молот. Кристин кончила почти мгновенно. Джек заставил ее испытать еще один оргазм, а потом кончил сам.
Ничего особенного в этом не было. Вставил пистон, от-дуплился — и свободен. Подцепить, трахнуть и забыть.
Он стащил с себя презерватив и застегнул джинсы.
— Уже уходишь?
— Ты ведь получила свое, правда?
— Да, но…
— Вот и ладненько. Ну, я пошел. Увидимся в следующий раз, малышка. Едва Джек произнес это слово, как у него сдавило грудь. Лучше бы он промолчал. Кристин не была его малышкой. Она ничего для него не значила. Меньше чем ничего. А он ничего не значил для нее.
Когда Джек открывал дверь, у него дрожали руки. На душе было скверно, во рту пересохло. В плечо отдавало тупой болью, но он не замечал этого. Сердце болело куда сильнее.
— Нужно надраться, — пробормотал он, убеждая себя, что это поможет.
Конечно, поможет. К тому времени, когда придется возвращаться домой, ему полегчает. Не нужно
